Сполохи (Часть 3) - Страница 13

Келарь в изумлении вылупил глаза.

- Эт-та что? - затрубил он.

- Помалкивай! - прикрикнул на него Феоктист.

- Да кто ты такой!.. - начал Абрютин, но его отпихнули в сторону.

- Замолчь, толстобрюхой!

Все с удивлением глазели на невиданное зрелище: при всем честном народе хаяли келаря, и кто! - простой чернец.

Корней вытащил из-за пазухи бумажный столбец и поднял его над головой.

- Братия и миряне! Вот письмо, доставленное сегодня в ночь. Стало доподлинно известно о черной измене настоятеля Варфоломея. Будучи в Москве на церковном соборе, Варфоломей отрекся от истинной веры и принял никонианство!

- А-а-а-а! - прокатилось над толпой. Словно кто-то громадный обхватил народ на площади перед собором и разом притиснул к паперти.

- Брехня! - выпалил Абрютин, стараясь выхватить у Корнея бумагу.

- Прочь руки! - Феоктист резко ударил Абрютина под локоть. - И о тебе речь будет!

Корней оглядел толпу темным взглядом.

- Нет, это не брехня. Церковный собор заставил отречься также старца Герасима Фирсова и сослал его, бедного, в другой монастырь на вечное жительство.

Люди стояли, пораженные неслыханным святотатством владыки; жуткая тишина, нарушаемая лишь хриплыми криками чаек, нависла над крепостью, но буря вот-вот должна была разразиться, и Корней, не давая опомниться людям, бросил в толпу, как бомбу:

- Царь и церковный собор подписали для всех монастырей соборное повеление о принятии новоисправленных книг и чинов!

Взорвалось наконец-то, грянуло:

- Не же-ла-а-а-ем!

- Доло-о-ой Варфоломея!

- Долой повеление!

Теперь уже Корней кричал, надрываясь:

- Братья, миряне, слушайте челобитную государю!

Где там! Меж высоких монастырских построек металось и билось громовое эхо.

На паперть влез дьякон Сила, растворил огромный рот:

- Нам с Варфоломеем не жить!

- Не жива-а-ать!

- Нам Никанор люб! Хотим Никанора! - ревел дьякон.

- Ни-ка-но-о-ора!

- Слушайте челобитную!

Напрягая горло и багровея лицом, Корней стал читать челобитную. В передних рядах закричали:

- Тихо, братья! Слушайте!

- "...и архимандрит Варфоломей приходит в денежную казну без соборных старцев и емлет всякие вещи, что хочет. Берет платье казенное, которое христолюбцы отдавали в обитель по вере своей, и отдает любимцам своим молодым..."

- Верно-о!

- "А платье то - кафтаны атласные, ферязи камчатые, однорядки сукна дорогого, шапки с петлями жемчужными..."

- Истинно так!

- "А приказчиков, которые ему посулы давали и монастырскую казну с ним делили, посылал он в большие службы. Которые же не хотели посулы приносить и вина возить, тех бьют на правеже по целым зимам без милости..."

- И то верно, замучил аспид!

- "В Москву ездил со свитой, брал деньги в вотчинах, заочно продавал слюду, оставляя деньги у себя, а отчетов в расходах не давал никому..."

- То известно! Давай дальше, Корней!

- "Его угодники следят за братией, роются в письмах, отдают ему и назад не возвращают. А сам он ест и пьет в келье и ночами бражничает. Немецкое питье и русское вино, которое привозят ему из Архангельска, пьет он с молодыми чернецами. В Исаковской пустыни варят пиво и ловят рыбу для его прихоти..."

- Было попито!

- Собаки, срамники!

- "И на церковный собор монастырский приходил пьян, безобразно кричал и непригодными словами на братию орал. Про пьянства его, про посулы всякие и бесчинства вели, государь, сыскать, а на его, Варфоломеево, место вели, государь, быть в архимандритах нашему же соловецкому постриженнику, бывшему саввинскому архимандриту, Никанору". - Корней взмахнул бумагой, давая знать, что читать кончил.

- Любо-о-о!

- Хотим отца Никано-о-ора!

- Пущай покажется людям.

- Слава новому архимандриту!

- Сла-а-ава!

Отец Никанор, чуть побледневший, взошел на паперть, поклонился на четыре стороны, подождал, пока утихнет шум.

- Спаси вас бог, братья! Спаси вас бог, миряне! Любо мне служить обители. Дорога мне ваша любовь, дорого доверие. Однако до поры не носить мне клобук соловецких настоятелей. Лишь патриарх может поставить меня на монастырь.

- Мы ставим, отец Никанор!

- Плевать нам на патриарха. Он - никонианин!

- Не езди на Москву, там лихо!

Никанор развел руками.

- Я супротив государя идти не могу. Ему решать. Однако пока суд да дело, пущай дела вершит черный собор.

- Добро-о-о!

Абрютин с налитыми кровью глазами вырвался вперед, раскинул в стороны короткие толстые руки.

- Как вы смеете? Чернь! Поганцы! Приговора не знаете. Вспомните: "А кто чинить мятеж станет, то за такое бесчиние смирять монастырским смирением без пощады".

- Хватит, наусмирялся! - крикнули ему из толпы.

- Держись, боров, сейчас из тебя сало топить станут!

- А что касается Савватия Абрютина и казначея Варсонофия, - голос Корнея зазвучал ясно и чисто, - то ведомо, что не так давно царский стольник, который приезжал проверять казенные палаты, увез на Москву двадцать тыщ рублев серебром да две сотни золотых монет, кои Варфоломей и эти два изменника подарили никонианам.

- Разоряют обитель, разбойники!

- Денежки наши кровные в отступную Москву уплывают, миряне!

- Долой келаря!

- Варсонофия в тюрьму!

- Обоих под замок!

- Есть приговор касательно келаря и казначея, - провозгласил Феоктист. - Указано: келаря Абрютина и казначея Варсонофия от дел монастырских отвести и кинуть в тюрьму за измену и поставить келарем инока Азария, будильщика14, а казначеем отца Геронтия. И впредь старой веры держаться твердо и ни в чем собор монастырский не подать.

- Любо-о!

- Опомнитесь! - завопил Савватий. - Это может делать только архимандрит по разрешению государя. Опомнитесь!

- Убрать его! - сказал Корней и отвернулся от Савватия.

В это время из притвора выволокли спрятавшегося там Варсонофия. Обоим заломили за спину руки и потащили с паперти.

- Стойте! - сквозь толпу пробирался служка монастырский Васька. Погодите! Вы кого слухаете? Этот Корней - Никонов приспешник, он Геронтия спасал, а тот тоже переметнулся к никонианам. Ой, не верьте им, братцы!

В толпе засмеялись.

- Эх, Васька, опоздал малость!

- Геронтий-то - наш!

- И Корней - тоже! Он отцу Никанору помощник.

- Да пустите вы меня! Ну отчепитесь, чего пристали! - горячился Васька. - Корней за что в тюрьме сидел? За то, что отцу Илье перечил.

- А где сейчас твой Варфоломей, который первым подписал приговор о непринятии новых служебников?

- А чо мне Варфоломей? - Васька шагнул на паперть. - Корнея проверить надо.

- Я тебе проверю! - Фатейка Петров коротко ударил Ваську в грудь, и тот кувырком слетел на землю. - Беда с ними, с этими левонтьевскими олухами. Им бы только людей пачкать. Еще Хломыга такой есть. Эй, Сидор, ты где? Покажись народу!

Но Сидор не откликался, смешался в толпе.

- Не хочет Хломыга свою рожу людям казать. Студно15 ему!

Раздался дружный хохот.

- Тише, братья! - Корней положил руку на плечо Фатейки. - Челобитную на Варфоломея надобно отправить в Москву. Думали мы гадали и порешили, что для этого дела лучше Фатейки Петрова никого не найти. Он там все ходы-выходы знает.

- Добро!

- Пущай Фатейка везет!

- Да будет так!

...В ту ночь Корней долго не спал и думал, думал, думал...

Переворот удался. Даже удивительно, как все прошло легко, беспрепятственно. Правда, где-то впереди, в неясной дымке грядущего, предстояла схватка с Варфоломеем, но есть время подготовиться. А сейчас архимандрит Варфоломей смещен, изгнаны из черного собора все его ставленники. Нарушен закон, устав монастырский? Да. Но какой переворот, совершаясь, не идет напролом через закон?.. Теперь Корней - соборный старец, и, по указке отца Никанора, ему вручены ключи от оружейной палаты. В его руках оружие, а если смотреть здраво, в будущем без драки не обойтись. Ведь суть не только в том, как креститься. Ни царь, ни патриарх не захотят терять лакомые куски - усолья, промыслы, угодья, мельницы соловецкой вотчины, - и за них придется бороться. Но тут загвоздка: трудно доказать это своим единомышленникам. На соборе ратовал он, не теряя времени даром, как можно скорее сменить варфоломеевских приказчиков, доказывал, что если царь захочет как следует взять их за горло, он прежде всего захватит в свои руки вотчинное хозяйство и обескровит монастырь. Однако его не поддержали, промолчал и Никанор, сделав вид, что начисто забыл, как сам совсем недавно велел бунтовать Поморье. Неужели помыслы старца оказались столь куцыми, что не идут дальше захвата монастыря? Стоило ли только ради этого прилагать столько сил и говорить так много слов?.. Нет, сдаваться нельзя. Надо еще и еще убеждать черный собор в том, что на местах в вотчинном хозяйстве должны сидеть свои люди... Ну а если не удастся убедить? Что ж, они сами поставили его оружейным старцем, а оружия и людей в монастыре достаточно...