Спецназ князя Дмитрия - Страница 7

Кейстут потемнел лицом.

– Ты забыл нашу клятву на мечах, брат?! Мы ведь тогда решили: ты вершишь дела на востоке, я беру под себя запад. Я жмудинам слово чести давал до последних дней немца от них отваживать! А что ты предлагаешь?..

– Ничего я не предлагаю, сгоряча сказал. Но пообещай, что коли у фон-Книпроде его железные зубья выбьем, сразу же готовим поход на московитов?

– Давай сначала тевтонов одолеем, брат! До сих пор они нас больше били…

Ольгерд прошел по зале взад-вперед. Громко крикнул слугу, потребовал принести ему пергамент и перо. Торопливо записал несколько строк, скрепил их своей печатью, скатал в трубочку, вновь вызвал слугу:

– Глеб, возьми десяток конных и птицей лети в Киев! Передашь это князю Федору. На словах скажи, что у меня тоже бывает предел терпения! Он поймет, коли не полный дурак.

Когда тяжелая дверь закрылась, Кейстут понимающе усмехнулся:

– Ты ведь православным считаешься, брат! Не боишься гнев бога своего навлечь, что пастыря на смерть обрекаешь?

– Он не пастырь, коли власть мирскую на свои рамена взял! Пусть за это и расплачивается…

…Кто знает, как сложилась бы последующая судьба страны нашей, одолей тогда, в 1360-м, Литва Тевтонский орден? Но в жаркой сече на границах литовских, продолжавшейся целый день, рыцари одержали сокрушительную победу над все более набирающим силу великим княжеством. Сотни были порубаны, тысячи побросали оружие и рассеялись бесславно по глухим лесам. Сам Кейстут был пленен и надолго отправился в подземелья Мариенбурга. Не до Москвы тогда стало Ольгерду, не до ослабевших восточных земель!..

Но смертный приговор митрополиту Алексию был подписан безжалостной рукой, и теперь лишь топот копыт, подобно каплям клепсидры, отмерял оставшееся время жизни великого русича!..

Последний взмах длинных весел, короткая команда, и черная скула ладьи гулко ударилась о доски причала. Двое споро соскочили с судна, подтянули канаты и завязали их на торчащих концах бревен. Киев, конец пути! Хотя скорее конец одного и начало иного, неизведанного и опасного…

Причалы были пустынны, лишь с десяток ладей, паузков, карбасов и дощаников прижимались к длинным деревянным настилам. Зима торопила вниз по течению, не желая уже пускать вверх. Еще немного, и путь в северные княжества проляжет по льду, по замерзшей степи, по скрипучему зимнему пути.

Мытник, дородный чернобородый боярин, вскоре подошел к вновь прибывшим. Неторопливо осмотрел груз, посчитал лодейный и торговый сбор, спросил, кто старший. Иван с поклоном ответил.

– Откуда бежите и куда путь держите? – пробасил боярин.

– Тверские мы. Идем на Русское море по наказу князя нашего Михаила Александровича. Поторгуем зиму, весной обратно мимо вас поднимемся.

– Что-то мало товару у тебя, купец! Не похож ты на торгового человека.

– Дак купец-то я только начинающий, боярин! Предложил вот князю своему товар ему южный поставить в обмен за ладью. Вина фряжские, зерно сорочинское, ткани греческие, пряности восточные. Серебро его, ладью дал, что еще для начала-то надобно? Своих гривен немного добавил, воску вон взял да справу воинскую для первых торгов прихватил, и то ладно. До весны княжье серебро в оборот пущу, мошну увеличу, прикуплю что требовалось и назад. А дальше я уже вольная птица, коль фарт не обманет. Верно мыслю?

Киевлянин хмыкнул, оглядев Ивана с ног до головы.

– В городе надолго задержитесь?

– Дня два от силы. Лавру посетим, помолимся. Бондари у вас тут знатные, говорят, пустых бочек прикуплю для вина. На торг ваш посмотрю, приценюсь на будущее. Ну вот… и далее тронем.

Боярин принял мыто, покидал в руке кошель и вдруг спросил:

– Московитов в пути не видал? Двумя суднами спускаться должны.

У Ивана внутри все похолодело. Он напрягся, делая вид, что вспоминает. Наконец ответил:

– Московитов? Как же, обогнали мы их. Ладья и ушкуй, последний новый совсем.

– Где обогнали?!

– Дак это… не доходя до Любеча. Перебаяли меж собой на воде. Они приставать собирались, ну а я сюда прямым ходом. Лишний раз лодейное пошто платить, верно?

– У Любеча, говоришь…

Боярин на миг задумался, а потом решительно мотнул головой в сторону берега:

– А ну, пойдем до князя! Ему об этом еще раз перескажешь.

Иван закусил губу, поймал взглядом глаза товарищей, растерянно ожидающих невесть чего. Еще можно было взяться за оружие, отплыть, уйти водою от немногочисленных ратных на вымолах. Но разве за тем привел он сюда людей?

«Господи, да будет на все воля твоя!!»

– Я вборзе, – произнес Иван, обращаясь к Глебу. – Пока поставь шатер да варево сварите. Потом в лавру вместе сходим.

Князь Федор почти не изменился с той поры, как Иван с племянником были его пленниками. Лишь седина еще больше прострелила бороду и пряди, лишь слегка обрюзглее стало лицо. Те же бегающие вороватые глаза, тот же красный нос давно и постоянно припадающего к хмельному человека.

Выслушав Ивана, князь встал со своего резного кресла. Посопел, вызвал гридня. Повелел ему срочно отыскать тысяцкого. Подошел вплотную к Ивану, пристально всмотрелся:

– Где я тебя мог раньше видеть?

– Не ведаю, княже… Я в Киеве впервой. Разве что ты был в Микулине аль в Твери и при Михайле Александровиче меня зрил…

Федор прищурился. Помахал пальцем перед носом Ивана:

– Не бреши мне, купец! Хотя… какой ты купец, лазутчик ты!!! А ну, быстро говори, от кого и кем послан, иначе на дыбу вздерну!!

– Воля твоя, князь! А не убоишься тем самым гнев на себя навлечь самого великого князя литовского?

– Ольгерда?..

Иван по пути в княжеские терема и в ожидании приема обдумал свое новое положение. Спасение, коль у князя возникнут сомнения, было лишь в одном – лжи! Лжи, которую киевский князь никак не сможет проверить здесь, в древней столице Руси. Лжи, похожей на правду, которая могла б помочь хоть как-то выиграть время и приструнить князя Федора. Московит хорошо разбирался в отношениях между русскими князьями, а потому…

– Да, Ольгерда, и моего князя Михаила, будущего князя тверского!

– А ну, поясни!

– Смотри, князь! Не одна моя голова полетит, коли о том, что скажу, Москва аль ордынцы проведают!

Федор вздел кулак, намереваясь ударить наглого гостя, но сдержался: и здесь его трусливая натура взяла верх над княжеской гордостью.

– Излагай быстро, пес!

– Ведомо ль тебе, князь, что Михаил Александрович Микулинский женат на дочери князя Суздальского Константина?

– Ведомо.

– А кому нонче ярлык Владимирский скорее всего достанется, смекаешь?

Федор промолчал. Ему было более чем ясно, что после смерти Ивана Красного великокняжеский стол мог перейти только к нижегородскому или суздальскому князьям. Более сильных на тот момент просто в северных княжествах не было.

– А что будет, если Тверь с севера, Ольгерд с запада, а суздальцы с востока на Москву надавят одновременно? Не хватит сил у нее такой натиск сдержать!! С Ольгердом говорено уже, Михаил ждет Андрея Нижегородского из Орды, чтоб добаять. Как отсеемся, так и выступим!

Федор, до тех пор зависящий от Орды, ежегодно отсылающий в Сарай дани, тотчас возразил:

– Хан Наурус не дозволит!! Ему серебро с Москвы потерять – все одно что калиты лишиться!

Иван сделал хитрое лицо, воровато оглянулся по сторонам и прошептал:

– А на то я к Мамаю путь и держу!! Коль ордынский хан захочет туменами Дмитрия юного поддержать – Мамай ему в бок и вцепится! Серебром позже темника удоволят князья, на всех в кладовых московских хватит!

Федор ошалело молчал, осознавая услышанное. Иван испытующе смотрел на князя.

– Теперь тебе ведомо все, княже! Отпустишь аль в железа заковать прикажешь? Время дорого, до ледостава мне к морю попасть надобно… Я ведаю: ты Наурусу подневолен. Но смотри, не ошибись сейчас. Дозволишь плыть вборзе мне далее – и Мамаю, и Ольгерду будет сие ведомо, обещаю!