Сполохи (Часть 3) - Страница 16

Изменить размер шрифта:

Алексей Михайлович угрюмо глядел сквозь стеклянные вагалицы на монастырский двор. Март на дворе, капель, навозные лужи; черные, как уголь, галки кувыркаются в небе, воробьи суетятся над конскими яблоками точь-в-точь люди: каждый норовит урвать побольше. Пойти бы прогуляться, подышать весенним воздухом в звенигородских рощах, забыться на время, да в часовне ожидает протопоп Андрей Постников, новый духовник. Раньше-то здесь, в Саввином монастыре, его духовником был архимандрит Никанор... Ах, да! Ведь он вызван в Москву, самозванный соловецкий настоятель. Чёртовы Соловки! Хлопот с ними не оберешься. Давно бы надо прижать поморскую обитель да заодно и поморов. Но разве хороший хозяин бьет на мясо дойную корову? А корова-то с норовом.

Не давалась в руки Зосимова обитель. Была она вроде дрожжей: бунтовала сама и будоражила Поморье. А уж народец там подобрался - не приведи господь! По своей воле архимандрита скинули, выставили за порог царского посланца с указом и уж совсем спятили, самовольно поставив над собой в архимандриты отца Никанора, а черный собор разогнали и созвали новый; решениям церковного архиерейского собора не подчиняются и емлют под свое крыло раскольников... Сил нет - до чего обнаглели.

Не-ет, не быть Никанору соловецким архимандритом. И Варфоломею тоже не быть, поелику перепачкался в дерьме по макушку. Надобна туда метла новая, чтоб чисто мела. А Никанора следует заставить покаяться. Небось крикуны соловецкие как узнают об этом, так Никанору от ворот поворот дадут. У них там за измену строго спрашивается.

И добить, добить нужно старообрядцев во что бы то ни стало, проклясть расколоучителей... Аввакум... Вот еще заноза. Но много заступников у протопопа среди бояр, а князья спят и видят не тишину, но смуту, для того и нужны им Аввакум да Никанор. Ничего, можно отвести душу на соратничках, всяких там лазарях да епифаниях. Петлю им на шею и... Нет, петлю не надо, довольно их было в Медный бунт - до сих пор удавленники мерещатся. Языки, языки надо резать, чтоб не смущали народ. А безъязыких сослать к черту на кулички, на Север дальний, куда Макар телят не гонял!.. "Ох, опять сердце! Крови много, надо лекаря звать, пущай кровь-то пустит. Тяжело..."

Хмурым пасмурным днем из Боровицких ворот Кремля, скрипя колесами, выехала в сопровождении стрелецкой сотни черная телега. Моросил дождь. Чавкала грязь под каблуками стрельцов, под копытами каурой лошадки, влекущей повозку, в которой, тесно прижавшись друг к другу, сидели поп Лазарь и соловецкий инок Епифаний - соратники пылкого Аввакума, не пожелавшие понести раскаяния перед государем и архиерейским собором.

Телега спустилась с Боровицкого холма и направилась через Москву-реку на Болото, где белел свежими досками сколоченный на скорую руку помост. Процессия обрастала народом, как снежный ком. То и дело раздавались грозные окрики стрельцов:

- Раздайсь! Не напирай!

Мужики и бабы, старики и старухи, посадские, черные люди, боярские дети и дворяне - кого только не было в толпе, провожавшей телегу с двумя узниками. Мелькали проворные шиши, охотились за кошельками. Особенно много было нищих, калек и убогих. Эти ухитрялись пролезть между стрельцами, цеплялись за края телеги, кричали:

- Благослови, отче!

Их гнали, били древками бердышей, но они лезли, как мухи. Казалось, собрались они со всех московских церквей и кладбищ. В толпе стоял гул голосов, раздавались восклицания, плач, хохот, ругань, причитания.

- Что же с ними сделают, родненькими?

- Как что? Оттяпают головы да и весь сказ.

- Господь с тобой! За что этакое?

- За то, не ходи пузато!

- Молчи, шпынь! Мученики это христовы.

- Ой!.. Ногу отдавили, сволочи!

- Огради меня, господи, силою честного и животворящего креста твоего...

- Говорят, языки будут резать!

- Ой, матерь божия! Бедные, бедные!

- Поделом расколоучителям. Церковь смущают!

- Эй, ты, ворона никонианская, заткни пасть!

- А в рожу хошь?

- Благословенная богородица, уповающие на тебя, да не погибнем...

Медленно вращались облепленные глиной тележные колеса, переваливалась по колдобинам повозка, покачивались в ней старцы, звеня цепями, сковавшими их исхудавшие руки и тощие шеи. Сквозь рубище проглядывала желтая кожа со струпьями грязи. Но очи ясные у обоих, и благословляли старцы людей двумя перстами. Но вдруг вспыхнули презрением голубые глаза Епифания: заметил он в толпе высокого человека в рогатом греческом клобуке. Никанор! Взгляды их встретились, и Никанор опустил голову.

Было отчего прятать взор свой отцу Никанору. Не расскажешь, не объяснишь старцу Епифанию, что мнимо покаялся на соборе. Ради Соловков на все пошел - на клятвопреступление, на обман. Но какие могут быть теперь надежды на то, что поставят его на монастырь... Надо быть дураком, чтоб верить князьям церкви. Рухнули планы, исчезли мечты. А планы были широкие, дальние!.. Поставь его государь сейчас в соловецкие архимандриты, и года через два монастыря было бы не узнать. Первой опорой стала бы соловецкая обитель государю, сам Никанор - первым помощником в церковных делах новому патриарху Иоасафу, а вотчина - крепким хозяйством для пользы государства. Но бранили и лаяли его заносчивые архиереи, государь не пожелал даже выслушать. Одна царица по старой памяти в день своего ангела не забыла пригласила старого во дворец. А государь разговаривал сквозь зубы, все больше молчал да глядел, как сыч. Вовсе опух Алексей Михайлович. Мало двигается, много жрет. Крови избыток. Так-то недолго протянет Тишайший. "Эх, государь, государь, напрасно полагаешь, что смирился Никанор, что не примут его на Соловках. Примут!.. И будет тебе от меня тошно..."

Никанор очнулся от дум, огляделся. Рядом был только верный слуга его Фатейка, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу. Толпа с телегой переместилась на Болото и теперь приближалась к помосту, где расхаживал молодой подьячий в меховой шапке и палач, длинный сутулый мужик, у которого под рубахой выпирали широченные лопатки.

- Идем ближе, владыка, - тормошил Никанора Фатейка, - это нам видеть надо.

- Да, Фатейка, то верно. Поглядим, как государь российский жалует своих подданных.

Они взошли на бугорок, откуда было видно и узников, и вершителей казни.

Телега остановилась возле самого помоста. Палач, согнувшись, перекладывал свой инструмент. Подьячий достал из висящей на боку сумки длинный бумажный столбец - приговор и, пряча от дождя, начал читать. Поднявшийся ветер относил слова.

- Эва! А ведь я его знаю, - сказал Фатейка. - Помнишь, владыка, помора Бориску? Так этот подьячий хотел парня в Земский приказ прибрать. Ишь ты, каким стал. Важная птица - государевы приговоры читает.

Никанор помнил Бориску. Вспомнил он и брата его, Корнея. Верный человек - Корней, хотя и непонятный. Никак его не раскусить. Однако решительный. Надо бы приручить монаха...

Подьячий кончил, скатал приговор в трубочку, сунул в сумку и отступил на край помоста.

Двое стрельцов вскочили в телегу и подхватили Епифания. Он что-то закричал, вырвался из стрелецких рук и сам шагнул из телеги на помост. Старец стоял прямо, ветер развевал черные лохмотья монашеского подрясника.

На плечо ему легла рука палача, но Епифаний рывком сбросил ее. Стрельцы, от которых он вырвался, взбежали на помост, заломили ему руки, схватив за волосы, задрали голову, перегнули через козлы. Потом Епифания заслонила фигура палача, на сутулой спине которого шевелились лопатки. И вдруг толпа охнула.

Палач выпрямился, высоко поднял в окровавленной руке что-то маленькое и красное, показал людям и небрежно бросил на помост. Из раскрытого черного рта Епифания хлестала кровь.

Никанор в ужасе повернулся и, спотыкаясь, путаясь в рясе, побежал прочь от страшного места.

- За что? За что? - шептал он, а в невидящих глазах его мельтешил трепещущий окровавленный язык соловецкого старца...

5

Фатеика Петров мчался в Соловки. Где-то впереди ехала туда же шумная орава во главе с двумя архимандритами, бывшим - Варфоломеем и новым Иосифом. Фатейке было наказано не только догнать их, но и прибыть в монастырь первым и вручить келарю Азарию письмо, в котором Никанор упреждал братию о скором появлении архимандритов никониан, едущих якобы без царского указа, и говорил о своей верности старому обряду и всей соловецкой братии.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com