Стань за черту - Страница 7

Изменить размер шрифта:

Деваха нравилась Клавдии все больше. Да так, что если до того, не терпя табачного запаха в доме, она и мужиков-то отправляла дымить во двор, здесь изменила правилу:

- Кури, коли охота, только к чему это бабе? Облегченья никакого, одна муть в голове.

- Пробовали?

- Пробовала. Все я, девонька, пробовала. И курила, и пила, и каялась, и снова грешила... Самою себя в грехе не утопишь, растравишь только пуще... Давно не был?

У Анны чуть дрогнул подбородок, но этого достало Клавдии, чтобы понять: давно.

- Вчера ко мне заглядывал.

- Вспоминал?

- Нет, - не стала скрывать Клавдия.

- Ну конечно, - затянулась та, и закашлялась, и докончила сквозь табачные слезы: - Не до меня, мировая скорбь снедает.

- Что же все-таки у вас с Андреем?

- А я и сама не разберусь. Если это и любовь, то не людская какая-то. Как врозь, так хоть в петлю, а сойдемся - словно враги.

- В отца, - Клавдия специально повернулась в сторону двери в светелку, тоже все гадает, все прикидывает: вдруг не та, вдруг лучше пропущу? Поищет-поищет, потом посмотрит - нету лучше! - и вернется, с повинной вернется. Это ты уж мне поверь.

- Да сколько же мне ждать его! - вдруг прорвало было Анну, но она тут же устало осеклась. - Да и стоит ли? После всех-то?

Но ответила Клавдия вновь не ей. Двери ответила:

- Я себя, голубушка, не спрашивала: стоит ли? Сразу, с первого взгляду, знала: стоит! Одного ожидания этого самого стоит. Королевичей много по свету ходит, а Бова у бабы один. Обласканный ли, обруганный, целый ли, битый, все равно - один... А коли ты еще о том спрашиваешь, скажу, хоть и сын он мне, не стоит.

- Не так вы меня поняли. Для него стоит ли? Вот в чем вопрос, как говорят. Для себя-то я давно решила... Что ж мне скрывать от вас, - она горьковато усмехнулась, отчего скорбные складочки в уголках ее губ обозначились явственнее и резче, - много их у меня, "королевичей", было... Пожила, можно сказать... Только Бовы не было... А если уж и Андрей не Бова, тогда мне и жить незачем...

Но Клавдия, возносясь к молодости, словно и не слышала невестку, словно сошлась она сейчас сама с собой, той, семнадцатилетней, и разговаривала с этим молчаливым двойником своим наедине:

- Господи! Когда повстречала я в первый раз Михея, и все думы мои, все сомнения разные девические дымом пошли. Так ясно, так легко на душе стало, словно и жить-то я раньше не жила, дышать-то не дышала. Видела до того, к примеру, дерево, думала - дерево и есть, только оно вдруг для меня листиком всяким, былинкой затрепетало. И у речки - всякая струя в отдельности. И лицо любое, какое ни возьми, - с особиной. А как вел он меня слободой, так словно не шла я - плыла. А под венцом стояла - чудилось: вот-вот песнею в воздухе изойду. И ничего черного не помню. Не хочу помнить - и все тут!

- Легко же вам жить на свете!

И только здесь Клавдия опомнилась и, отвернувшись от глядевшей на нее во все глаза гостьи к окну, поспешила намеренно охолодить речь:

- Тебе мою жизнь - не снесла бы. А мне и вправду легко было. Коли на сердце праздники помнятся, тогда любая тяжесть легкая.

- А если и не случалось у меня праздников-то! Одни будни!

И такая в пронзительном этом взгляде ее увиделась вдруг тоска, такой крик, что Клавдия не выдержала-таки, встала, чтобы подойти к ней, облегчить тихим прикосновением, но лишь коснулась плеча невесткиного, вздрогнула: от порога вдоль стола перед ней легла тень.

- Привет, мать! - Андрей еле стоял на ногах. - А, и вы здесь, мадам!.. По какому такому случаю, позвольте вас спросить?

- Я позвала, - Клавдия вышла вперед и заслонила ее собой. - И потом - ты к матери пришел, а не в кабак, кепку сними. И сядь...

Пьяный реверанс у него не получился, и он во время приседания чуть было не упал, и лишь ловко подставленный ему под руки матерью стул позволил ему хотя и на коленях, но устоять:

- Это что, заговор обреченных? Следствие по делу Карамазова? Раскольников и другие, да?.. Валяйте вяжите, признаюсь и каюсь...

Анна не тронулась с места:

- Я пришла сама.

- Разозлить хочешь? - Он, опираясь о стул, медленно поднялся. - А мне плевать, понятно?

- Не надо, Андрей, я ведь не навязываться пришла. - Только голос, чуть подрагивая, выдавал ее волнение, и Клавдия не без одобрительности отметила и это. - Давай по-людски.

- Хватит! - внезапное бешенство придало ему трезвости. - "По-людски"! А я не хочу "по-людски"! Не хочу, слышите? Все, кому не лень, учат: "Живи по-человечески", "Как все живут". А что значит: "как все"? И почему я должен "как все"? Что за образец такой, что за форма? С бабой живешь - в загс иди, пить хочешь - дома пей, у соседа двое штанов - и ты не отставай! Праздник пой, будни - молчи. А может, мне и пьется-то и поется-то только по будним дням, а от одного вида дуры в фате меня с души воротит, тогда что? Так вот, не желаю я иметь праздничных порток и говорить о них в теплом домашнем кругу! И вообще, первая встречная пропитая рожа мне куда дороже и милее любой самой близкой родни вроде дядьки Прохора... Не наливай ты мне чаю, ма! Не путай меня с Полькой!

- Не хочешь - не пей,- оборвала она его.- Была бы честь. Больше ничего не будет.

- Бьешь под солнечное сплетение, ма... Это же запрещенный удар!

Но Анна не дала ему вновь ускользнуть в обычную в таких случаях для него дурашливость:

- Сам ты бьешь наотмашь, не глядя, в кого и куда.

- Пардон, мадам, вас-то я и не заметил.

- Бьешь и проходишь мимо, - гнула она свое. - Некогда тебе замечать ударенных. Ты собой занят. Собой, выдуманной бедой своей, болью своей сочиненной. И все это оттого, что не можешь ты найти в себе мужества смириться с собственной ординарностью. Но я-то ведь тебя знаю, у нас ведь и столы в редакции рядом, ничего не скроешь, всегда на глазах друг у друга. Ты, Андрюшенька, типичный провинциальный химерист, в ухудшенном современном переиздании. На самоубийство тебя не хватит, а жить "как все" не позволяет гонор. Выход один, причем самый "красивый" и безболезненный, - кабак.

- Ты хочешь, чтобы я спорил, негодовал, доказывал? - Андрей еще силился взять принятый было тон, но по тому, как он по привычке в волнении потирал подбородок, виделось, что обида окончательно протрезвила его. - Творческая, так сказать, провокация... Только я не клюну. Я не подопытный переросток. - Он поднялся. - Пойду лягу... У тебя я нынче, ма...

Укладывая сына во времянке, Клавдия слушала, как норовисто сопит ее первенец, как, раздеваясь, швырком отбрасывает одежду в угол, и жестоко радовалась: проняло! По старой памяти она потянулась было губами ко лбу его, но наткнулась на оборонительно вытянутую руку:

- Покеда.

Потом они еще долго чаевничали с Анной под ничего не значащие разговоры, и, глядя на нее, Клавдия все более и более укреплялась в мысли, что хоть и не красна статью плоскогрудая Андреева сослуживица, а лучше и надежнее невестки ей не сыскать.

На прощание Клавдия не без умысла попытала все же:

- Скажи по душе, Анна, неспроста ведь пришла ты ко мне? Такие, вроде тебя, по-пустому не любопытствуют.

Та не зарделась, не опустила глаза. Только уж больно тихо сказала:

- Хотелось посмотреть, какая бабка у моего первого будет.

И словно и не Анна вовсе, а она, Клавдия, почувствовала вдруг себя тяжелой, и умиляющий душу жар подкатил ей к сердцу, и комната со всем, что было в ней, пошла кругом, а потом расплылась в соленом тумане.

- Аня... Аннушка... Неужто и вправду... Господи! Милая ты моя... Былиночка... Голубушка...

Они зарылись друг другу в плечи в тихом, бабьем, неиссякающем плаче, и все, что оставалось еще недосказанного между ними, само по себе досказалось, без слов.

IX

Гривастые волны с грохотом били в берег и, насытясь до черноты его суглинистой крошкой, отступали назад, чтобы уже через минуту вновь кинуться на приступ медленно отступающей тверди. Небо взбухало почти над самой водой, время от времени высеивая по крыше хрусткую изморось. С моря в полуоткрытое окно тянуло устойчивой йодистой тяжестью.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com