Сталин: как это было? Феномен XX века - Страница 22

Несколько лет назад моя жена, потомственная русская крестьянка из Лесного района Тверской области, а ныне учитель русского языка и литературы в московской школе, взглянув из-за моей спины на экран компьютера, когда я только начинал писать главу о сталинской коллективизации, неожиданно спросила меня:

— Можно ли было провести коллективизацию без раскулачивания, без голода?

Вопрос этот и для меня был, пожалуй, одним из главных при написании этой главы. А может быть, и всей книги. Чтобы ответить на него не только Ларисе, но прежде всего себе самому, мне понадобились годы работы.

На тот момент я еще не знал, что через несколько лет я приду к простому выводу: коллективизации в сталинском ее варианте не должно было быть вообще. Ни с кровью, ни без крови. Это было личное политическое преступление Сталина перед народом.

А чтобы можно было представить себе, что такое сталинская коллективизация с экономической точки зрения, приведу лишь несколько цифр. До колхозов около 7% крепких хозяев на селе организовывали сельскохозяйственное производство таким образом, что им удавалось кормить хлебом и снабжать другими продуктами сельского хозяйства (включая животноводство и технические культуры) все сельское и городское население. После коллективизации «хозяевами» на селе стали те, о ком строчка из партийного гимна большевиков — «Интернационала» — сообщает исчерпывающе: «кто был ничем, тот станет всем». И только через 80 лет после коллективизации, в первом десятилетии XXI века, Россия в границах РСФСР стала производить хлеба больше, чем производила вся царская Россия в 1913 году и был возобновлен, без ущерба для внутреннего потребления, экспорт зерна.

Существует и ответ на вопрос, куда делись те 7%, которые до коллективизации кормили страну? Они были уничтожены, то есть раскулачены. Известный современный эксперт в этом вопросе, кандидат исторических наук А.А. Наумов, в 2010 году сообщил: «Удалось установить, что всего в ходе кулацкой операции было репрессировано 767 397 человек, из которых 386 798 человек было расстреляно».

Какие же цели ставил перед собой генеральный секретарь ЦК ВКП(б), начиная насильственное обобществление деревни?

Если верить тому, что говорил он сам, то главными целями были:

— найти деньги на индустриализацию страны;

— окончательно решить для России зерновую проблему. Как стало для меня ясно в ходе работы над этой темой, денег

на индустриализацию обобществление деревни дать не смогло, а зерновая проблема была загнана в такой тупик, выбраться из которого удалось только через 65 лет после смерти Сталина.

В целом же коллективизация оказалась политической ошибкой, приведшей в конце XX столетия к гибели самой политической системы, названной впоследствии почему-то «сталинской», хотя на самом-то деле это была ленинско-сталинская большевистская система.

А теперь обо всем по порядку.

В среде российских историков и публицистов, пишущих о коллективизации, невозможно найти и двух человек, мнения которых полностью совпадали бы по поводу этого события. Но одновременно с этим почти все они проявляют редкое единодушие, утверждая, что сталинская коллективизация была исторически оправдана, так как без нее якобы было бы невозможно осуществить индустриализацию Советского Союза. А без этой последней нам не удалось бы отстоять независимость России.

Что касается последнего, никто и не спорит. Наша Победа была в немалой степени обусловлена тем, что Сталин в считанные годы сумел провести значительный объем работ по индустриализации страны. Только при чем здесь коллективизация деревни? Не надо в этом вопросе верить Сталину на слово. Факты говорят о том, что деньги на индустриализацию ему пришлось брать совсем из других источников.

Однако абсолютное большинство историков и публицистов убеждены в том, что без сталинского обобществления деревни была бы невозможна и индустриализация. При этом никаких аргументов в пользу этого вывода, как правило, никто не приводит, предлагается просто поверить в этот тезис и идти дальше. Вот характерные примеры в этом плане.

Средства на создание промышленности пришлось взять на селе, «деревня была донором индустриализации», пишут Святослав и Екатерина Рыбас.

Н.И. Капченко не допускает даже тени сомнения в том, что «увязка коллективизации с индустриализацией абсолютно необходима». Более того, он считает, что в тех исторических условиях «было едва ли мыслимо (обойтись) без жестких административных мер».

Характерным является само употребление этого эвфемизма — кровь и жизни миллионов людей назвать всего лишь «жесткими административными мерами». Но дело, конечно, не в эвфемизмах, а в сущностном подходе к оценке коллективизации.

«Ход событий подтвердил не только разумность и обоснованность такого курса, — пишет Капченко. — Он подтвердил и отсутствие сколько-нибудь реально обоснованных альтернатив этому курсу». Характерна (и типична) аргументация этого автора в пользу своего вывода.

Глухо намекая на то, что упразднение ельцинским правительством в 1990-е годы колхозов привело к резкому снижению продукции сельского хозяйства в России, автор дилогии приходит к далеко идущим выводам.

События 1990-х годов, пишет он, показали, что колхозная «форма ведения хозяйства исторически оправдала себя и выдержала испытание временем. Значит, — пишет он, — не правы те, кто одним махом сметает со страниц истории такой глубокий и исторически обоснованный процесс, каким была коллективизация. И в этом, на мой взгляд, заключается зерно истины, глубокий смысл преобразований давно минувших лет. Сами эти преобразования с точки зрения закономерностей общественного прогресса не подлежат сомнению».

Все дело в том, продолжает он, что «нельзя рассуждать чисто абстрактно, игнорируя суровые реальности той эпохи и всю грандиозность и сложность задачи, которую предстояло решить…

С точки зрения оценки мировой роли Сталина индустриализация и коллективизация предопределили все остальное не только в политической судьбе вождя, но и в решающей мере — значение и место нашей страны в мире на протяжении целой исторической эпохи. Без этих двух компонентов сталинской политической стратегии Советский Союз не стал бы той державой, без участия которой уже нельзя было решать кардинальные вопросы мировой политики и международных отношений. Короче говоря, индустриализация и коллективизация заложили фундамент нашего будущего как великой державы». И резюмирует: «А можно ли было в условиях России осуществить такой поворот мягкими методами? Не стали бы эти мягкие методы и формы первопричиной краха всего грандиозно задуманного плана?»

В чем следует согласиться с Капченко, так это в том, что в оценке таких глобальных с точки зрения национальной истории явлений, какой была сталинская коллективизация, «нельзя рассуждать чисто абстрактно». Однако этот посыл следовало бы применять не только к 1930-м годам, но и — к сегодняшнему дню. Между тем, взятая в конкретном аспекте современность, увы, не подтверждает вывода Капченко о том, что сталинская коллективизация деревни была «исторически обоснованным процессом».

На первый взгляд автор дилогии вроде бы прав. После знаменитого декабрьского (1991 г.) указа Б. Ельцина о немедленном упразднении колхозов (а я своими глазами видел в те дни пришедшую из Москвы в администрацию Тверской области поименную разнарядку о немедленном уничтожении колхозов в этом субъекте РФ) производство зерна в стране действительно резко упало. Тут Н. Капченко не погрешил против истины. Но почему-то при этом он закрывает глаза на то, что потом производство зерна быстро восстановилось и значительно превысило доельцинскую эпоху. Вот цифры.