Среди индейцев центральной Венесуэлы - Страница 3

Через несколько дней, прошедших после этой беседы, я, имея годичную въездную венесуэльскую мультивизу, уже выходил из здания международного аэропорта Майкетия в Каракасе – видимо, консул в Москве решил, что я буду слишком долго выбираться из леса, и выдал мне «индульгенцию» для посещения своей страны.

После того, как я получил багаж, стало ясно, что приключения начались практически сразу же – моя одежда, предназначенная для экспедиции, рекомендательное письмо и еще несколько нужных вещей, лежавших в одном из отделений моего рюкзака, были украдены.

Утром следующего дня я прилетел в город Пуэрто-Аякучо – столицу федеральной территории Амазонас. У выхода из здания аэропорта меня окликнул какой-то загорелый европеец с седой бородой. Его звали Аксель, именно с ним мы и списывались по интернету. Он сразу же познакомил меня со смуглым метисом – Эктором, которого представил в качестве своего компаньона и моториста.

Вид на Ориноко в окрестностях Пуэрто-Аякучо

Консул в Москве оказался прав – для посещения индейских территорий требовалось специальное разрешение местного муниципалитета, иначе ни о каком полете вглубь джунглей не могло быть и речи. Благодаря Акселю мы быстро оформили на меня такое разрешение и уже к обеду были готовы к вылету.

Перед отлетом решили поесть и зашли в один из местных баров. В помещении царил полумрак, за столиками сидели несколько метисов, на стенах висели портреты Че Гевары. И вдруг я вижу на стене, увеличенную в человеческий рост, фотографию семьи Ульяновых! Аксель изучает меню, а я стою и не могу надивиться.

– Пойдем отсюда, тут все дорого, – наконец говорит он.

– Как это понять? Ладно, Че Гевара, но Ленин в Пуэрто-Аякучо, – не скрывая своего изумления, спрашиваю я его.

Аксель (слева) и Эктор на фоне этнографической коллекции, собранной Эктором

– А-а, ничего удивительного. Этот бар держат какие-то левые радикалы. Вот они и развесили эти портреты.

С Акселем и Эктором я лечу из Пуэрто-Аякучо в Сан-Хуан-де-Манапиаре – небольшой административный центр на севере федеральной территории Амазонас.

Маленький старый одномоторный самолетик «Сессна» плавно парит над пологом тропического леса, который начинается сразу же за окраиной Пуэрто-Аякучо. Внизу видны то изгибы мутной желтой реки, то водопады и горы. Вдруг посреди зеленого ковра джунглей мелькает селение с несколькими высокими конусообразными крышами, крытыми пальмовыми листьями.

– Что это? – стараясь заглушить шум мотора, кричу Акселю.

– Деревня индейцев пиароа.

Деревня индейцев пиароа, состоявшая как из прямоугольных строений, так и из традиционных конусообразных хижин, расположилась всего в нескольких минутах лета от Пуэрто-Аякучо. На ее окраине начинается густой лес.

Через час лета наша «Сессна» приземляется в Сан-Хуан-де-Манапиаре. Мы выходим из самолета. На меня с любопытсвом смотрят индейцы пиароа, окружившие самолет, – коренные обитатели здешних мест.

Однако, согласно материалам переписи индейского населения Венесуэлы, проводившейся в период 1982 – 1983 годов, уже в начале 1980-х годов в Сан-Хуан-де-Манапиаре проживали не только индейцы пиароа, но и банива, баре, гуахибо, пиапоко, пуинаве, ябарана, екуана. Общая численность населения поселка составляла пятьсот девяносто семь человек, среди которых были и не индейцы.

В Сан-Хуан-де-Манапиаре мы должны взять каноэ, закрепить на нем мотор, загрузить наши вещи, продукты и канистры с бензином.

У меня остаются неразрешенными две проблемы: где купить змеиное противоядие и как быть с чистой питьевой водой во время нашего пребывания в лесу. Я задаю эти вопросы Акселю. Его ответы на них поражают меня до глубины души.

Касательно змей он весело мне ответил, что все местные змеи очень ядовитые и именно поэтому никаких сывороток брать с собой не будем!

– Мы не сможем определить, какая именно по виду змея укусила и, получив неверную инъекцию, человек быстрее лишь опухнет и умрет от какой-нибудь аллергии, – поясняет он. Если же кого-либо и укусит змея, то мы в срочном порядке будем возвращаться по реке до Сан-Хуан-де-Манапиаре, где есть больница с необходимыми лекарствами.

Мой вопрос о чистой воде он вообще, по-моему, не понял.

– А зачем? Ведь есть река, из нее и будем пить.

Однако я настоял на своем, и в местной бакалейной лавке специально для меня был куплен раствор хлора. Аксель же и мои проводники на протяжении всего пути безо всякой дезинфекции преспокойно черпали пластиковой кружечкой воду из реки, и пили ее.

На следующее утро мы отправляемся в путь. Двигаясь вверх по реке Манапиаре, а затем по ее левому притоку реке Парусито и далее по реке Каньо-Бандарита, через несколько дней мы должны достигнуть страны индейцев хоти – горы Сьерра-де-Маигуалида.

Аксель, и так выглядевший весьма живописно, – смуглая загорелая кожа, ковбойская шляпа с кожаной тесемочкой, оказался еще к тому же и весьма колоритным человеком.

В то время, когда я впервые его увидел, ему исполнилось сорок шесть лет. Он родился и вырос в Германии на берегу Боденского озера в городе Констанц. В середине 1980-х годов он впервые приехал в Венесуэлу и влюбился в эту страну, решил остаться здесь жить. Сначала он купил пять гектаров тропического леса на берегу реки Манапиаре. Местные индейцы пиароа помогли ему построить небольшой дом. В нем он и прожил один первые пять лет, разводя кур и выращивая манго, до тех пор, пока в амазонскую глубинку не приехала на практику молодая красивая венесуэлка-врач. Они поженились, и сейчас у Акселя двое детей и свой дом в Пуэрто-Аякучо. Однако большую часть своего времени Аксель проводит в постоянных путешествиях по сельве.

– Какие разные все люди, Аксель. Из Восточной Европы едут к вам в Германию, стараются там осесть. А немцы, ты уезжают в Южную Америку, в Амазонию. Как все это понять?

– Не знаю. Но мне очень нравится моя нынешняя жизнь. Немцы – они спят все на ходу, а здесь – живые непосредственные люди.

– Знаешь, ты не Аксель – ты Данди-крокодил! Помнишь, как тот герой популярного австралийско-американского боевика?

– А меня так и называют в немецком посольстве в Каракасе, – смеется и поправляет свою ковбойскую шляпу с широкими полями и кожаной тесемочкой.

В бакалейной лавке в Сан-Хуан-де-Манапиаре Аксель покупает пачку сигарет.

– Зачем тебе сигареты, ведь ты не куришь? – спрашиваю я его.

– На реке Парусито есть несколько порогов, через которые мы должны будем пройти на каноэ. Около них всегда стоят индейцы ябарана – они и помогут нам перетащить наше тяжелое каноэ через пороги, а мы их отблагодарим за это сигаретами.

Так и оказалось. Через двадцать километров движения вверх по реке Парусито дальнейший путь нам преграждает сильный и бурный поток. Это порог Рудольфо Саломон. Перед самой стремниной к берегу пришвартовано длинное узкое выдолбленное из цельного древесного ствола индейское каноэ. Рядом с ним стоят его хозяева – индейцы ябарана. В каноэ у них лежат ружье и явно совсем недавно подстреленный на охоте тапир.

Равнинный тапир (Tapirus terrestris) широко распространен в лесах Южной Америки, от лесов бассейна реки Ориноко до Северной Аргентины. Это крупное непарнокопытное животное с длиной тела около двух метров, высотой в холке около одного метра и массой до двухсот килограммов, отличительной чертой которого является небольшой подвижный хобот, завершающийся пятачком. Тапир – один из главных объектов охоты для индейцев тропических лесов бассейна рек Ориноко и Амазонки. На него охотятся, прежде всего, из-за вкусного и питательного мяса.