Спасительный свет (Темная сторона света) (др. перевод) - Страница 19

Слово «свободный» вызвало его раздражение:

– Пожалуй, еще слишком рано, – сказал он.

– А как насчет той докторши? Она мила и…

– …замужем и беременна.

– Ты не скучаешь по сексу? – спросила она без обиняков.

– Я скучаю по всему, – он внезапно разозлился, и его резкость заставила Рэнди попятиться. – Это не какая-то школьная интрижка, Рэнди. Я потерял свою жену. Понимаешь? Часть самого себя. Энни незаменима.

– Я знаю это, – тихо произнесла Рэнди, в ее глазах стояли слезы.

– Позволь мне самому решать, когда и что делать, ладно? – Он взял со стола ключи и пошел к двери.

– Алек, – окликнула она, – пожалуйста, не сердись.

– Я не сержусь, – он открыл дверь и оглянулся. – Я не должен был ожидать, что ты поймешь. Забудь об этом.

Он успел вспотеть, пока дошел до «бронко», и некоторое время посидел с открытой дверью, чтобы кондиционер выдул из машины нагретый воздух. Затем он выехал на дорогу и повернул на север, автомобиль двигался практически «на автопилоте». Вскоре он добрался до Кисс-Ривер. В это время дня на маяке можно было застать туристов, но он знал, как избежать встречи с ними.

Он свернул на заросшую извилистую дорожку, которая вела к маяку. Ему пришлось на минуту притормозить, потому что один из диких мустангов – черный жеребец, которого он лечил от инфекции прошлой осенью – лениво продефилировал перед самым радиатором, затем он въехал на маленькую стоянку, со всех сторон окруженную густым низкорослым кустарником. Выйдя из машины, он пошел по тропинке, ведущей к маяку.

Океан сегодня был бурным. Волны неистово обрушивались на мол, и, приблизившись к маяку, Алек почувствовал на лице брызги. Маяк возвышался над ним ослепительно-солнечной белокаменной башней. На песчаном полумесяце маленького, постоянно сокращающегося пляжа Кисс-Ривер возилась пара ребятишек, да еще несколько туристов слонялись вокруг. Одни читали таблички, другие, прикрыв глаза рукой и запрокинув голову, пытались разглядеть в вышине галерею из черного металла.

Алек, стараясь оставаться незамеченным, приблизился к двери в белокаменном основании. Он кинул взгляд в направлении дома смотрителя. Похоже, никого из парковой службы сегодня поблизости не было. Это хорошо. Он достал из кармана ключ и вставил его в замочную скважину, немного подергав прежде, чем дверь открылась. Мери Пур дала Энни ключ много лет назад, и Энни дорожила им и заботливо берегла.

Он вошел и запер за собой дверь. Внутри было прохладно, даже зябко. Где-то наверху, в башне, летали птицы. Он не видел их, но слышал гулкий звук хлопающих крыльев да одиночный щебет, отдающийся эхом от круглых каменных стен. Изнутри стены тоже были белые, но краска отслаивалась и осыпалась на пол, покрывая его слоем белого порошка.

Алек начал длинное восхождение по стальной винтовой лестнице. Не остановившись ни у одного из шести прямоугольных окон, которые отмечали площадки между лестничными маршами, он запыхался, когда добрался до крошечной комнатки под световой камерой маяка. Последнее время он мало уделял внимания физическим упражнениям.

Он открыл дверь и вышел на освещенную солнцем галерею. Здесь он сел, прижавшись спиной к башне так, чтобы его не было видно снизу, и втянул в себя влажный, соленый воздух.

Насколько хватал глаз, перед ним простиралась голубая поверхность воды. С его места был хорошо виден мол, и этот вид вдруг напомнил ему похороны и странное Оцепенение, в котором он тогда находился. С того момента, как Оливия Саймон сказала ему, что Энни умерла, он ничего не чувствовал. Он не плакал и даже не думал, что это возможно. Зато Нола, которая помогала ему все организовать, плакала, почти не переставая. При этом она рассказывала, как такие вещи устраивала Энни, и как хорошо у нее получалось объединять людей в критических ситуациях, а он, соглашаясь, бормотал что-то из образовавшейся вокруг него удобной защитной капсулы.

Отпевание происходило в самой большой церкви в северной части Аутер-Бенкс, но даже в нее не поместились все, кто хотел присутствовать. Позже кто-то сказал ему, что люди заполнили вестибюль, стояли на лестнице, толпились на стоянке.

Алек сидел между Клеем и Нолой. Лейси отказалась прийти, и он не стал ее принуждать. Однако, все знакомые пытались выяснить у него, где она, а он был не в себе и не мог взять в толк, что его ответа «она не захотела прийти» вовсе недостаточно.

Даже мать Энни приехала, и Алек предоставил ей сидеть в заднем ряду, хотя Нола умоляла его примириться с ней.

– Энни никогда бы не позволила ей сидеть в заднем ряду, Алек, – шептала она ему на ухо.

– Я не хочу видеть эту женщину рядом с собой, – заявил он. Алек чувствовал, что ему хочется одернуть Клея, вертевшего головой, чтобы взглянуть на бабушку, которой никогда прежде не видел.

На возвышение один за другим поднимались люди. Они говорили о том, какую роль сыграла Энни в их жизни. В конце концов туда взобрался представитель муниципального совета округа и стал вспоминать, что Энни была «женщиной года» четыре раза подряд, что она подарила витражи библиотеке и общественному центру, что она боролась за права людей, которые не могли бороться за них сами.

– Она была нашей святой Анной, – сказал он. – Вы всегда знали, что к ней можно обратиться за помощью. Она просто не знала такого слова: «нет».

Слова доносились до Алека через глухую стену, которой он себя окружил, но то, что он слышал – такое восхваление ее великодушия – ему не нравилось. Именно оно – это великодушие – и убило ее.

Затем почти все собрались на холодном пляже Кисс-Ривер, чтобы посмотреть, как Алек с Клеем несут пепел Энни по продуваемому ветром молу. И в тот момент, когда Алек открыл урну и с ужасом смотрел, как вихрь подхватывает и стремительно уносит ее прах, его оцепенение сменилось жгучей болью Пепел – это все, что от нее осталось, и он выбросил его. Ошеломленный, он смотрел во след этим уносящимся по ветру останкам, пока Клей наконец не взял его за локоть.

– Пойдем, пап, – сказал он.

Когда они вернулись на пляж, Алек не таясь плакал, тяжело опираясь на плечо сына. К нему тянулись руки, его окружили любящие люди: Клей, Нола, Том, Рэнди – все. Они придвинулись к нему вплотную, образовав сплошную массу с Алеком посередине. Он был окружен со всех сторон и при этом совершенно одинок.

Алек наклонился вперед и глянул вниз. С тех пор, как он приходил сюда последний раз, океан еще ближе подступил к маяку. А может быть, это всего лишь его воображение. Каким бы способом парковая служба ни решила спасать маяк, им лучше поторопиться.

Он нащупал в кармане ключи, которыми владел незаконно. Мери! Внезапно ему пришла в голову идея. Он позвонит этому журналисту, Полу Маселли, как только придет домой, и скажет, что тому нужно связаться с Мери Пур. Алек надеялся, что старушка еще жива и не впала в маразм. Она переполнена разнообразными историями. Если Мери еще в своем уме и твердой памяти, Полу, может быть, даже не понадобится работать в архиве.

Алек встал и сделал глубокий вдох, втянув в себя соленый воздух. Он почувствовал себя лучше, хотя в ушах все еще звучали слова Рэнди о том, как хорошо быть «свободным». Он тряхнул головой. Рэнди, наверное, просто не в состоянии этого понять. Он не должен на нее сердиться.

Алек вспомнил о докторше – об Оливии, которую муж бросил ради какой-то иллюзии. Вот она знала, что он чувствовал. Он видел это по тому, как она с ним разговаривала, по выражению ее глаз. Она все понимала.

Пол лежал на кровати и разглядывал цветные пятна на потолке. Часы показывали шесть вечера – лучшее время в этой комнате. Тропическая рыба – проекция оконного витража – как раз собиралась всплыть к потолку под действием косых лучей солнца. Ее очертания, несколько искаженные, сказочно мерцали голубым, зеленым и золотистым. Он мог лежать здесь, предаваясь этому созерцанию, пока не спустятся сумерки. Множество вечеров он провел в этом доме, наблюдая за тем, как в комнате постепенно темнеет, но сегодня он ждал темноты с нетерпением, чтобы поскорее заснуть, надеясь таким образом избавиться от навязчивых мыслей о телефонном разговоре с Алеком О'Нейлом. Он пытался забыть, что час назад снял на кухне телефонную трубку и услышал полный энтузиазма голос Алека. Как мог он быть таким бодрым, таким довольным? Алек сообщил, что у него есть идея. И он удивлялся, почему это раньше не пришло ему в голову? Ведь Пол может взять интервью у старой смотрительницы маяка, Мери Пур, чтобы затем использовать его в брошюре о маяке.