Спящие псы - Страница 7

Следующие три месяца я работаю как дьявол, подобно тому, как работала когда-то у Дэнни. Каждое утро сажусь на местный гравипоезд, еду до Города и занимаюсь своими домашними услугами. Мне там рады. Я умею обращаться с любой техникой, имеющей отношение к домашней уборке. Каждую ночь я сижу у терминала в гостиной Донны размером десять футов на десять, пытаясь не слышать того, как Донна и Джим занимаются любовью в спальне тоже размером десять на десять.

Я начинаю с трех бесплатных декодирующих программ. Я сообщаю им все данные с пяти голубых карт и пробую одну за другой. Ни одна не может извлечь из карт ровным счетом ни шиша.

Через месяц у меня на кредитной карточке накопилось достаточно, чтобы воспользоваться более совершенными, уже платными, программами. Ни одна из них не сработала.

- Чем ты занимаешься, сидя за этим терминалом все ночи напролет, детка? - спрашивает Донна. - Под твоими славными глазками уже появились черные круги. Может, ты хочешь сходить с нами и поразвлечься? У Джима есть милые развеселые друзья.

- Нет, спасибо, - говорю я. - Ты давно видела Папочку? Ее лицо сразу стало замкнутым.

- Увижу завтра. Ты же знаешь, я к нему езжу по четвергам. Хочешь, поедем вместе?

Я отрицательно покачала головой и вернулась к терминалу. Донна тоже промолчала. Она ушла, а я еще долго ощущала запах ее духов - пряный и сладкий.

Самые лучшие программы декодирования - не те, которые можно купить. Они принадлежат людям, которые берут ваши данные и пропускают их через свои декодирующие алгоритмы. Все они дерут дорого, хотя с ними можно и поторговаться. Подобные фирмы принадлежат, разумеется, к Тенесети. Мне приходилось читать, что некоторые из них пользуются программами, украденными у военных. Вполне возможно.

Вся проблема в том, чтобы выбрать лучшую фирму. У горняшек заработок не очень-то велик, даже если они именуются техниками по механизации домашних услуг.

Наконец я нахожу через Тенесеть фирму, именующую себя «Бент». Она, по-видимому, орудует на территории штатов Пенсильвания, Нью-Йорк и Огайо. Наша сделка имеет высокий уровень защиты, хотя фирма и принимает деньги прямо с кредитных карточек, а не чистоганом. Я даю им данные с голубых карт, а они опустошают мой банковский счет. Я его закрываю, но тут же открываю другой, уже в другом банке.

В эту ночь мне впервые за все время снится Драгоценная. Она сидит на своем высоком стульчике, в розовом комбинезоне, и весело хохочет. То, над чем или кем она смеется, находится у меня за спиной, но когда я пытаюсь обернуться и увидеть, что там такое, я каменею. Изо всех сил пробую повернуть хотя бы голову, но мышцы меня не слушаются. А Драгоценная хохочет.

Донна и Джим притащили кресло. На эту покупку они долго копили деньги. Оно ядовито-зеленого цвета и может испускать восемь различных запахов, включая сексуальные атрактанты. Минут десять обсуждается вопрос, куда лучше поставить это кресло.

- В этот уголок, радость моя, - воркует Донна.

- В спальне было бы лучше.

- Кэрол Энн, а как ты думаешь?

Я думаю, что более отвратительной мебели еще никогда не видела.

- Мне безразлично.

- Как и все остальное, - бурчит себе под нос Джим. Ему очень не по душе то, что я живу тут так долго, но он помалкивает, так как таково желание Донны.

- Ладно, в спальне так в спальне, - решает она, и они смотрят друг на друга так, что мне ясно: надо уходить куда-нибудь эдак на часок.

Я ухожу на три, бродить более или менее бесцельно по улицам. Когда «Бент» сообщит мне, кто те подонки, что продали Папочке собак, не знающих сна… Ружье Папочки - единственная вещь, которую он не продал, чтобы купить виски. Я знаю это точно, так как сама перед отъездом зарыла его, предварительно хорошенько смазав, позади того места, где раньше был собачий загон. Патроны стоят недорого. Их можно заказать по Тенесети, никто и не подумает задавать вопросы, никто ничего нигде не запишет (это уж точно!).

Этого научника из «Арроугена» я узнала бы где угодно. Его внешность, его голос, его манеру свысока разговаривать с простыми людьми. Научники - это вам не копы. Не ходят с оружием. Я не больно хороший стрелок, но с этим ружьем им и быть не надо.

Конечно, я бы предпочла совсем другое. Я бы отвела его в какое-нибудь укромное местечко и обмазала бы Кровью только что убитого кролика. А потом спустила бы свору собак, с недельку не кормленных.

Вот такие мысли и заполнили эти три часа. Они же заполняли ночи, недели и месяцы. Я гуляю, пока солнце не начинает садиться, а потом возвращаюсь к многоквартирному дому Донны. Около него стоят два полицейских аэрокара. Идет санитар, рядом катится автоматическая каталка.

- Джим! Что…

Каталка проезжает мимо. Ко мне подходит коп.

- Кто вы такая, мисс?

- Я тут живу! Он… Где моя сестра?

Донны в квартире нет. Она ушла на работу. Коп говорит, что за ней уже послали, она уже едет, она в полном порядке.

- Джим…

- Врач сказал, что он поправится. Его сильно избили. А теперь скажите, мисс, не пропало ли чего из квартиры.

Я оглядываю квартиру Донны. Все ящики выдвинуты, мебель перевернута, кровать разломана на куски. Притворяюсь, что внимательно вглядываюсь в этот бардак, но мне уже все ясно. Ничего не пропало, кроме пяти голубых пластиковых карт. А в следующий раз, когда я обращусь к фирме «Бент», в Тенесети мне сообщат, что ее уже не существует.

Значит, «Арроуген» вовсе не маленькая подпольная лаборатория. Похоже, это часть мощной организации, обладающей программами, позволяющими снимать данные с любого терминала. И с наемными охранниками. И с железным намерением защищать своих шоферов, своих ученых, свою анонимность.

- Мисс?

Бороться с такой организацией я не могу. И не сможет никто, даже правительство, иначе ФБР уже давно прихлопнуло бы ее как муху. При такой мощи и такой решительности… Разве что другая подобная ей организация…

- Мисс, я снова вас спрашиваю, не заметили ли вы какой пропажи?

- Нет, - говорю я. - Здесь все как было.

Тони Индивидо уже жил в Убежище, когда посетил нас той весной. Только мы тогда этого не знали. Нам было безразлично.

Убежище уже практически завершено, когда я туда добираюсь. Оно огромно, занимает чуть ли не половину одного сельского округа штата Нью-Йорк, обнесенную игрек-полем. Большинство Бодрствующих Соединенных Штатов теперь селятся здесь, где чувствуют себя в относительной безопасности. Они торгуют со всем миром информацией и изобретениями. Я не разбираюсь в их экономике и денежных сделках. Знаю, что среди их товаров преобладает информация, но есть и материальные ценности, о которых имеются сообщения в Сети. То, что рекламируется в Тенесети, - подделки.

Я стою у главных ворот Убежища в толпе туристов, которые сходят с непрерывно подъезжающих автобусов. Они что-то бормочут и кидают на ворота злобные взгляды.

- То ли от нас отгородились стеной, то ли нас от себя отгородили!

- Лучше им, мать их растак, сидеть за оградой, а то может и не поздоровиться!

- Монумент геномодифицированному нарциссизму!

Я смотрю на человека, произнесшего последнюю фразу. Он выглядит человеком, у которого вполне могут быть улучшенные гены: красив, отлично одет, но явно не Бодрствующий. А настроен так же злобно, как и остальные ненавистники, которые готовы тратить свои денежки только на то, чтобы приезжать сюда и таращиться на место, где полно людей, которых они на дух не переносят. Вот и понимай как хочешь.

Перед воротами установлен большой экран с эмблемой фирмы «Бодрствующие, Инк» - огромный широко открытый глаз. Мальчишки швыряют в него камни, и довольно крупные, но экран даже не колышется. Он тоже защищен игрек-полем. С экрана раздаются не очень громкие слова, повторяющиеся снова и снова:

«Если вы желаете оставить свои пожелания нашей Корпорации или кому-то из живущих в Убежище, будьте добры высказать их отчетливо в один из пяти микрофонов, расположенных под экраном. Благодарю вас. Если вы желаете…»