Спор на жизнь (СИ) - Страница 14

«Интересно, а знал ли он об этом секрете, когда воссоздавал кровать?!» — Анна встала с кровати и полезла рукой под массивный остов, испещрённый резьбой. Проведя пальцем вдоль виноградной лозы у самого изголовья, она отыскала выступающую гроздь и с силой надавила на нее. К ее собственному удивлению и страху, раздался звук открывающейся перегородки, и Анна увидела небольшой золотой ларец, усыпанный драгоценными камнями. Испытав неописуемый восторг, она ухватилась за сундучок и приоткрыла крышку, втайне надеясь найти оружие против своего врага. Внутри лежало старое письмо со сломанной печатью Валерия Старшего, прядь белокурых волос и золотая брошь, точь-в-точь как на портрете.

Девушка вынула свиток и погрузилась в чтение:

«Достопочтимый Янош!

Как я и предполагал, пагубное влечение моего сына к легкомысленной девице грозит несмываемым пятном позора лечь на всю мою семью. Отдаю судьбу всего рода в твои руки и прошу навсегда избавить нас от змеи, под пологом ночи прокравшейся в его покои».

Короткий росчерк пера свидетельствовал о том, что письмо было действительно написано рукой ее предка — эту подпись Анна не могла спутать ни с чем. Положив пергамент на прежнее место, она взяла брошь. В реальности она была намного прекраснее, чем на портрете — искусность работы мастеров поражала своей скрупулёзностью и изысканностью. Ничего красивее ей не приходилось видеть никогда в жизни, отложив находку в сторону, она посмотрела на прядь волос.

«Золотые, как и на картине. Видимо, Катарина была его возлюбленной, но что же с ней произошло?» — услышав в узком коридоре шум, Анна захлопнула ларец, устроив его на прежнее место. И только потом заметила, что впопыхах забыла положить туда брошь, которую машинально сунула в карман своего халата, готовясь встретиться лицом к лицу со своим врагом.

Долго ждать ей не пришлось — спустя мгновение дверь распахнулась, и в комнату зашел Дракула в сопровождении одной из своих служанок. Он уже был облачен в парадный камзол, расшитый золотой нитью; длинные волосы, как обычно, были собраны в хвост и сколоты заколкой. С плеч спадал тяжелый плащ, по роскоши уступающий разве что королевскому. Маска в тон довершала этот образ джентльмена-соблазнителя, на которого Анна не смогла бы не обратить внимание на балу при других обстоятельствах.

— Ну что ж, раз уж принцесса проснулась, нужно принарядить ее для предстоящего торжества, — как бы между прочим бросил он.

— Насколько помню, я не давала согласия туда идти, — с тем же небрежным тоном бросила Анна, отворачиваясь от него к небольшому зеркалу, стоящему у туалетного столика.

— Твое согласие мне уже не нужно, одевайся, — он бросил взгляд на стул, где совсем недавно висел изящный зеленый наряд, остатки которого догорали в камине.

— Что ж, если принцессе не нравится ни один из нарядов, которые я предложил, возможно, она предпочтет пойти на бал вообще без одежды?! — с приторной улыбкой проговорил он, вставая позади нее.

В этот момент Анна почувствовала уже знакомое ей чувство беззащитности и страха, возникавшее в тот момент, когда он проникал в ее сознание, управляя каждым ее движением. Дракула отошел на несколько шагов назад, усаживаясь на стул, и небрежно закинул ногу на ногу.

— Ах Анна, Анна, ты так ничего и не поняла? Повернись ко мне, — проговорил он, и девушка, как тряпичная кукла, оказавшаяся в цепких руках властного ребенка, повернулась, взглянув на него.

Каждый мускул ее тела оказался подчинен злой воле этого кукловода, лишь глаза могли выдавать ее истинные чувства. Она видела, как ее рука потянулась к тесьме, удерживающей халат, почувствовала, как легким движением плеч сбросила его к своим ногам. Она все видела, все чувствовала, все понимала, но как ни старалась, не могла этому противостоять. А ее враг сидел напротив и бесстыдно упивался той властью, которую получил над ней. Ее рука медленно потянулась к перламутровым пуговицам и начала расстегивать их одну за другой. В этот момент стыдливый румянец залил девичьи щеки, а слезы, готовые в любой момент хлынуть в два ручья, начали щипать глаза.

— Что такое, Анна? — проговорил он, останавливая хищный взгляд на ее фигуре.

— Довольно… — прошипела она срывающимся голосом

— Милая, ты сейчас не в том положении, чтобы приказывать, — предостерег он, а ее рука тем временем расстегнула еще пару пуговиц, аккуратно проведя ладонью от бедра, коснувшись груди.

— Хватит, ты уже все доказал! — всхлипнула она, в этот раз не сумев сдержать слезы.

— И опять ответ не правильный, — в этот момент ее рука справилась с последними пуговицами, и ее легкая ночная рубашка бесформенно повисла на плечах — осталось сделать лишь одно движение, и она беспомощно упадет к ногам так же, как и халат несколько минут назад, а девушка обнаженной останется стоять перед своим врагом.

— Пожалуйста… — проговорила одними лишь губами.

— Громче!

—Пожалуйста, не надо больше, — повысив голос, произнесла она.

В этот момент к ней вернулся полный контроль над телом, и, наскоро запахнув рубашку, она с нескрываемой ненавистью уставилась на вампира.

— Я правильно понимаю, что ты готова сопровождать меня на маскараде?

Тихое «да» было ему ответом. Удовлетворенно кивнув, он приблизился к ней вплотную, приподняв рукой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, и произнес:

— Твои попытки бороться очаровательны и по-настоящему меня развлекают, но знай, они способны лишь загнать тебя в тупик.

Дракула отошел от нее и хлопнул в ладоши. В комнату зашла еще одна служанка, держа в руках роскошное платье из красного шелка.

— Надеюсь, у тебя не возникнет желание уничтожить и это платье, иначе на бал ты действительно пойдешь обнаженной, — с ухмылкой добавил он.

— Единственный, кого я хочу уничтожить – это ты.

Он лишь подивился ее необычайной смелости или глупости, с которой она бросала ему оскорбления. Другие в ее положении молили о пощаде или о смерти, боясь поднять на него глаза, а она не просто смотрела, она готова была броситься на него, если б в этот момент он не взял контроль над ее телом.

— Достаточно. Ты слишком долго испытываешь мое терпение.

Анна предпочла благоразумно смолчать, послушно следуя за служанками, которые увели ее за ширму, чтобы облачить в праздничный наряд. Когда работа была сделана, они усадили ее на стул и начали причесывать, заплетая волосы в замысловатую прическу. Спустя несколько часов работа была закончена, и служанки покорно удалились.

— Ну что же, Анна, покажись мне, — с уже привычной издевкой проговорил он.

Девушка сделала глубокий вдох и вышла из-за ширмы, взглядом столкнувшись с зеркалом. Будто из потустороннего мира на нее смотрела красивая женщина, в которой едва читались черты и манеры прежней Анны. Красное платье идеально сидело на фигуре, подчеркивая все ее достоинства: глубокий вырез наполовину открывал высокую грудь, длинный шлейф каскадом струился вниз, придавая ей больше изысканности; белые перчатки, сидевшие будто вторая кожа довершали образ, давая ему большую лаконичность. Волосы были собраны в высокую прическу с вплетенной в них гранатовой диадемой, открывая тонкую шею. Среди всей этой красоты выделялись глаза, подчеркнутые умелым макияжем. На миг обратив внимание на Дракулу, все это время стоявшего в стороне, ей показалось, что она увидела в его глазах восхищение, которое тут же погасло, встретившись с ее взглядом.

Довольно кивнув, он приблизился почти вплотную и прошептал, склонившись к ее уху:

— Видишь, Анна, в покорности есть своя прелесть. Не стоит отрицать, что тебе понравилось то, что ты увидела в зеркале.

— Я не увидела там себя, — проговорила она, едва не упав, запутавшись в халате, который до сих пор лежал на полу.

— Позвольте Вам помочь, принцесса, — с ухмылкой бросил он, поддерживая ее под локоть. Легким движением он ухватил халат, но звук железа ударившегося о каменный пол, заморозил на его лице все эмоции.

В этот момент Анне показалось, что ее сердце перестало биться, оставив в душе лишь необъятный страх. Казалось, что этот момент, продлившийся лишь мгновение, растянулся на вечность. Мужчина поднял брошь, и в этот миг по его лицу скользнула легкая тень улыбки, в которой угадывались почти человеческие чувства. Это мимолетное проявление нежности не ускользнуло от взгляда Анны, не спускавшей с графа любопытных глаз.