Сполна Заплатишь (СИ) - Страница 27

- Что за шум, Каллум?

В свете свечей, горящих в канделябрах, она увидела, что у дверей происходило что-то вроде короткой борьбы. Дворецкий тянул дверь на себя, пытаясь ее закрыть. Тот, кто пришел к ним в дом ночной порой, изо всех сил мешал ему.

- Кто там, Каллум?

Визитер услышал голос леди МакГрей.

- Мама!

Колени у Элеоноры подкосились.

- Сын? – она побежала вниз по лестнице, – Пустите его сейчас же!

Сын вошел, в широкополой шляпе и пальто, припорошенном снежной крупой, в руках он держал замотанный в одеяло стонущий сверток. Вслед за сыном вошла вторая фигура, закутанная в епанчу.

- Мама! – Бойс резким движением головы сбросил шляпу и поднял повыше свой сверток, показывая его матери, – Катриона рожает. Ей нужна теплая постель.

- Боже, как ты бледен, да ты не здоров! – трясущимися пальцами Элеонора хотела дотронуться до его худой, заросшей темной щетиной щеки.

- Мама, не время, – сын отдернулся, – Катрионе плохо, помоги…

- Скорее, наверх! – леди МакГрей подобрала полы рубашки, пошла к лестнице, указывая направление. – Неси ее в свою комнату, Лайонел. Там тепло, камин топили недавно и сейчас снова затопят. Постель готова. Кто это с тобой?

Фигура в епанче вступила в полосу тусклого света. Это была Анна Монро.

- Я буду принимать роды у дочери, – сообщила она.

- Хорошо, – кивнула Элеонора, – идите. Да где же все?

Она громко хлопнула в ладоши. Горничные слетелись на шум, словно мотыльки на свет. Глядя сверху на стайку полуодетых заспанных девушек, хозяйка распорядилась:

- Грейте воду, готовьте чистые простыни. Не зевать, не спать, не трепаться, все должно быть сделано быстро и в срок. Харриет, ты тоже здесь? Каждый день ходишь к молодому господину и не сказала мне, что время подошло? Иди и проследи, чтобы мои приказания неукоснительно выполнялись.

- В чем я-то виновата? – заворчала Харриет в спину удаляющейся вверх по ступеням хозяйке. – Тоже женщина, сама должна уметь подсчитывать сроки… Ну чего, уши развесили или не слышали, что сказала леди МакГрей?

Горничные разбежались.

В комнату, где на расправленной кровати лежала Катриона, внесли свечи и стопку чистого белья. Бойс скинул пальто, шарф, оставшись в рубашке и жилете, распутал одеяло, в которое девушка была замотана, бросил его на пол.

- Детка…

Катриона сморщилась от боли, выгнулась, исторгая придушенный крик, часто задышала.

У кровати засуетились женщины. Анна Монро усадила дочь правильно, подоткнув ей под поясницу подушку в виде валика, заставила ее согнуть ноги в коленях, заглянула под подол рубашки.

- Скоро будет выходить.

Катриона щелкнула зубами и через секунду закричала.

- Уйди, сынок, – боком толкнула Бойса Харриет, ставя на тумбу серебряное блюдо с водой и окуная в него полотенце. – Роды начинаются, мужчине тут не место.

- Я не уйду! – вскинулся Бойс, – Я буду рядом с ней, без меня она не справится.

– Бойс, – в подтверждение его слов застонала Катриона и стала шарить руками вокруг себя, ища его. От боли она ослепла, оглохла, позволяла делать с собой все, лишь бы только он был рядом. Бойс встал у изголовья, взял руку девушки, сжал ее:

- Я здесь, родная, никуда не уйду, – и обратился уже к женщинам, – не уйду никуда, поняли меня?

На него не обратили внимания. Катриона стала кричать чаще – схватки усилились. Харриет положила ей на голову холодный компресс, Элеонора поддерживала за плечи. Сквозь пронзительные, леденящие кровь вопли Катрионы, сквозь морок, застилавший его разум, Бойс слышал, как Анна говорит Харриет:

- Воды у нее отошли, матка достаточно раскрылась. Ребенок готов выходить, но она слишком сильно кричит, и он снова уходит. Лишь бы не задохнулся. Если бы показался, я бы его как-нибудь вытянула. Скажи девчонкам, чтобы держали ее ноги разведенными. Она измотана, сопротивляться не будет.

- Значит, роды будут быстрыми, Анна? Вы не успели ее принести, а она уже готовая… – кухарка гладила по спине рожающую девушку, – Тихо милая, тихо…

- Какое там тебе, быстрыми! Она вторые сутки мучается. Он, муж ее, до последнего сопротивлялся, думал, мы вдвоем справимся. Да она его не отпускает, начинает беситься, а с ним терпит, слегка повизгивает. Я тоже отойти не могу. Топить печь не кому, чертова конура промерзла, чистого белья нет…

- Правильно сделали, что пришли… Схватки ее разламывают. Давай, я помассирую тебе спину, милая, легче будет. Ну, ну… Тужься, Катриона, давай, толкай ребеночка, помогай ему.

- Она тебя не понимает, Харриет, – в диалог вклинилась Элеонора. Она смочила ставшее горячим полотенце и положила его на пылающий лоб роженицы. – Живот огромный. Как она разродится?

- Да никак, – с ледяным спокойствием отозвалась Анна, пропадая меж разведенных бедер Катрионы, – Он ей все разорвет, разве не видно? Изломает ее всю. С родового ложа понесете на погост мою дочку.

– Рот закрой, ведьма, – разозлился Бойс, – Она родит и останется жива, я сказал.

- Как хотите, молодой господин.

- Тужься, Катриона, – Бойс упал на колени рядом с ложем, прижался щекой к мокрому лбу девушки, – Толкай его, толкай.

Она его поняла. Задышала, набираясь сил, и стала толкать, сгибаясь пополам.

- Удивительно, – взглянула на него Анна, – она вас слушается. Давайте еще.

Бойс говорил с ней, упрашивал, чувствовал – она слышит его, делает все, о чем он просит. Плод был крупным, шел туго, но Катриона не сдавалась, и больше не кричала.

- Голова почти вышла, – крикнула Анна, помогая дочери. – Давай, дочка.

- Тужься, родная. Еще немного!.

Катриона напряглась, оскалила зубы, дико крикнула. Бойсу показалось, будто вместе с криком ее раздался хруст. Секунда, и она обмякла, откинулась назад. В комнате разорался ребенок.

- Сын у тебя, МакГрей, – Анна за подмышки подняла в воздух пухлого, вымазанного в крови малыша. Его крохотное личико сморщилось в гримасе плача, – принимай, бабка, купай, пеленай внука. Сделано дело.

Она передала вопящего новорожденного Элеоноре.

- Господи, какой крепыш! – ахнула леди МакГрей, – Посмотри, Лайонел!

Но Бойс даже не взглянул на сына. Он с ужасом смотрел на Катриону. Ее задранная сорочка, простыня на кровати под ягодицами быстро пропитывались кровью. Кровь частыми толчками выходила из раны между ног. Одна из молоденьких горничных увидела это тоже и упала без памяти на руки Харриет. Катриона стремительно бледнела, теряла дыхание.

- Я предупреждала, – сказала Анна, лицо ее приняло землистый оттенок, – У нее разошлись кости таза, внутри все порвано. Ребенок чересчур большой для такой крохи, как Катриона. Пусть все выйдут из комнаты. Леди МакГрей, унесите внука.

Элеонора наспех запеленала малыша в простыню и вышла, бросив на Бойса испуганный взгляд. Горничные последовали ее примеру, ведя под руки приведенную в сознание подругу.

Бойс понял, что за звук он слышал, когда Катриона толкнула ребенка в последний раз – это был хруст ее ломаемых костей.

- Сделай что-нибудь, – угрюмо обратился он к Анне.

- Не в моих силах. Ее не спасти. Через пару минут она истечет кровью и все закончится.

Бойс отупело уставился на Катриону, она попыталась открыть глаза, но только закатила их. В комнату вернулась леди Элеонора, передавшая ребенка на попечение нянькам. Молча встала у двери.

- Ох, сыночек… – всхлипнула Харриет. И зарыдала.

Услышав эти рыдания, Бойс потерял самообладание, упал на Катриону, сгреб ее в охапку, вдыхая запах ее пота и крови, лежал на ней, прислушивался, как она затихает навсегда. Левая рука ее судорожно сжималась и разжималась, ногтями царапая простыню.

- Мама, – он вдруг понял, что нужно делать, поднялся, – Веди сюда священника. Быстро. Быстро!!!

- Да! – мыть выбежала.

- Ты хочешь причастить ее перед смертью? – спросила Анна. – Напрасно, она некрещеная. Не волнуйся, МакГрей, Катриона отправится к Господу. Такие как она от рождения принадлежат ему, грешить они не способны. В отличие от вас…