Спасти заколдованного короля (СИ) - Страница 2

— Девочка не со зла, — попыталась исправить ситуацию маменька. Шелестя многочисленными юбками, она подплыла ко мне, как огромный крейсер из парчи и кружев. — Просто неуклюжая. Просто оступилась. Правда, Лиена? Ну-ка извинись.

С широкой улыбкой я с размаха опустила каблук своей свадебной туфли уже на ее ногу. У мамаши глаза чуть на пол не выпали. То ли от боли, то ли от удивления, а может, от всего разом.

— Со зла, маменька, со зла. Ой, со зла.

Гости вскочили со своих мест и вытянули шеи, чтобы лучше видеть происходящее. Шум и крики разбудили папеньку. Тот зевнул, а потом растерянно заморгал, словно пытаясь понять, где проснулся и что это за цирк вокруг него творится. Сестры-гиены перестали хохотать и взялись грызть ногти. Дедуля-жених так и сидел на полу, но смотрел на меня с восхищенным прищуром, в котором читалось: «Ай да девка! У-у-ух, страстная!» Похоже, этому кощею нравились боевые женщины.

Вдруг я почувствовала резкую боль в макушке, словно сбоку ко мне подкрался кровожадный индеец и вознамерился снять с меня скальп. Это маменька вцепилась мне в волосы и ядовито зашипела в ухо:

— А ну-ка отойдем в коридор, негодяйка, поговорим.

— Маменька, если вы сейчас же не разожмете свою клешню, случится драка. Я вам обещаю.

Маменька оценила угрозу в моем голосе и перестала изображать из себя индейца, помешанного на скальпах. Поправив прическу, я с чувством собственного достоинства последовала за ней в небольшой коридорчик при основном зале храма.

— Лиена! — зашипела эта горе-родительница. Брызги ее слюны разлетались во все стороны и оседали на моем лице. Глаза яростно сверкали. При каждом вдохе монументальная грудь рвалась на волю из корсета. — Мерзавка неблагодарная! Что с тобой? Я тебя не узнаю. Ты заболела? Потеряла рассудок?

Гости уже превратились в жирафов, до того вытянули шеи, подглядывая за нами сквозь дверной проем. Я захлопнула обе деревянные створки, лишив их этого развлечения.

Наверное, надо было уйти. Развернуться и с чистой совестью сказать этой отвратительной семейке: «Чао!» — но в новом мире перспектива оказаться без денег и крыши над головой несколько пугала. К бегству надо было подготовиться. Все сделать по уму.

— Вы хотели отдать Лие… кх… меня за старика! Ну что за подлость!

— Ты сама согласилась, — маменька гадко заулыбалась. — Всё честно. Я спросила твоего согласия, и ты от радости чуть из платья не выпрыгнула. Очень уж тебе не терпелось замуж, — и она добавила с глумливым смешком, — за сеньора Понте.

Помню-помню тот день.

Маменька вошла в мои покои безмерно довольная, вела себя со мной непривычно ласково, даже впервые в жизни назвала «доченькой». Вся такая добренькая, она усадила меня за стол и с фальшивой улыбкой объявила сногсшибательную новость: сеньор Понте попросил моей руки. Конечно, простофиля Лиена сразу подумала о наиболее молодом представителе этого семейства, а маманя не спешила ее разубеждать.

Формально меня никто не обманывал, но фактически…

Вместо молодого красавчика, объекта моих девичьих грез, мне подсунули его развалюху деда.

— Что ж, теперь я передумала. Свадьба отменяется, — я сдернула с головы фату, которая и без того сбилась набок от матушкиных манипуляций с моими волосами, и швырнула кружевную тряпку на пол.

— А не получится, — сладко пропела стерва. — Не получится, не получится. Брачный договор подписан. Выкуп уплачен и уже потрачен.

Тут разум Лиены поделился со мной новой порцией воспоминаний. Стало понятно, почему гадюка матушка смотрит на меня с торжеством во взгляде.

В Алика́нсе — так назывался этот мир — девушек замуж не отдавали, а продавали. Как коров на рынке, ей-богу! Кто больше заплатит — того и товар.

Но это еще полбеды!

Самое ужасное, невеста подписывала одну мерзкую бумажку. Писулька эта превращала бедняжку в бесправное имущество купившего ее мужчины. Семья невесты получала оговоренную сумму, а проданная девица — почетный статус замужней дамы.

Это с дурехой Лиеной и случилось. Услыхала фамилию Понте, растеклась влюбленной лужицей по столу и свою чертову подпись там, где не надо, поставила! Может, она и читала договор, но маменька, я уверена, нашла, как обхитрить глупышку.

— Поздно упрямиться, — скалилась стерва. — Выбора нет. Давай, приводи себя в порядок и марш к жениху. Сеньор Понте уже заждался. И чтобы извинилась перед ним как следует!

В ужасе я схватилась за голову.

В глазах потемнело от жуткого понимания: церемония в храме — простая условность, брак уже заключен. Я стала женой этой рухляди в ту секунду, как расписалась в договоре.

А-а-а!

Вот почему жрец не спрашивал моего согласия. Жених в последний момент мог отказаться от сделки, а живая покупка права голоса не имела.

Бежать!

Немедленно!

Пока мой взгляд лихорадочно метался в поисках путей к отступлению, маменька взывала к совести дочурки.

— Какая же ты неблагодарная тварь. Я тебя растила, поила, кормила, одевала. И вместо того, чтобы оплатить этот счет, ты решила нас с отцом опозорить на весь город. Такой скандал устроила! И даже не подумала, что твое вызывающее поведение может бросить тень на репутацию моих милых крошек. Из-за тебя Аниту и Лусию хорошие женихи могут обходить стороной. У-у-у, гадина! — и матушка погрозила мне кулаком.

Боже, да чем я ей насолила? Я, конечно, понимаю, что некоторые женщины любят одних своих детей больше, чем других, но тут не равнодушие даже, а откровенная ненависть и желание втоптать в землю. Понимаю, если бы я была падчерицей сеньоры Грации. Но родная же дочь! Что с этой мадам не так?

Наконец мой взгляд зацепился за ворота, ведущие из храма на улицу. Ура! Спасение! Но только я дернулась к выходу, как рука матери поймала мое запястье в стальной капкан.

— Куда собралась, негодница? Тебе в другую сторону. Иль убежать задумала? Неужто не помнишь, что ждет строптивую невесту, нарушившую брачный договор?

Глаза маменьки сверкнули.

— Тюрьма! — воскликнула она с особым удовольствием, буквально смакуя это слово. — Тюрьма!

Что ж, теперь я вспомнила.

Выкуп жениху не возвращался. Непокорных девиц держали за решеткой на хлебе и воде, пока те не становились кроткими, как овечки.

Уж лучше в темницу, чем в постель старика!

Маменька держала крепко, но я воспользовалась старым приемом, который назывался «хрясь каблуком по ноге». Второй раз за день я вдавила острую шпильку ей в стопу.

Синьора Грация не ожидала такой подлости и взвыла от боли, но главное, ослабила хватку. Вырвавшись, я устремилась к спасительным дверям. Распахнула их, выбежав на крыльцо, залитое солнечным светом. Вдохнула запах свободы полной грудью и уже собралась спуститься по ступенькам, как вдруг…

Два бугая с сердитыми лицами подхватили меня под руки и втащили обратно в храм.

Похоже, это были охранники, поставленные у ворот ловить сбежавших невест.

— Отпустите! Вы не имеете права!

Меня брыкающуюся поволокли мимо радостной маменьки к жениху.

Я ощутила себя бесправной куклой, когда меня втащили в храм и поставили рядом с женихом. Амбалы не спешили уходить — замерли за моей спиной мрачным конвоем. При всем желании не сбежать — силы не равны. Поймают, остановят и вернут законному владельцу, а то и в тюрьму посадят на денек-другой, чтобы стала сговорчивее.

Неужели ситуация безвыходная?

Как бы не так!

Если не можешь освободиться с помощью силы, используй хитрость.

Я окинула жениха задумчивым взглядом. Старикашка уже оправился от травм, полученных женским каблуком, и смотрел на меня, как на желанный подарок, который ему не терпелось развернуть.

Нет, дедуля. Я проиграла бой, но не войну. Клянусь, до брачной ночи мы с тобой распрощаемся, а пока…

В голове словно щелкнул невидимый тумблер. Шестеренки разума пришли в движение, и я увидела прекрасную возможность для побега. Бал! Свадебный бал!