Спецназ обиды не прощает - Страница 67

— Друзья такие же летчики, как и ты?

— Такие же, как и я, — сказал Панин. — Но не летчики. Кто моряк, кто инженер, кто журналист. Ты что же думаешь, в Комитет с пеленок записывались, как при царе в гвардию? Человек должен определиться, состояться в этой жизни, а только потом его приглашали. И начиналась новая жизнь…. Ладно, сейчас не об этом речь. Все эти жизни в прошлом.

— Ничего не в прошлом. Видал я вашего брата чекиста. Не знаю, кем ты был раньше, но чекиста ты уже из себя не выгонишь.

— А я и не выгоняю, — Панин подсел, просовывая руку под лямку рюкзака. — Это уже до конца. Национальность — военнослужащий. Место рождения — Минская школа, образование — Высшие курсы КГБ СССР.

— Так мы земляки, — сказал Клейн. — Слышал про Марьину Горку под Минском? Записывай: место рождения — Пятая бригада, образование — спецназ ГРУ. Семейное положение — командир батальона.

— Очень приятно.

— Ты не договорил, — напомнил полковник. — Так что тебе предлагали друзья-то?

— А вот примерно то, что мы сейчас делаем, — сказал Панин, обведя взглядом склон над рекой. — Гулять по красивым местам в приятной компании. И выполнять небольшие поручения. О которых даже по пьянке никому не расскажешь.

— Это мы умеем. Выполняли мы разные небольшие поручения.

— Мы тоже.

— Кошмары потом не снились?

— Не помню.

— А я вот помню, — признался Клейн. — Снились. Только это никого не волнует. Выполнил поручение — отдыхай. Хорошо, если спасибо скажут. А вот не выполнил — тогда конец. Но мы всегда выполняли. Любой ценой. В том-то все и дело. Любой ценой…

Он машинально стер с приклада автомата мелкие капли воды. Какую цену придется заплатить, чтобы рассчитаться с теми, кто вырвал его из уютной квартиры в центре Питера и бросил сюда, в дикие горы? С теми, кто убил его друзей?

Панин встал и подал руку Клейну. Они пошли по склону вдоль реки, иногда останавливаясь чтобы прислушаться. Но никаких признаков погони не было слышно.

— Так что, на тебя рассчитывать? — спросил Панин.

— Давай сначала отсюда выберемся, — сказал Клейн. — Можно подумать, ты сейчас достанешь из дупла телефон и начнешь звонить своим друзьям.

— Так до ближайшего телефона километров сто, не больше, — заверил его Панин. — Шире шаг, замыкающий.

Все, что удалось привезти с собой — диски, кассеты, блокноты — Панин переправил к друзьям в Москву. Позже он и сам наведался туда, чтобы объяснить непонятные детали. Вернулся Панин с хорошими новостями. Базу «Казачий Пост» посетили и осмотрели специалисты. После боя там, похоже, никого не было. Тела боевиков так и остались под развалинами. Специалисты опознали Шалакова, Азимова и несколько объектов, объявленных в розыск. Нашли они и могилу на старом казачьем кладбище. Вопрос — собираются ли родственники К. С. Ковальского перенести его тело в Питер? Панин ответил, что нет, не собираются. Родственников вполне устроит свидетельство о смерти и справка о захоронении.

А место, где лежит Сергеич, гораздо лучше любого другого. Красивый вид и достойное окружение.

Тогда еще один вопрос — нет ли у Панина знакомых офицеров запаса, желающих поработать в известном вам направлении? Желательно, с опытом работы в горах. На капитанские должности. Я поищу, сказал Панин. Сборы и дорога за свой счет, сказали ему. Я понимаю, сказал Панин. Мы вам позвоним осенью, сказали ему.

До осени им надо было довести до конца все свои прежние дела. Панин незаметно вышел из своего строительного бизнеса, постепенно переложив руководство на подросших заместителей и умело распуская слухи о своем отъезде за границу. Рене он так и не позвонил. После разговора с москвичами в этом уже не было смысла.

Лето пролетело в непривычных хлопотах. Клейну приходилось вставать в шесть утра, чтобы к восьми успеть на работу. Панин пристроил его в бригаду молдаван-облицовщиков. Сначала он был на подхвате, потом научился класть кафель и работал с молдаванами на равных. Они уважительно называли его Мюллером.

Можно было бы и не работать. В кожаном портфеле хранились тугие пачки серо-зеленых бумажек. И вытягивая по бумажке в неделю, можно было безбедно валяться на диване. Или на багамском песке. Но он терпеливо укладывал плитку к плитке, потому что только работа отвлекала его от тяжелых мыслей. Кроме того, эти деньги предназначались для дела.

Он ушел на дно, тщательно обрубив все связи с холдингом. Последней такой ниточкой был звонок президенту. Панин был против. Исчезать так исчезать. Но Клейн сухо заметил: «Не знаю, как у вас, у комитетчиков. Но спецназ обиды не прощает». Он позвонил президенту.

— Я был на похоронах вашего брата, — сказал Клейн, не представляясь.

— Кто это? Ты? — Президент не сразу, но узнал его по голосу. — Ты мне очень нужен. Был на похоронах? Почему не подошел?

— Хотите знать, как все получилось? Тогда давайте встретимся. — Клейн сделал вид, что не расслышал вопроса. — Записывайте координаты.

Они встретились, и полковник рассказал все. В виде резюме. Картина получилась такая. Президент и Мишаня Шалаков втянули Клейна и его людей в опасное дело. В безнадежно опасное дело. Клейн потерял троих друзей. Это были лучшие и последние друзья. Дальше. Клейн потерял жилье и работу. Он потерял все.

— Ничего ты не потерял, — перебил его президент. — Завтра же выходи на работу, и все будет нормально.

— Итак, я потерял все, — продолжил Клейн, когда президент затих. — Кто за это ответит? Шалакова больше нет. Отвечать вам.

Президент долго молчал, протирая очки кончиком галстука. Наконец, он заговорил.

— Да, отвечать мне. Ты можешь меня презирать, ты можешь мне не верить, но я тут ни при чем. Эта тварь, Шалаков… Мне его навязали из Москвы. У него такие связи были! Кто же мог знать? А дело он делал, результат давал всегда. Кто же знал, какая это тварь! Ты мне веришь? Хотя это теперь неважно. Отвечать мне. Ну, что… Могу ответить только деньгами. Твои потери ничем не компенсировать. Но хоть что-то… Я сам брата потерял, я тебя понимаю. Но ты, может быть, крови моей хочешь? Ты, может быть, на эти деньги киллера для меня найдешь?

— Довольно обидно слышать такое.

— Тогда почему бы тебе не вернуться в холдинг? Я заплачу тебе, сколько ты назначишь, и ты снова получишь все.

— Пока это невозможно, — сказал полковник. — Кроме вас и Шалакова есть еще третий ответчик. Я займусь им на ваши деньги. Кстати, это и в ваших интересах.

— Что за ответчик?

— Не могу сказать. Но на всякий случай, не связывайтесь ни с какими гуманитарными фондами, — посоветовал Клейн.

Президент в тот же день передал ему два кожаных портфеля. Один остался у Панина, другой Клейн держал у матери.

С большим трудом он заставил Марину переехать в зубовскую квартиру. Когда они вошли туда впервые, все вещи валялись по полу, ящики стола были выдвинуты и даже холодильник открыт. Степан так торопился уйти на дно, что не стал наводить порядок. Этим занялась Марина с дочками.

Зубовская машина куда-то исчезла, но Марину это не очень расстроило. Во-первых, на освободившееся место она могла поставить свою «двоечку». А во-вторых, для нее это было лишним доказательством того, что Степан жив (без квартиры он проживет, без машины вряд ли).

Ему не хотелось лишать ее надежды. Но все случилось само собой. Однажды он пришел к ней после работы, чтобы помыться. Да и остался. А наутро она сказала, что Степан не вернется. Она поняла это еще тогда, в ту кошмарную ночь. «Этого можно было ожидать», сказала она. Ей всегда казалось, что он покрыт какой-то защитной оболочкой. Оболочка позволяла ему как-то выжить среди людей, как-то терпеть их, прислуживать ничтожеству, пить с подонками, в общем — жить в обществе. Но оболочка была хрупкая, и в последнее время сквозь трещины иногда прорывалось что-то пугающее. И после этой истории… Бандиты сорвали с него эту оболочку, и он облегченно распрямился. Он просто стал самим собой, и ему нечего делать здесь.