Сталин Экономическая революция - Страница 3

4. Победа пролетариата в одной только России, гражданская война и иностранная интервенция побудили Ленина внести существенные коррективы в теорию социалистического строительства: сначала вынужденная политика «военного коммунизма», а потом новая экономическая политика в сопряжении с кооперативным планом обеспечили возможность удержаться Советской власти…» [1. С. 42–43]. Бурганов ошибся по всем четырем пунктам. Во-первых, Февральская революция никак не могла принести собой «революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства», потому что была нацелена на достижение демократических свобод. Ленин ее так и оценивал, как буржуазно-демократическую. И поддерживал ее, считая такую революцию первой фазой революции социалистической.

Эта позиция Ленина широко известна. Широко известна его теория о перерастании буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую. Так что теория здесь не ошиблась. Ошибся здесь Бурганов, чьи взгляды действительно теорией не были предусмотрены.

Ремарка. Партия большевиков и не пыталась между Февральской революцией и приездом Ленина вырабатывать линию. Внимание большевиков, в частности Сталина и Каменева, было направлено на быстрейшее восстановление партии большевиков в легальных условиях. Сталин и Каменев прибыли в Петроград 14 марта 1917 года, а 4 апреля приехал Ленин. За две недели легального положения, впервые после многих лет подполья, они и не могли выработать какую-то линию. У Сталина с Каменевым было слишком много дел и слишком мало времени. Так что Бурганов ошибся и здесь.

Во-вторых, Бурганов говорит совершенную чушь во втором пункте. Это его заявление рассчитано на людей, которые совсем не знают истории партии. Ленин призывал трудящихся национальных окраин не перед Октябрем, а задолго до него, с начала 1900-х годов. Сталин был как раз представителем «трудящихся национальных окраин».

И о крестьянстве то же самое можно сказать. Ленин активно занимался крестьянским вопросом, начиная с

1886 года. В книге «Развитие капитализма в России» Ленин писал преимущественно о крестьянах, опираясь на подробнейшие статистические данные. И в союзники большевики крестьян звали с 1905 года, когда впервые им пообещали землю.

И в этом вопросе Бурганов бьет мимо цели.

Ошибается Бурганов и в третьем вопросе. От своего главного тезиса в теории войны и мира, о перерастании войны империалистической в войну гражданскую, Ленин и не думал отказываться. Наоборот, он активно занимался претворением этой теории на практике. Брестский мир — это только тактическая уступка. Подписали 2 марта 1918 года, а разорвали 11 ноября 1918 года. Договор этот просуществовал всего восемь месяцев. Не мог он повлиять на Ленина в такой степени, чтобы подвигнуть его на изменение теории войны и мира.

До 1920 года теории социалистического строительства в экономическом смысле у Ленина не было. Он ее только стал создавать в конце 1920 — начале 1921 года. Главный документ ленинской хозяйственной политики после Гражданской войны — план «Гоэлро», который у Бурганова даже не упомянут.

Именно в выступлении по поводу этого плана Ленин высказал свой лозунг экономической политики Советской власти, политики построения нового общества: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны…».

И добавил: «…ибо без электрификации поднять промышленность невозможно» [5. С. 55].

Заявления о том, что будто бы только новая экономическая политика и кооперативный план Ленина составляли суть и содержание его экономической политики после войны — ложь. И то, и другое были важными частями ее. Но центральным звеном ленинской хозяйственной политики был план Государственной электрификации России, который Ленин назвал «второй программой партии».

Этим он недвусмысленно дал понять, что он считает главным.

Итак, в вопросе теории ленинизма Бурганов ошибся по всем четырем, выдвинутым им, тезисам. По всем четырем пунктам взгляды Ленина были прямо противоположны тем, какие ему пытался приписать Бурганов.

Далее он пишет о теории социалистического строительства Сталина:

«При Сталине руководство партией и государством осуществлялось на началах догматизма, сектантства и усеченно-извращенного плана социалистического строительства, единоличной власти, в условиях перманентного обострения «классовой борьбы» со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиями» [1. С. 46].

Любопытная характеристика. Только вот идет она сразу после заглавия этой части статьи: «Сталинская концепция партии и строительства социализма». На этом месте должна быть постановка проблемы, вопрос типа: «А какая у Сталина была теория социалистического строительства и чем она отличалась от ленинской?»

Но вместо этого — готовый вывод.

Мы его даже обсуждать и опровергать не будем. Мы его просто отбросим на том основании, что автор статьи уже два раза был схвачен за руку на вранье. Его ложь нами была документально доказана.

Снова обвинив Сталина в презрении к народу, в насильной коллективизации крестьян, в больших потерях в войне, уничтожении ленинской гвардии и извращении ленинского плана, Бурганов говорит:

«Прогресс, купленный ценой безнравственности, не может именоваться прогрессом» [1. С. 49].

Вольно ему считать так. Но ведь и Бурганов — коммунист.

Не мог профессор в СССР не быть коммунистом. А между тем коммунистическая партия, начиная со своих отцов-основателей и идейных вдохновителей, никогда не руководствовалась в своих действиях и оценках нравственностью и моралью.

Маркс и Энгельс по этому поводу имели совершенно четкое мнение. В «Манифесте Коммунистической партии» они привели такое обвинение против коммунистов:

«Но», скажут нам, «религиозные, моральные, философские, политические, правовые идеи и т. д., конечно, изменялись в ходе исторического развития. Религия же, нравственность, философия, политика, право всегда сохранялись в этом беспрерывном изменении. К тому же существуют вечные истины, как свобода, справедливость и т. д., общие всем стадиям общественного развития. Коммунизм же отменяет вечные истины, он отменяет религию, нравственность, вместо того чтобы обновить их; следовательно, он противоречит всему предшествовавшему ходу исторического развития».

Маркс и Энгельс дают на это обвинение четкий ответ: «Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с наследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого» [6. С. 42].

Бурганов, выдвинув в качестве критерия прогресса нравственность, тем самым выступил против идеологии коммунистической партии, членом которой он тогда был.

Это значит, что в эту идеологию он не верит и имеет два мнения. Одно — для своего партийного руководства, а другое — то, которое проводит в своей статье. Это значит, что и он тоже надувал партию, в которой он состоял.

Порвав с идеологией коммунистической партии, Бурганов, тем не менее, берется давать определение коммунизма:

«Перефразируя известные слова Ленина, попытаюсь дать коммунизму следующее определение. Коммунизм (социализм) есть концентрация (сочетание) в себе всего лучшего, то есть человечного, что выработано человечеством на протяжении всей его истории в экономике, политике и культуре»

[1.С. 49].

Концентрация — это не сочетание, также как и коммунизм — это не социализм. Но главное не в этом. Бурганов порвал с идеологией компартии и заявил об этом двумя абзацами ранее этого определения. В свете этого обстоятельства что собой представляет попытка «перефразировать известные слова Ленина» и попытка «дать коммунизму следующее определение»? Совершенно верно: ревизия. Сравните формулу Маркса и Энгельса и формулу Бурганова. Вам станет ясно, что это ревизия и ничего больше.

Бурганов взялся ревизовать марксизм-ленинизм. Для чего? Это понятно. Для того, чтобы приспособить его к своим немарксистским и неленинским взглядам. То есть, не будучи марксистом-ленинцем, замаскироваться под такого. И напоследок: