Спорим, она будет моей - Страница 2

– Амелина, – напоминаю ей.

– Да, точно. Ты чего тут стоишь? – строго смотрит на меня.

– Я не стою, – улыбаюсь ей. – Иду медленно, поднос тяжелый.

– Жрать надо меньше! – меня больно толкает в плечо непонятно откуда взявшаяся Соболева.

Поднос вылетает из рук и овощи из салата вместе с брызгами сока красиво летят прямо на белую рубашку генерала.

Василина

Все, это конец. Сейчас меня будут убивать прямо здесь. Авдеева смотрит так красноречиво. Но это же не я, блин! Эта идиотка долбанула меня так, что я бы при всем желании этот поднос не удержала!

В столовой тишина. Ни скрежета вилок о тарелки, ни гула голосов, только сопение и «шмяк» несчастного кусочка томата с рубашки генерала на пол. Ангелина довольно улыбается, стоя у раздачи. Собрать бы сейчас все с пола, да одеть ей на голову, прямо на ее идеальную блондинистую шевелюру!

Генерал разворачивается, строго смотрит на Соболеву. Я выдыхаю, пока есть такая возможность, а то даже дышать при нем стало страшно.

– Я надеюсь, – произносит он четким командным голосом, – вы справедливо накажете ту, кто виноват в этом неприятном недоразумении.

– Конечно, конечно, – кивает директор. Она тоже не дышала. Ее грудь, обтянутая тканью блузки, на которую, к слову, тоже попали брызги сока, тяжело поднялась вверх и плавно опустилась вниз. – У нас строго с дисциплиной и такие выходки наказываются, как и пропуски занятий без уважительной причины, опоздания. Родители еще в начале года просили переработать эту систему, и мы сделали все, что смогли, – быстро отчитывается Авдеева. – Амелина и Соболева, после занятий жду вас в своем кабинете.

Черт! Это плохо. Очень-очень плохо. Мне надо обязательно успеть домой до приезда бабушки. Ангелина вздернула выше нос, взяла стакан морса с раздачи и, обходя меня по дуге на всякий случай, пошла к своим.

– Извините, – кинув еще один взгляд на генерала, пошла за инвентарем для уборки.

Мне не стыдно навести после себя порядок. Возвращаюсь с совком, веником. В дверях снова встречаю директора и нашего гостя.

– Ирина Дмитриевна, а в чем справедливость наказания, если уборкой будет заниматься пострадавшая сторона? – интересуется генерал.

Нарастающий гул в столовой снова стихает.

Ангелина и веник? Она его держать-то не умеет, своими глазами видела. Взгляд директора растерянно мечется в сторону Соболевой. Мы бы с ней отделались выговором скорее всего, у нас хоть и равенство внутри лицея, но все же дети самых крупных спонсоров имеют свои незримые поблажки в мелочах. Вот и вынесла бы нам Авдеева мозг за наш вечный конфликт и все. А тут попахивает публичной поркой для «меховой» принцессы.

Но не была бы Ирина Дмитриевна директором этого элитного учебного заведения, не имей она дипломатических способностей.

– Вася, убери это все, – кивает на уборочный инвентарь, – и позови уборщицу. Сейчас мы разбираться в этом не будем. Все после занятий, – берет генерала под руку и тянет за собой, приговаривая: – У девочек давно конфликт, его вспышку лучше гасить не при всем лицее. Я подключу психолога, и мы поговорим с ними, а потом применим санкции к виноватым. Пойдемте, я покажу вам наш теплый бассейн.

Поесть нормально я уже не успеваю. Пока уборщица намывает полы, беру булочку и стакан сока, быстро закидываю все это в себя за ближайшим столом, беру Владу под руку и тяну ее на следующий урок.

Химия, чтоб ее! Она дается мне сложнее всего. На столах уже стоят реактивы, пробирки. Опыты будут? А можно не сегодня? Ну не мой же день, явно. Еще спалить кабинет не хватает для полного восторга окружающих.

Хорошо, что у меня есть Влада.

– Ты же меня спасешь? – стараюсь сделать глаза, как у кота из известного мультика.

– Могла бы и не спрашивать, – смеется подруга.

Во время лабораторной я даже дышу через раз. Влада сосредоточенно возится с реактивами, а я записываю все, что она бормочет себе под нос. Начинаю понимать саперов. У меня даже капелька пота на виске выступила в тот момент, когда из пробирки заклубился густой белый дым. Нет, химия – это точно не мое.

После занятий еще раз звоню маме, предупреждаю о непредвиденной задержке. Прошу ее не нервничать и не принимать близко к сердцу все, что может наговорить бабушка.

Надеясь побыстрее все закончить, бегу по ступенькам к кабинету директора. Рабочие интересно сдвигают один из пандусов по рельсе к перилам. Они по щелчку фиксируются и места становится больше.

Отдышавшись, стучу в дверь, сразу же захожу. Секретарь кивает мне, разрешает пройти к Авдеевой. В одном из кресел уже сидит недовольная Соболева.

Вынос мозга о недостойном поведении, порочащем репутацию лицея перед важным гостем, растягивается минут на пятнадцать. Большую часть слов я просто пропускаю мимо ушей, все время глядя на экран телефона. Мысленно я уже дома.

В итоге, Соболеву ставят дежурить на кухню, а я и так занята. Мне завтра новеньких встречать.

– Все, девочки, идите. И помните, вам уже не по десять лет. Ответственнее надо быть.

– Ирина Дмитриевна, комиссия приехала, – сообщает секретарь по селектору.

– Этот день никогда не закончится, – вздыхает Авдеева. – Зато если подпишут, мы доработаем и в следующем году сможем принимать ребят со схожими проблемами.

– А что за проблемы? – интересуюсь у нее.

– Все завтра, Вась. Бегите.

– Во что превращается лицей! – недовольно фыркает Соболева. – Почему нас не спрашивают? Может мне неприятно смотреть на всяких неполноценных, – кривит свои идеальные губки.

– Это ты дура неполноценная, – толкаю ее плечом на лестнице.

– Сама ты… дура, – летит мне в спину.

Сгребаю все свои свободные деньги, вызываю такси. Надо быстрее домой, я сегодня еще заработаю, у меня вечерняя смена. Там мамочка, а в груди пульсирует неприятное предчувствие.

– Спасибо, – вкладываю в руки таксиста смятые купюры.

Еще один марафон по лестнице, и я дома. У меня сегодня план по физическим упражнениям перевыполнен. Отдышавшись немного, вставляю ключ в замочную скважину. Дверь открывается сама. Понятно, я все же не успела, бабушка уже тут.

– Всем привет, я дома! – кричу с порога.

– А вот и наша Василина, – ба выходит меня встречать.

– Привет, – спотыкаюсь об чьи-то босоножки. – Ты не одна приехала?

– С тетей Машей. Она у твоего папы на кладбище давно не была, мы вот заехали туда, а потом сразу к вам. Ты совсем не ухаживаешь за его могилкой, девочка.

Стыдно. Правда стыдно, я папу хоть и не знала, но это не он виноват, это жизнь так все развернула, что у меня и его нет, и мама стала болеть после того, как мужа потеряла. Я просто не успеваю, а сегодня память ему и надо было бы сходить.

– Я уже месяц работаю без выходных. Сменщица ушла, новую еще не взяли. Как только научат девочку, у меня снова будет нормальный график и я обязательно к нему съезжу. Здравствуйте, тетя Маша, – захожу на кухню.

Мамочка сидит на табуретке, молча смотрит в окно. Мне больно видеть ее такой. Подхожу, целую в щеку. Она вздрагивает, поднимает на меня растерянный взгляд.

– Все хорошо, – глажу ее по спине. – Я рядом.

У нас в семье старшая скорее я. Так уж вышло и это ничего. За ежедневной беготней не замечается. Даже плакать некогда особо, ночью только если иногда поныть в подушку, себя пожалеть. Слезы нам не помогут, а мамочку я этим двум грымзам не отдам. Мы с ней еще поборемся за место под солнцем и возможность лечиться в лучшей клинике столицы.

– Ты таблетки выпила? – сама проверяю баночку, в которой лежит ровно столько, сколько ей надо было выпить утром. – Почему не выпила? Надо, мам, – выкладываю перед ней две пилюли и ставлю стакан воды. – Вот позвонить мне десять раз ты не забыла, а таблетки не выпила. Нельзя же так.

Тетя Маша и бабушка внимательно наблюдают за привычной для меня ситуацией.

Мамочка при мне выпивает свой препарат.

– Спасибо, – еще раз целую ее в щечку. – Сейчас будем чай пить. Я вчера твой любимый торт купила.