Спецхранилище. Дилогия (СИ) - Страница 14

Сосредоточив все внимание на Тарасыче, он забыл про своего проводника. Вероятно, решил, что я больше не представляю угрозы. Напрасно он так. Пусть я алкаш с десятилетним стажем, пусть позабыл, что такое физическая форма, пусть командир из меня никудышный, но боевая подготовка не уходит просто так. И навыки тоже. Они вложены в меня один раз и навсегда. Они сидят во мне, готовые выпрыгнуть в любой момент, в каком бы состоянии я ни находился: свежий или усталый, трезвый или пьяный, в ясном уме или мысленном нокдауне, в который меня отправил пришелец. Главное – заставить противника поверить в собственное превосходство и дождаться удачного момента. А там – лишь бы под рукой оказалось что-нибудь тяжелое.

Вроде табурета.

Пришелец, все еще сохраняющий образ тракториста, с трудом подтянул под себя колени, собираясь встать на ноги. Морщась от головной боли, я поудобнее перехватил квадратную ножку и еще раз с чувством приложил табуретом по светловолосому темени. Что-то хрустнуло, по обращенным к небу пяткам пробежала короткая судорога, и тело, повисшее на колючей проволоке, обмякло. Надеюсь, на весьма продолжительное время. Их небесное высочество, собиравшееся нами повелевать, испустило свой небесный дух.

– Вот и весь контакт! – резюмировал я.

Я посмотрел на Тарасыча, все ли с ним в порядке. В ответ на меня взирали два диковатых полусумасшедших глаза. Старикан хлебал глоткой воздух, пытаясь что-то сказать, а может, беззвучно плакал. А как тут не плакать? Прекрасно понимает, что я ему, дуралею, жизнь спас.

А дальше произошло то, что меня донельзя огорчило. Сказать по правде, мне по душе был другой исход.

Тело тракториста в псевдовоенной камуфляжной куртке и резиновых сапогах растаяло, как лед на солнышке, и я увидел его. Сморчок ростом чуть выше полутора метров с огромной безволосой головой и тощими ногами. Свеженький, только что испустивший дух, он был в несколько раз противнее своего давно мертвого собрата со второго яруса бункера. Он напомнил мне рыбину – такую же безразличную, безэмоциональную, с огромными холодными глазами и черным провалом рта.

Я долго стоял над ним, готовый еще раз применить табурет, если «Семен» шевельнет хоть пальцем. По сиденью, отполированному задами, стекала вязкая бледно-серая слизь с комками, несколько капель с него упали на скошенную траву рядом с моими сапогами. Я простоял так довольно долго, но пришелец не дал повода вновь поднять руку.

Стоя над ним и сжимая ножку табурета, с которого стекала то ли кровь, то ли мозговое вещество, я окончательно понял, что это, к сожалению, не сон. Мертвый инопланетный задохлик с расколотой головой, повисший на колючке моего спецхрана, был не чем иным, как вставшей передо мной проблемой. Большой проблемой. Уже тогда я понял, что с этого момента все переменится. О тихой службе на заброшенном объекте, словно пансионат, окруженном первобытной природой, придется только мечтать.

Первое, что я сделал, это стянул ненавистный костюм химзащиты и упрятал его в большой алюминиевый бидон из-под молока. Потом решу, что делать с этой зараженной резиной. Мне сейчас как воздух необходима собственная дезактивация. Взяв кусок хозяйственного мыла, я отправился на реку. Там, стоя по пояс в прохладной воде, долго драил себя поверхностно-активными веществами, смывая радиоактивную грязь, особенно с головы и волос. Наплевать, что все это отправится в реку. Радионуклиды рассеются среди водных массивов, и заражение будет не больше обычного природного фона. Другое дело объекты, оставшиеся в лесу. Чтобы провести дезактивацию тарелки, спасательной капсулы, а также местности вокруг, куска мыла точно не хватит. Но это уже не моя забота, а МЧС или войск химической защиты.

Промокшая во время ливня одежда полностью высохла (Тарасыч развесил ее на горячей трубе буржуйки), и я смог переодеться. Когда желтая надпись «ОХРАНА» вернулась на мою спину, я будто заново ощутил тяжелое бремя ответственности за вверенный объект. Здесь произошло ЧП, последствия которого требуют незамедлительных решений. В первую очередь следовало заняться повисшим на колючке собратом по разуму.

Когда я вернулся к воротам, его кожа приобрела пепельно-серый оттенок. Она постепенно приближалась к асбестовой фактуре, как у объекта ноль-ноль-семь из бункера. Кроме того, я обнаружил на теле пришельца тонкий комбинезон. Поводив над головой и плечами новеньким дозиметром из кладовки, я с удивлением констатировал отсутствие заражения. Даже под мышками и между ног, скотина, был чист как стеклышко. А ведь находился рядом со мной возле «семечки», радиация там была ого-го какая! Вероятно, в защите от заражения не последнюю роль сыграл комбинезон.

Обшарив тело, я отыскал светящийся нож и переместил его себе в карман. Потом разберусь, как им управлять. Не скрою, понравилась мне эта штучка – в лес за грибами ходить.

Большая лыковая корзина оказалась металлическим контейнером. Я снял его с трупа. После некоторых поисков на крышке обнаружилась щель, в которую я просунул ноготь, отчего внутри что-то щелкнуло и крышка открылась. Внутри покоилось непонятное устройство – металлическое, сложенное и, самое удивительное, тяжелое. Когда я извлек его на белый свет, то от неожиданности едва не грохнул себе на ногу. Предмет стал тяжелее в несколько раз. Как оказалось, контейнер скрадывал часть веса – удобно для транспортировки грузов.

Контейнер с непонятным устройством я спрятал в бункере, в комнате номер «2». Туда же перетащил гуманоида. А куда еще прикажете? Бункер – единственное место, ключи от которого находятся только у меня.

Тарасыч везде ходил за мной, как привязанный на веревочку. Беспрекословно выполнял все мои указания. Он помог перетащить гуманоида до входа в бункер, дальше я его не пустил, да он и не просился. В общем, Тарасыч стал совсем шелковым. Он только иногда как-то странно посматривал на меня, словно мы заново познакомились.

– Начальник, – однажды произнес он, – как ты его, табуреткой-то?

– А что?

– Никогда такого не видел.

– Табуретка – эффективное оружие. Не хуже любого другого. Знаешь, как ее ножками суставы ломаются? Ловишь руки, поворачиваешь – прелесть!

– Ты где служил? – спросил он вкрадчиво.

– Так, то там, то сям…

После этого Тарасыча прорвало на справедливый интерес:

– Что же это было, японский городовой?

– То, что упало в лесу? Брат по разуму, так сказать.

– Значит, его ты нашел в тарелке?

Я неопределенно пожал плечами.

– Господи! – Тарасыч перекрестился. – А он не оживет, этот «брат по разуму»?

Я поглядел на полотно сизых облаков, затянувших вечернее небо.

– Ты неправильно формулируешь вопрос, Тарасыч. Нужно спрашивать: не прилетят ли они снова?

– А могут?

– Могут. И прилетят.

Они обязательно прилетят. Потому что мы храним одну вещицу, которая им очень нужна, до боли в печенке. Только я понятия не имею, о каком инвентарном объекте идет речь и для чего он потребовался пришельцам.

Потом мы похоронили Кляксу.

По моей просьбе Тарасыч саперной лопаткой выкопал возле караулки неглубокую яму. Я сложил в нее лохматые останки, после чего мы закидали их землей, а в образовавшийся холмик воткнули его алюминиевую миску, на которой Тарасыч криво нацарапал ножиком «Клякса». При обороне спецхрана один из нас уже пал. Мне не хотелось развивать мысль, но если все настолько серьезно, как я думаю, жертва могла быть далеко не последней.

Занеся моторизованную косу на ферму Ипатова, я вернулся в поселок поздним вечером, едва перебирая ногами от усталости.

Улицы Коровьина, укутанные в сочную зелень начала лета, освещались редкими фонарями. Было тихо, никакого переполоха, который, как мне казалось, должен был подняться, узнай народ, что упало в Боровом. Никаких солдат, никакой техники химических войск. В одном дворике негромко бренчали на гитаре подростки. В другом возле полуразобранного «жигуленка» задушевно беседовали два не совсем трезвых мужика. Из открытых форточек доносились звуки телевизора, но большинство окон не горели, многим завтра на работу.