Список убийств - Страница 10

– Потому что умен он, гад, бесовски, – вздохнул тот наконец с обидчивой искренностью игрока, находящегося в проигрыше.

– Поясни, – попросил Ловец. – Если можно, на языке чайников.

– Свои опусы он, вероятно, записывает на цифровую камеру и скидывает на ноутбук. В этом ничего странного нет. И отсылает все на «Хиджру» – есть такой сайт. Так называлось переселение пророка Мухаммеда из Мекки в Медину.

Ловец посмотрел без выражения. В пояснениях насчет нюансов ислама он не нуждался.

– Но вы ведь можете взять «Хиджру» под колпак?

– Толку-то. Это всего лишь программа, средство передачи. Он ее купил у какой-то мелкой фирмы в Дели, теперь ее уж и на свете нет: разорилась. Так вот, когда ему надо разослать новую проповедь по миру, он отсылает ее на «Хиджру», а его точное местоположение остается скрытым за счет того, что проецируется от одной начальной точки к другой, нарезая по миру круг за кругом и отскакивая от одних компьютеров к другим. Таких спонтанных витков набираются сотни, причем владельцы компьютеров, безусловно, не в курсе того, какую роль они при этом исполняют. Так что в итоге проповедь может отскакивать откуда и куда угодно, как молекула в броуновском движении.

– Как же ему удается не допускать обратного прослеживания по цепочке отклонений?

– За счет прокси-сервера, создающего ложный интернет-протокол. Ай-пи – это все равно что домашний адрес с индексом. А он затем своим прокси-сервером вводит малвер или ботнет, посредством которого его проповедь скачет, как блоха, по всему свету.

– Переведи.

Аэнбэшник тягостно вздохнул. Весь его профлексикон состоял из годами накопленного компьютерного сленга, которым он всю дорогу перекидывался со своими коллегами, щебечущими с ним на одной, абсолютно понятной им «фене».

– Малвер? Ну, это от латинского «mal», то есть «плохой» или «злой» – вирус, короче. «Бот» – сокращенно от «робот» – то, что выполняет твой приказ, не задавая вопросов и не раскрывая, на кого в сущности работает.

Ловец прикинул.

– Значит, всемогущее АНБ, получается, уже не всемогущее?

Компьютерный ас нехотя кивнул, хотя слова эти ему явно не импонировали.

– Понятное дело, продолжим старания.

– Будем пытаться пробовать выяснить? – Ловец иронично хмыкнул. – А часики-то тикают. Неужто мне придется обращаться к кому-то еще?

– Да ради бога.

– А скажи-ка мне вот что. Понимаю, что слова мои нелицеприятны, но ты уж не обижайся. Допустим, если бы тем Проповедником был именно ты: кого бы тебе край как не хотелось видеть у себя на хвосте? Так, чтобы просто волосы на заду дыбом?

– Кого-нибудь, кто лучше меня.

– А такие вообще есть?

Аэнбэшник пожал плечами:

– Да кто его знает. Мир велик. Может, кто-то и есть. Скажем, из молодой поросли. Тут ведь дело такое: ветеранов в конце концов со всех жизненных поприщ вытесняют молодые, безусые.

– Ну а ты знаешь таких вот безусых? Кого-нибудь конкретно?

– Гм. Встречать я его не встречал. Но слышал не так давно на семинаре, а затем на ярмарке про одного пацана – он прямо отсюда, из Вирджинии. Информатор мне пробросил, что сам он на ярмарки не ездит; живет с родителями и из дома не выходит. Прямо в буквальном смысле – не выходит, и всё. В этом мире ему сложно: он просто комок нервов. Почти даже не разговаривает. Но зато у себя, в своем мире, ему нет равных. Пилот заоблачных высот.

– В мире? Каком, интересно?

– В киберпространстве.

– Имени его не подбросишь? А может, и адресок?

– Я знал, что вы спросите. – Компьютерщик с хитрым видом вынул из кармана свернутый листок и щелчком запустил по столешнице. – Если проку с него не будет, – сказал он, вставая, – моей вины здесь нет. В конце концов, это так, всего лишь молва. Инсайдерская трепотня среди нас, двинутых.

Когда он ушел, Ловец принялся за плюшки с кофе, после чего отправился на выход. На парковке не удержался и заглянул в бумажку. Роджер Кендрик. И адрес в Кентервилле, здесь же, в Вирджинии – один из многочисленных городков-спутников, выросших здесь за последние два десятилетия, породившие приливные и отливные волны «маятниковых мигрантов», после Одиннадцатого сентября достигшие размеров небольших цунами. Любому сыщику и детективу, где бы и на кого бы они ни охотились, непременно нужна какая-нибудь зацепка. Пусть даже за счет случайного стечения обстоятельств. Путеводная ниточка. Хотя бы одна.

Киту Карсону повезет: у него их появится целых две. Одна – это странноватый подросток, из боязни не покидающий мансарды скромного родительского дома в вирджинском Кентервилле. Другая – в виде старого афганского дехканина, которого ревматизм вынудил припрятать винтовку и спуститься с гор.

Пожалуй, самым неординарным (или безрассудным) поступком, который когда-либо совершил в своей жизни подполковник пакистанской армии Мушарраф Али Шах, стала женитьба. Точнее, не сам ее факт, а та особа, с которой он связал себя узами брака.

В 1979 году, еще двадцатипятилетним холостяком, он был ненадолго назначен служить на ледник Сиачен – унылую и совершенно безлюдную местность на дальнем севере страны, граница которой, как ножом, упиралась здесь в Индию, эту заклятую врагиню Пакистана. Позднее здесь завяжется вялотекущая, но затяжная пограничная война, которая продлится с 1984-го по 1999-й годы; но тогда вместо выстрелов здесь слышались лишь завывания неугомонного ветра, вымещающего свою злобу на ни в чем не повинных солдатах, заброшенных сюда немилостью судьбы. Как и большинство пакистанцев, Али Шах – тогда еще лейтенант – был родом из Пенджаба и по жизни лелеял мечту об удачной женитьбе: или на дочери вышестоящего офицера, что поможет армейской карьере, или на дочке богатого торговца, что пополнит банковский счет.

И то, и другое считалось бы большим везением, поскольку сам он женихом был незавидным. Заурядный, консервативного склада служака, буквоед-исполнитель приказов с воображением не ярче, чем у лепешки-чапати. И вот в тех самых горах он повстречал и полюбил местную девушку несказанной красоты, звали которую Сорайя. Полюбил так, что без разрешения и благословения родителей взял и женился.

Семья же девушки была очень даже довольна, полагая, что брак с армейским офицером вызовет в больших городах равнины заметный подъем над уровнем моря. Или уж, во всяком случае, обзаведение большим домом и хозяйством где-нибудь в Равалпинди, а то и в Исламабаде. Увы, Мушарраф Али Шах оказался по жизни не более чем безропотным трудягой, который за тридцать лет беспорочной службы дослужился до подполковника, но никак не выше. В 1980-м году у четы родился мальчик, которого нарекли Зульфикаром.

Лейтенантское звание Али Шаху присвоили в возрасте двадцати одного года, в 1976-м. А после первой командировки на Сиачен, что приравнивалась к службе в неблагоприятных условиях, его по возвращении оттуда с женой, которая была уже на сносях, произвели в капитаны и выделили молодоженам прескромное жилье в офицерском квартале Равалпинди, на территории военного городка в пригороде столичного Исламабада.

Больше безумств Али Шах в своей жизни не допускал. У офицеров пакистанской армии служебные командировки случаются каждые два-три года и делятся на «жесткие» и «мягкие». Назначения в города вроде Равалпинди, Лахора или Карачи считаются «мягкими» и даются обычно «семейным». Ну а посылки в гарнизоны таких мест, как Мултан, Харьяна или Пешавар, что в горловине Хайберского прохода в Афганистан, или же кишащая талибами долина Сват принадлежат к разряду «жестких», и туда посылают только неженатых. По ходу всех этих назначений и командировок мальчик Зульфикар ходил в школу.

Каждый гарнизонный город в Пакистане располагает школами для детей офицеров, которые подразделяются на три категории. Самая низкая – это государственные школы-интернаты, затем идут армейские средние школы, ну а для семей со средствами существуют элитные частые школы. Семейный бюджет Али Шахов, состоящий лишь из скромной зарплаты главы Мушаррафа, позволял отдавать Зульфикара в среднюю школу. Это довольно приличные средней руки заведения, где учителями работают многие офицерские жены, и к тому же обучение здесь бесплатное.