Станционный хранитель (СИ) - Страница 6

— Что значит, имена должны совпадать? — удивляюсь я.

— Ну я не знаю, уверен, что часть имен была адаптирована, — машет рукой Абдуркан. — Вот например, мое имя! Когда я давал добро на цитирование моих трудов в этом вашем проекте, я заранее оговорил, что мой псевдоним для вашей культуры должен звучать как-то забавно. Насколько я понимаю, так он и звучит? — и он пытливо смотрит на меня.

— Ну, типа того… — неуверенно бормочу я.

Вроде бы «Абдуркан Рахман» действительно забавное имя, хотя я не могу так сразу сказать почему. (Позднее мне приходит в голову ассоциация с «Абдурахман», но я так и не могу вспомнить, что же это за Абдурахман такой).

— Отлично! — безмятежно отвечает Абдуркан. — Именно этого я и добивался!

— А как тебя зовут по-настоящему?

— Я из старого аристократического рода, у нас не принято сообщать имена посторонним, — он машет рукой. — Фамилия моя звучит как Фейцулкенцапиттари.

М-да, думаю я, слава богу, что он решил придумывать прозвища.

До станции «Узел» мы летим около двух недель, причем большая часть этого времени занимает маневрирование внутри Солнечной системы — Абдуркан ищет подходящую аномалию.

Должен сказать, что на самом деле путешествие внутри Солнечной системы ничуть не отличается от путешествия в «открытом космосе», чтобы бы это ни значило. Солнце кажется лишь чуть более яркой точкой среди других звезд, крупных планет мы практически не видим — раз только пролетаем вблизи Урана, но он проносится по экранам буквально за пару секунд.

Да и сама аномалия не видна: Абдуркан обнаруживает ее по приборам.

Я ожидаю чего-то в духе фильма «Интерстеллар»: там у них аномалия выглядела как трехмерный шар, в котором виднелись чужие звезды. Но ничего подобного. Может быть, у нас тут просто звезд маловато, потому что когда мы влетаем в аномалию на нашем конце и вылетаем на другом, на первый взгляд не меняется вообще ничего.

Однако Абдуркан доволен.

— Удачно попали, — говорит он. — Еще день-два, и будем на месте.

День-два! К этому моменту я готов от скуки прогрызть стенки и побежать к станции пешком — если бы знал дорогу.

Впрочем, другая часть меня готова валяться у Абдуркана в ногах с просьбами как-нибудь так затянуть путешествие, чтобы мы прибыли через годик-другой, не раньше.

Дело в том, что за время пути я успел углубиться в пересланные мне материалы, проникнуться ситуацией на станции — реальной ситуацией на реальной станции, которая, стараниями искина, мало отличается от той, что сложилась у меня под конец игры — и экзистенциальный ужас, что меня вот прямо сейчас заставят это разгребать, возвращается с новой силой.

Не особенно радует даже перспектива встречи с Бриа — как я понял, она действительно существует, действительно занимает должность моего заместителя и действительно взаимодействовала со своим аватаром в игре, так что наше… назовем это взаимопониманием… действительно имело место быть.

Успокоиться мне до некоторой степени помогают сплетни Абдуркана.

Мы с ним не то чтобы становимся добрыми приятелями за время пути; наоборот, даже под конец у меня остается такое впечатление, какое бывает с попутчиками — мол, сейчас вы чуть ли не братаетесь, но стоит расстаться, и вы друг о друге даже не вспомните. Однако ладим мы отлично: Абдуркан, как я и предполагал, не дурак рассказать о своих приключениях, а я всегда любил слушать. Сейчас же я слушаю особенно внимательно, жадно выспрашивая обо всех подробностях, а кое-что даже конспектируя — по вполне понятным причинам.

Так вот, разумеется, Абдуркан бывал и на станции «Узел», отправился туда первым делом, как она была построена.

— Скажу я, намудрили там подрядчики, намудрили, — рассказывает он. — Должны были куда позже ее сдать, но у три-четырнадцать горели сроки по какому-то другому проекту, ребята со стороны преи хотели выслужиться перед начальством, у саргов там тоже какие-то свои заморочки случились… в общем, так вышло, что всем нужно было побыстрее спихнуть этот контракт с баланса. Вот и построили в три года, а не в шесть.

Я уже знаю, что под «годом» подразумевается некая стандартная галактическая единица измерения крупных отрезков времени; по чистой случайности она действительно примерно равна земному году.

Этот рассказ, конечно же, не может не вызвать у меня некоторую опаску.

— Небось, там все недоделано было внутри? — спрашиваю я. — Штукатурка отпадает, краны в туалетах не работают…

— Штукатурка? — Абдуркан смотрит на меня, и кожа на его высоком лбу очень по-человечески собирается в глубокие горизонтальные складки. — Что ты имеешь в виду под штукатуркой… А! Ну да, облицовочные панели держались на соплях, Нор-Е потом ругался, что его команде многое пришлось доклеивать. А они ведь не строители, просто техническая обслуга…

Благодаря документам я теперь знаю, что, в отличие от игры, Нор-Е — вовсе не лидер независимой бригады монтажников, а главный инженер станции. Более того, он занял этот пост после того, как был ее главным конструктором. А еще он имеет немалый вес в Межзвездном союзе как политик — или такое у меня сложилось впечатление. В общем, важный персонаж, с которым следует считаться. Почему его аватар сделали сравнительно малозначительной персоной, бог весть.

Томирл-Томирл, кстати, тоже существует, но он руководитель службы «информационного обеспечения», то бишь главный компьютерщик.

Однако Нор-Е и Томирл — это так, мелочи жизни. Главный шок меня подкараулил, когда я увидел, что Вергаас, мой мафиозный «капитан» (или, скорее, настоящий региональный босс мафии на станции «Узел», при котором я был как бы номинальным командиром) — тоже настоящая личность. Этот сугирру, соплеменник Абдуркана Рахмана, занимает пост моего начальника службы безопасности! (Да, на реальной станции служба безопасности не отдана на откуп роботам.) Вообще говоря, трансформация из преступника в служителя закона — явление не такое уж редкое, если верить фильмам и книгам… но почему-то все равно сильно меня поражает.

— Ясно, — говорю я, — то есть мне под командование поступит разваливающаяся новостройка с картонными стенами.

— Не все твои идиомы мне знакомы, — безмятежно отвечает Абдуркан, — но, если я правильно толкую выражение твоего лица, ты близок к пониманию ситуации!

Поскольку лететь долго, я додумываюсь и еще до одного важного вопроса — а именно, спрашиваю Абдуркана, что он знает о текущем конфликте между тораи и ацетиками. Ведь в игре я его так и не разрешил, следовательно, искин его решение в реал перенести не мог. А значит, заняться этой проблемой мне предстоит в самом ближайшем будущем.

И оказывается, что Абдуркан знает много чего! Кое-какие секреты полишинеля и кое-какие настоящие секреты. Я понимаю, что мне очень повезло с попутчиком. Среди прочего спрашиваю Абдуркана, почему он вообще согласился меня доставить.

— Если бы я отказывался от возможности посетить самые труднодоступные уголки Галактики и брать самых удивительных пассажиров, я бы даже одну книгу не написал, — смеется он.

— А сколько ты написал? — удивляюсь я.

— Пока десять! Но планирую как минимум двадцать семь, потому что самый великий путешественник моего народа написал двадцать шесть.

— Достойная цель, — отвечаю я.

— А то! — смеется сугирру.

В общем, время мы проводим не так плохо. Белкину не так просто приноровиться к закрытому неизменному пространству, но Абдуркан включает для него на экранах пейзажи самых разных планет, и коту нравится. Плюс мы с этнографом много гладим его и играем с ним — особых дел, кроме разговоров и чтения мануалов (для меня) у нас нет.

Два дня, которые мы должны провести в пути после выхода из аномалии, разрастаются до трех, но в итоге мы все-таки долетаем.

Газовый гигант, вокруг которого вращается станция, далеко не так красив, как в игре. В нем нет разноцветных колец и завитков газа, как нарисовали дизайнеры; он равномерно тускло-коричневый, и этим похож не на Юпитер и не Сатурн, а на Уран, только цвета другого. Тем более, что и колец вокруг него нет — есть одно жиденькое полукольцо, которое нам даже увидеть не удается, потому что мы подлетаем в той же плоскости, в которой оно расположено, а не сверху или снизу.