Срочно нужен гробовщик (Сборник) - Страница 148
Он постарался уничтожить самую память о ней. Словно и не было Елизаветы Вудвилл. Матери английской королевы и принцев из Тауэра. Королевы-вдовы, жившей при Ричарде в благополучии и достатке.
Это ли не чудовищное нарушение привычного хода событий?
Хватит разбрасываться, пора снова обратиться к полицейским методам. Пора собрать воедино все материалы по делу Ричарда. Разложить все по полочкам и посмотреть, что получится. Его записи помогут парнишке в работе над книгой, да и у него самого в мозгах прояснится. Нужно только все записать черным по белому.
Грант потянулся за блокнотом и ручкой и тщательно вывел заголовок:
Дело об исчезновении двух мальчиков (Эдуарда, принца Уэльского, и Ричарда, герцога Йоркского) из Тауэра в Лондоне, год 1485-й или около того
Как лучше: поместить данные, относящиеся к обоим подозреваемым, в две колонки, рядом друг с другом, или расположить фактический материал последовательно? Пожалуй, для начала имеет смысл закончить с Ричардом. Грант аккуратно надписал новый заголовок и приступил к подведению итогов.
Р И Ч А Р Д III
В прошлом:
Характеризуется положительно. Отлично зарекомендовал себя на поприще общественной деятельности, в личной жизни также оценивается положительно. Основная черта характера — здравый смысл.
В связи с рассматриваемым преступлением:
1. Отсутствуют мотивы убийства: Ричард ничего не выигрывал от исчезновения принцев, так как были живы еще девять престолонаследников из дома Йорков, среди них трое мужского пола.
2. Отсутствуют прижизненные обвинения в убийстве принцев.
3. Мать принцев поддерживала дружеские отношения с Ричардом до дня его смерти, ее дочери посещали дворцовые торжества.
4. Ричард не выказывал страха перед другими наследниками престола, он назначил каждому щедрое содержание и обеспечил привилегии члена королевского дома.
5. Права Ричарда на престол были бесспорны, они подкреплялись парламентским актом и народным признанием; принцы же были лишены права наследовать английскую корону и не представляли для него никакой опасности.
6. Если бы Ричард боялся народного недовольства, в первую очередь он бы избавился от того, кто должен был наследовать трон после него, — от юного Уорика. Однако после смерти сына Ричард именно его объявляет наследником короны.
Г Е Н Р И X VII
В прошлом:
Авантюрист, проживавший при чужеземных дворах. Сын честолюбивой матери. О его личной жизни неизвестно ничего порочащего. Общественной деятельностью не занимался. Основная черта характера — коварство.
В связи с рассматриваемым преступлением:
1. Для него смерть принцев была настоятельной необходимостью. Аннулировав «Titulus Regius», которым принцы признавались незаконнорожденными, Генрих фактически сделал старшего мальчика королем Англии, а младшего — первым наследником трона.
2. В представленном парламенту акте Генрих обвинял Ричарда в банальной жестокости и тирании, ни словом не упоминая о принцах. Неизбежен вывод: в то время мальчики были живы и их местонахождение известно.
3. Спустя восемнадцать месяцев после восшествия на престол Генрих заточил в монастырь мать принцев, предварительно ее обобрав.
4. Он предпринял безотлагательные меры, чтобы избавиться от ближайших престолонаследников: заключил одного за другим в тюрьму и под благовидным предлогом казнил.
5. У Генриха не было никаких прав на престол. После смерти Ричарда королем Англии de jure[160] был юный Уорик.
А ведь Ричард мог навязать народу бастарда Джона, признав его законным наследником. Прецедентов подобного рода в истории Англии было сколько угодно. В конце концов весь клан Бофортов, включая мать Генриха, вел свой род от внебрачного союза — результата супружеской измены. Что могло удержать Ричарда от признания законным наследником обитавшего при дворе «живого добродушного отрока», его внебрачного сына? Но такая мысль просто не приходит Ричарду в голову. После смерти сына он назначает своим преемником племянника. И в горе он не теряет головы и руководствуется здравым смыслом. Здравым смыслом и родственными чувствами.
На трон Плантагенетов может претендовать только Плантаге-нет, и незаконнорожденный, каким бы «живым и добродушным» он ни был, не может наследовать корону, раз еще есть сын Джорджа, юный Уорик.
Удивительно, как родственные чувства окрашивают всю историю семьи Йорков. Начиная от поездок Сесилии Невилл с мужем и до того момента, когда ее сын по собственной воле назначает первым претендентом на престол своего племянника.
И впервые со всей силой поразила Гранта мысль, что атмосфера семейной любви также свидетельствует в пользу Ричарда. Мальчики, якобы отданные им на заклание, словно парочка жеребят, были сыновьями Эдуарда, Ричард хорошо их знал. Ну а для
Генриха их имена были только пустой звук, и сами принцы — только препятствие на пути к трону. Он их, должно быть, и в глаза не видал. Одного этого достаточно, чтобы сделать выбор между двумя подозреваемыми, не говоря уже о разнице их характеров.
Удивительно, стоит только расписать все по пунктам — и сразу становится ясно что к чему. Он ведь прежде не обращал внимания, насколько подозрительно отношение Генриха к «Titulus Regius». Если, как утверждал Генрих, притязания Ричарда на корону беспочвенны, достаточно было обнародовать содержание акта и доказать его безосновательность. Но Генрих не делает ничего подобного. Вместо этого он изо всех сил старается изгладить из памяти народа само воспоминание об акте. А отсюда неизбежно следует вывод: права Ричарда на английскую корону, провозглашенные в «Titulus Regius», были бесспорны.
XVII
К следующему появлению Брента Грант уже расхаживал по палате: он мог пройти к окну и от окна к койке не присаживаясь и так гордился своими достижениями, что Карлица не преминула ему напомнить, что любой полуторагодовалый ребенок справляется с подобной задачей не хуже. Но сегодня ничто не могло испортить инспектору настроение.
— А вы рассчитывали, что я проторчу здесь еще несколько месяцев? — воскликнул он.
— Мы рады, что вы так быстро поправились, — сухо ответила Карлица. И добавила: — И конечно, мы очень рады, что вскоре освободится койка.
И она зацокала по коридору, на светлых кудряшках оскорбленно вздрагивал жесткий крахмальный чепец.
Грант лежал и благодушно рассматривал свое узилище. Никто: ни исследователь, достигший полюса, ни альпинист — покоритель Эвереста — никто не может сравниться с человеком, долгие недели пролежавшим в гипсовых оковах, словно восемьдесят килограммов воплощенного несчастья, а ныне самостоятельно прошагавшим к окну. Так по крайней мере считал Грант.
Завтра он будет дома, и миссис Тинкер примется ухаживать за ним. Придется проводить полдня в постели и передвигаться на костылях, зато с завтрашнего дня он сам себе хозяин. Больше никто не сможет им командовать. У него уже вот где сидит опека самоуверенной фарфоровой куклы, впрочем, как и чрезмерная сострадательность великанши.
Будущее ему улыбалось.
Инспектор, хотя и успел отвести душу, излив свою радость сержанту Уильямсу, впервые заглянувшему в больницу по окончании следствия в Эссексе, с нетерпением, однако, дожидался прихода
Марты, чтобы распушить перед ней перышки и похвастать, каким он стал молодцом.
— Как у вас пошло дело с историческими книжками? — спросил сержант.
— Прекрасно. Я доказал, что все они лгут.
Уильямс усмехнулся.
— На этот счет, по-моему, есть соответствующий закон, — сказал он. — Боюсь, ваши выводы не понравятся министру внутренних дел. Вам грозит обвинение то ли в измене, то ли в оскорблении королевского величества. А может, и того хуже. В наши дни чего не бывает. На вашем месте я бы поостерегся.