Специалист - Страница 16

– Петров? – раздался голос дежурного по управлению.

– Слушаю. – Слушай, Андрюха, с тебя бутылка.

– С какого?

– А с такого! Ты сегодня «Москвича» в перехват заявлял?

– Я, – насторожился майор.

– Вот сводочка у меня свежая. Сегодня в 9.30 был вызов на пожар. Сгорел «Москвич». В пяти минутах от твоего похищения. Сечешь?

– Не томи, адрес давай. Литр с меня.

– Дождешься от вас, – дежурный был в хорошем настроении, – записывай.

– Ну, Витек, удружил, век не забуду.

– Удачи.

До места доехали за полчаса. По дороге одного из оперов забросили к пожарным. С гаишным дознавателем связаться не удалось. Но и так опера нутром чувствовали: «Москвич» тот самый.

Время приближалось к полуночи. Поплутали немного в темноте. Нашли.

Дворик– тупичок осветили фарами двух машин. В безжалостном свете фар остов автомобиля выглядел особенно жалко. Шины сгорели, и кузов машины осел, стоял низко, на одних дисках. Какого цвета машина была при жизни, сказать уже невозможно. Номера отсутствуют (позже выяснится: их снял дознаватель).

– Ладно, давайте сверим номера движка и кузова, – сказал Петров.

От жара капот перекосило, открыть его удалось, только орудуя монтировкой и топором. Работали весело, подначивая друг друга.

– А где у него номер двигателя?

– Эх, Колюня, европеец ты сиволапый, про джипы ты, блин, все знаешь. А чудо отечественного автомобилестроения, самодвижущийся экипаж «М-2140» не изучил. Стыдоба!

Закопченные номера на блоке и кузове оттерли песком. Точно – он. Вскрыли багажник. Ползая с фонарями, обшарили все вокруг. Ничего! Натоптано изрядно, но нет никаких признаков тушения. Видимо, пожарные приехали, когда тушить было уже нечего.

– Стой, – закричал вдруг в темноту Колюня, – стой, твою маму! Человек в доме, – бросил он уже на бегу, выхватывая ПМ.

Лучи фонарей метнулись на стену дома, освещая пустые, без стекол окна. Еще двое оперативников с оружием в руках бросились к зданию, азартно запрыгнули в окна.

Петров подошел к «УАЗу» и стал работать фарой-искателем. Внутри метались силуэты и тени. Спустя секунд двадцать донесся голос Сынка:

– Стоять! Работает РУОП! Руки! Застрелю, сучара!

– Не стреляй! – голос хриплый, испуганный.

Через полминуты сильные руки вытолкнули через оконный проем человечка. Упал он неловко, набок. Медленно поднялся на колени.

Замызганная куртка «Аляска». Щетина, запах немытого тела, страха и перегара. Бомж!

Руоповцы, рослые и тренированные мужики, привычные догонять и брать, врываться в подвалы, квартиры и притоны, где запросто может поджидать с топором или обрезом в руках одурманенная наркотой и водкой сволочь, привычные силой противостоять силе, стремительно и жестко пресекать любое сопротивление, смотрели на бомжа презрительно, но с надеждой. Возможно – свидетель!

– На хер и вообще было его ловить! – сказал опер. – Ну ты, гражданин свободной России, что ты, сука, там делал?

Жалкий маленький человечек стоял на коленях в окружении крутых, уверенных в себе мужиков. В него били лучи мощных фонарей. Он был напуган, плохо соображал пропитыми мозгами и потому молчал.

Один из оперов несильно толкнул его ногой в плечо:

– Что ты там делал, пидор? Шнелль!

Человечек заплакал. Слезы оставляли светлые полосы на лице.

– Живу я здесь, – промычал он. Петров присел на корточки и несколько секунд молча смотрел на бомжа. Ни жалости, ни сочувствия он не испытывал.

– Ну ладно, ладно, – сказал майор, – не плачь. Никто тебя не тронет. Звать-то как?

– Фе-Федор, – всхлипывая, выдавил из себя человечек.

– Смотри-ка, – радостно удивился Петров, – мы с тобой, братцы, тезки, оказывается. Я тоже Федька.

Майор наврал – звали его Андрей. Однако учебник «Прикладная психология» в разделе «Установление контакта» рекомендует и такой метод. Примитивно, конечно, но в определенных ситуациях работает.

– Закурить, тезка, хочешь?

Курить Федор не мог – стоило ему затянуться, как начинался злой, резкий кашель. Сам не зная почему, он кивнул. Петров тоже курил очень редко – когда выпьет или когда нужно по делу.

– Дайте, мужики, сигареток, – попросил он, сидя на корточках напротив «тезки».

Сверху протянули две пачки. Капитан Тоболов предлагал «Норт-стар», Сынок -

«Кэмэл». Майор выбрал «Кэмэл». Закурили. Федор сразу закашлялся.

– Что, братуха, крепкие?

– Ага.

– И мне крепковаты, – согласился майор. – А ты, Федор, один тут живешь-то?

– Не… с Галькой.

– А Галька-то где?

– Да там, – бомж неопределенно махнул рукой в сторону дома, – прячется.

Петров – снизу вверх – пристально посмотрел на лица подчиненных.

– Розыскники, мать в душу. Капитан Тоболов рванулся к дому.

– Не надо, – остановил Петров, – ты, Федя, позови ее. Никто обижать не будет. К вам-то никаких претензий нет, мы… по угону работаем. Ты днем-то не видел, кто эту тачку сжег?

Человечек молчал. Жизнь бомжа – не сахар. Она наполнена опасностями покруче, чем у какого-нибудь киношного супермена. Обидеть, избить и даже убить бродягу может любой. Часто и убивают. Самого Федора год назад несколько часов били в Токсово подростки. Остановились тогда, когда показалось – умер. А он выжил, четыре дня отлеживался в овраге… От ментов тоже ничего хорошего не жди. Он уже пожалел, что сдуру сказал про Гальку. А слово не воробей – пришлось звать. Голос звучал виновато.

Сквозь оконный проем вылезло существо женского полу. По-другому не назовешь. Существо остановилось у стены, подходить не спешило.

– Так не видел, тезка?

– Видел, – неожиданно для себя ответил бомж, – с ней вместе и видел… Ну.

Где– то вдалеке медленно расправляла крылья любимая птица майора Петрова. Имя ей -Удача.

– Выручай, братуха, – сказал Петров проникновенно, – литр с меня. Во как надо! Беда! Начальство поедом жрет, ты ж понимаешь.

Он провел ладонью по горлу.

– А выпить есть? – раздался от стены пронзительный голос бомжихи.

– Найдем, лапуля, – в момент отозвался Петров. – Колюня, сгоняй к ларькам.

– И гонять нечего, – вмешался капитан Тоболов, – есть у меня «конина».

Через две минуты Петров сидел «в гостях» у бомжей и пил греческий коньяк «Метакса».

– Ну, бля, дает командир! – сказал Сынок. – Из бомжовых стаканов пьет. Тут же любая зараза может быть.

– Когда для дела нужно, даже целоваться с этой принцессой станешь, – ответил капитан.

Оперативники, чтобы не мешать доверительности беседы, держались в стороне, говорили негромко.

– Значит так, – говорила Галька, закусывая тоболовским бутербродом, – никаких протоколов. Понял, тезка херов?

– Договорились, – ответил майор, отмечая про себя напор и проницательность этой бабы.

Лидер в этой паре – она.

– Приехали они на двух машинах. На этой тачке и вишневой «четверке». Менты переглянулись: в цвет! Птица Удача расправила свои хрупкие крылья и готовилась взлететь.

– Ну, дальше, дальше, родная.

– Дальше тебе номер нужен, родной. А без литра я не вспомню.

– Саша? – окликнул Тоболова Петров.

В багажнике оперативного «жигуленка» у капитана лежали еще пять бутылок коньяка. Ему их презентовал один азер-ларечник. Но это уже другая история. Скрепя сердце он принес еще бутылку. Она стремительно исчезла в глубинах Галькиного пальто. Иллюзион!

– Пиши, папа, номер, – сказала бомжиха.

Расплескивая голубое пламя с крепких крыльев, сильная ментовская птичка взмыла с руки майора Петрова.

– Отлично! Собирайтесь, едем.

– Куда? – хором спросили бомжи.

– В казенный дом, родные…

Тоболов продиктовал в рацию запрос на владельца «четверки». Через пятнадцать минут он записал на плотном четырехугольнике картона: «Терехов Владимир Николаевич. Родился П. 12.47 в Ленинградской области. Проживает в поселке Грёмово, Комсомольская, 10. В 83-м осужден на три года за спекуляцию. Освободился досрочно в 85-м».

Когда прозвучала фамилия Терехов, Галька пьяненько закричала: