Старая эльфийская сказка (СИ) - Страница 8

— Это и правда твой дом? — удивился я, поняв, что странное существо никуда не собирается уходить.

— Дом, дом! Кто с ключом, того и дом.

— Но Эльфы мне про тебя ничего не говорили про тебя. Ты кто?

Странное существо вновь захихикало, потирая когтистые лапы.

— Эльфы. В их глазах сто лет как один день. Они думают, раз вчера тут никого не было, так и сегодня никого не будет...

— Так ты двести лет тут живешь? — изумился я. — Ты тоже Эльф? Полукровка? Но что с тобой стало?

Мусорная гора жалобно захныкала, когтистыми лапами размазывая по лицу слезы.

— Я рассказывала, а мне не верили и смеялись, — жалобно пищала она, — а потом сказали... сказали... что это я накликала беды. Меня били и щипали-и-и...

— Да какие беды?

— Горе и несчастья, — бормотала она, — и лес поглотил города... и не стало империи людей!

— Так ты предсказательница, — осенило меня.

— Гадина! — завизжала Гурка, выскакивая из темного спасительного угла. — Это все она! Она навлекла на нас беду! Это из-за нее стали ненавидеть и убивать полукровок! Только что родившихся детей кидали на пики! Гадина!

Она с кулаками накинулась на Мусорную Гору и повалила ее на землю. Я, подоспев, насилу оттащил ее от пищащей старухи.

— Не слушай её, — зло рычала Гурка, вырываясь из моих рук с такой силой, что я только диву давался, как в таком тощеньком тельце может быть столько силы. — Не слушай! Её слова несут только горе! Кто слышит ее разговоры, тот бывает проклят во веки вечные!

— Неправда! Неправда! — пищала Мусорная Гора, загораживая лицо когтистыми лапами. — Я говорю только о том, что несет радость, а люди и Эльфы превращают это в горе!

— Твои слова несут смерть! — выкрикнула Гурка. — Ты сказала, что города людей падут и исчезнут, и после этого началась война! Как из этого сделать счастье?

— А что, что мешало вам, Эльфам и людям, объединиться в один народ? — пищала Мусорная Куча. — И выстроить общие города! Теперь этого не будет никогда.

— Кто же согласился бы любить человека, заранее зная, что век его недолог и он умрет, когда чувства Эльфа только-только созреют?!

— А кто мешал вам верить?

— Верить во что? — встрял я.

— В свой жизненный путь! — крикнула Мусорная Гора. — В то, что все, что происходит — это еще не конец, а лишь ступень! И обязательно к лучшему!

Глава 10

Странное существо она была, эта Мусорная Гора.

Гурка все еще сверкала на неё злыми глазами, а Гора, казалось, уже позабыла о том, что ее только что били. Она сидела у костра, тихонько раскачиваясь, отчего по стенам прыгали длинные изломанные тени и то смеялась, словно кто-то нашептывал ей на ухо смешную шутку, то бормотала себе под нос пугающую чепуху. Она то плевалась в костер, веля ему погаснуть, то пододвигалась ближе к нему, с наслаждением отогревая замерзшие босые ноги.

— Ты раньше видела ее? — спросил я у Гурки. Та лишь усмехнулась горько:

— Видела! Нет ни единого Эльфа, который не знал бы ее и не видел, наверное. Кто-то смотрит на неё тайком, чтобы знать, как выглядит проклятье, а кого-то приводит к ней любопытство. Люди ли, Эльфы ли — все хотят знать, что будет там, впереди. Много лет назад ее встретила и я. Помню, мне было около тридцати лет, может, двадцать восемь. Я была совсем младенцем, из тех, что пачкают парадные крахмальные переднички из травы варят суп для кукол. От отца я унаследовала долгий эльфийский век. Все кругом знали, что я дитя Эльфа, но никому кругом и дела до этого не было. Мы с матерью тогда жили в большом городе. Ты, Терновник, ни разу не видел таких городов, даже в своих волшебных снах. Там были красивые каменные дома, и башни, на которых развевались флаги. Сам город был крепостью, прекрасной и неприступной, окруженной рвом с водой. Я любила этот город, он был светел, и люди в нем были добрые. А потом появилась эта, — Гурка кивнула на Мусорную Гору, — и свет в городе погас! Она была странной полукровкой. Говорили, ее мать словно нарочно собирала с своем чреве семя только самых гнусных созданий, и будто бы видели ее с гоблинами, и даже к троллям, созданиям злым и насмешливым, она бегала тайком, прежде чем родить своего первенца. От кого она родила это чудовище, никто не знал. Дитя росло быстро, и внешне ничем от людей не отличалось, вот только... только... Она жестоко обходилась с соседским ребятишками. Если был ей кто не по нраву, она пророчила ему горе, и оно всегда сбывалось. Ей стоило просто произнести только слово — и оно становилось правдой.

— Горе? — совершенно нормальным голосом, в котором не было ни намека на то безумное бормотание, которое я слышал давеча, переспросила Гора. — Разве я говорила о горе?

— А разве нет? — горько усмехнулась Гурка. — Помнишь маленького Черного Мышонка, что кидал в тебя снежки? Он лишился обеих рук!

— И что же? — сухо произнесла Гора. — Ведь теперь у него были механические железные руки, и он стал первым мастером по металлам и искусным ювелиром в придачу! Руки, которые не годились ни на что хорошее, умерли. Он обрел новые. Что в этом плохого?

Гурка даже задохнулась от ярости.

— Но они были мертвые!

— Он жил в достатке, ни в чем не нуждался, никогда не знал голода, — сухо ответила Мусорная Гора.

— Он снимал их вечерами, на ночь, расстегивал ремни, и культи его кровоточили и болели! — крикнула Гурка.

— Он женился на самой красивой девушке города, и его дом около базарной площади был самым богатым,— отвечала Мусорная Гора голосом строгим и тихим. — Что еще нужно человеку для счастья?

— Вот! Вот как она обходилась с людьми! Все, кто с ней встречался, все живые, веселые, шумные, становились потом механическими куклами!

— Все разменивают свою жизнь на блага, — парировала Куча. — Всем я предсказывала достаток и богатство. Но за него следовало платить!

— А я?! — не унималась Гурка. — Что тебе сделала я?

— Ты не хотела играть с детьми, — мстительно ответила Гора. — Ты думала, что старше их и мудрее. Тебя влекло узнать поскорее о жизни больших людей, путешествовать и узнать мир. Разве не это ты получила?

— Ты отравила этот мир! — завизжала от злости Гурка и кинулась на Мусорную Гору с кулаками вновь. Я едва мог удержать ее.

— Да какой бес в тебя вселился?!

— Бес? — кричала Гурка, сжимая тонкие пальчики в кулачки. — Бес?! Этот мир будет лучше и чище, если я убью ее!

Мусорная Гора, до того говорившая спокойно и нормально, теперь закатилась в совершенно безумной истерике, глядя на нашу возню, и мне казалось, что всё вокруг сходит с ума.

Насилу совладал я с Гуркой, и она устало шлепнулась в песок у костра, уткнув лицо в ладони.

— Это она сказала, что однажды не останется ни одного города, и что разрушат их Эльфы, — тихо произнесла Гурка. — Это она сказала, что Эльфы и люди будут воевать и убивать друг друга. Это она искалечила и убила своим гадким колдовством тот мир, в котором я родилась!

— Не я, а вы сами, — безжалостно парировала Мусорная Гора. — Я лишь сказала, что так будет. Люди, Эльфы — вы все одинаковы, вы все хотите только одного: богатств и почета. Легче всего это раздобыть в войне.. а ты, Ночной Терновник, чего желаешь? И чем готов пожертвовать ради своей мечты?

— А иди-ка ты к оркам, — ответил я грубо. — Ничем я не готов пожертвовать. А хочу я вещей весьма простых. Хочу добраться до Вольного Города поскорее и осесть там. Хочу дом там завести и жить в мире и спокойствии. И притом я не хочу никого на пути на своем встретить, ни гоблина, ни человека, и убивать я никого не хочу. — что, съела? Попробуй, испогань мою мечту.

Мусорная Гора усмехнулась гаденько, и ее единственный глаз весело засверкал.

— Ты-то, может, и не хочешь, — сказала она вкрадчиво, — а вот то, что есть твоя вторая половина, этого хочет еще как.

— Какая моя половина? Левая нога и правое ухо, что ли? — грубо сказал я.

Ведьма гадко захихикала.

— Нет, — ответила она, смеясь — О том ты узнаешь только когда дойдешь до Священного Источника!