Спасительный свет (Темная сторона света) (др. перевод) - Страница 1

Рождество, 1990

Дождь шел целый день. Он лил с такой силой, что кустарник у входа в отделение скорой помощи распластался по земле, а новая крыша протекала. Одна из санитарок поставила в приемной ведро, чтобы вода капала в него, и оно наполнилось в течение часа.

Оливия Саймон наблюдала за ливнем через широкие окна своего кабинета. Дождь не давал ей сосредоточиться, и журнал на ее столе был все еще открыт на статье, которую она начала читать уже несколько часов назад. Было что-то неестественное в этом дожде. Он словно поглощал кислород, мешая дышать, он стучал по ее голове как стеклянные шарики, рассыпающиеся по листу жести. Как только она подумала, что не может больше выносить этот шум, он прекратился. В тишине Оливия наблюдала, как небо светлеет и проясняется. А потом вдруг пошел снег.

Она вышла в приемное отделение, где Кейти Брэш и Линн Уилкс играли в пинакль в течение последних двух, совершенно спокойных часов.

– Снег идет, – сказала Оливия.

Они подняли на нее осоловелые глаза, повернули головы в сторону окна.

– Не может быть, – Линн встала, чтобы посмотреть, халатом смахнув со стола несколько карт.

– Это становится традицией, – сказала Кейти. – В прошлое Рождество нас просто завалило снегом.

Оливия взглянула на часы. Пять тридцать. Сегодня она не могла застревать здесь. Линн снова села на свое место:

– Хочешь сыграть с нами, Оливия?

Оливия отказалась и вернулась в свой кабинет. Сегодня она не в силах была присоединиться к ним. Она была слишком неспокойна, слишком озабочена. Ей хотелось домой.

Она села за стол и набрала свой домашний номер.

– Снег идет, – сказала она, когда Пол поднял трубку.

– Да, я знаю, – его голос звучал раздраженно. Она уже почти привыкла к резкому тону, которым он разговаривал с ней последнее время. – Когда ты собираешься уходить оттуда?

– Скоро. Осталось полчаса.

У нее не было возможности выбирать себе расписание. Из четырех врачей отделения скорой помощи она была самой младшей по должности. Ей хотелось сказать Полу, как это неудачно, что она должна сегодня работать, как плохо, что она далеко от него, когда, видит Бог, им необходимо быть вместе. А все, что она видела за одиннадцать долгих часов – это оцарапанная коленка и нарушение пищеварения вследствие злоупотребления индейкой. В такие дни она начинала скучать по суматохе больницы «Вашингтон Дженерал», в которой она работала последние десять лет, и где должность позволяла ей в какой-то степени влиять на график работы. Последние дни она боялась уходить от Пола. Ей казалось, что он может исчезнуть, если она недостаточно близко, чтобы прикоснуться к нему.

Прошлое Рождество они провели с его семьей в Филадельфии. Пол посвятил ей большое стихотворение, а потом, когда она была на работе, вставил его в рамку. Стихотворение висело дома в кабинете, и теперь, глядя на него, она каждый раз задавала себе вопрос, как могли так быстро улетучиться те нежные чувства, которые Пол испытывал к ней всего лишь год назад.

– Индейка уже отделяется от костей, – сказал он. – Может быть вынуть ее?

Оливия хотела ответить, но как раз в этот момент в коридоре, закашляв, ожила радиосвязь с полицией.

– Подожди, Пол, – она отодвинула трубку от уха и прислушалась.

Кейти села перед радио:

– Скорая помощь Килл-Девил-Хиллз, – сказала она.

– У нас огнестрельное ранение в грудь, – мужской голос прорвался через помехи. – Женщина. Тридцать пять – сорок лет. Пульс сто пятьдесят, слабый. Давление семьдесят пять на сорок.

– Когда вы будете здесь? – спросила Кейти.

– Через пятнадцать минут. Может быть, двадцать. Здесь идет сильный снег, черт бы его побрал!

Оливия встала.

– Пол, мне нужно идти, – она повесила трубку и поспешила в операционную.

– Позвони Джонатану, – сказала она, проходя мимо Кейти.

Джонатан Крамер был не тем человеком, с которым Оливии хотелось бы работать, но сегодня он был в резерве. Он жил ближе других и мог добраться сюда за несколько секунд.

Она мыла руки в операционной, когда появился Джонатан.

– Огнестрельное ранение, да? – сказал он, закатывая рукава на мускулистых руках. – Мы стабилизируем ее и отправим на вертолете в Эмерсон.

Оливия включила монитор ЭКГ:

– Мы ее еще даже не видели.

– Ей понадобится система жизнеобеспечения. Оливия начала устанавливать оборудование для интубации. Джонатан раньше работал в заштатном госпитале в Луизиане. Возможно, огнестрельные ранения не были той областью, в которой он чувствовал себя уверенно. Немногим больше года он работал первым врачом на новой станции скорой помощи, единственной, обслуживающей Аутер-Бенкс, Северная Каролина. Ей сказали, что она будет с ним на равных, ее мнение будет иметь такой же вес. Однако, она часто спрашивала себя, не забыли ли сообщить об этом Джонатану.

– Давай сначала посмотрим на нее, – сказала она. К тому моменту, когда два санитара доставили пострадавшую в отделение скорой помощи, они уже все подготовили. Ее блузка и бюстгальтер были разрезаны. Пулевое ранение на левой груди было обманчиво маленьким и бескровным. Это могло означать только одно – пуля попала в сердце. Оливия прямо-таки почувствовала, как повышается адреналин в ее крови. Необходима операция, и они не могли терять времени.

– Готовь инструменты, – сказала она Кейти.

– Что?! – Джонатан помогал одному из санитаров натянуть на ноги женщины стерильные чулки. – Забудь об этом, Оливия! Надо отправить ее в Эмерсон.

– Приготовь мне две упаковки крови, – сказала она Линн, проверяя рефлексы женщины.

Потребуется сорок минут, чтобы доставить ее на вертолете в Эмерсон, может быть, даже больше – из-за снега. И пройдет еще, по крайней мере, пятнадцать минут, прежде чем она попадет на операционный стол.

– Она не выдержит этого.

Кейти принесла хирургические инструменты, которые позвякивали друг о друга в ее дрожащих руках. Она заколола свои темные волосы на затылке, и Оливия пожалела, что ей не пришло в голову сделать то же самое. Ее собственные прекрасные каштановые волосы доходили ей до подбородка, и каждый раз, когда она наклоняла голову, падали ей на глаза.

– Это несерьезно, – сказал Джонатан. – Мы не можем делать такие операции.

– Пятьдесят на тридцать, – сказала Линн. – Я не могу найти пульс в радиальной артерии.

– Поставь ей капельницу с нормальным физиологическим раствором, открой вентиль до конца. И сделай надрез, Джонатан, пожалуйста, – сказала Оливия. Женщине срочно нужна была кровь.

– Оливия, черт побери, это не округ Колумбия! Ей нужна система жизнеобеспечения.

– Введи ей бикарб, – сказала она Линн, – и эпинефрин. И готовь кровь.

Затем она повернулась к Джонатану:

– Послушай, мы можем отправить ее в Эмерсон, но мы с тобой оба знаем, что она умрет по дороге. Может быть, здесь не идеальные условия, но это для нее единственный шанс.

Оливия снова повернулась к столу и сделала надрез сама, скользнув скальпелем по голубой вене в паху женщины. Она подняла иглу капельницы.

– Я могу это сделать, – Кейти взяла у нее иглу и вставила в вену. Руки у нее больше не дрожали, и Оливия удивилась, как быстро она овладела собой. Джонатан бросил на нее сердитый взгляд.

– Я не буду участвовать в этом. Я вызываю вертолет. – Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Оливия ошеломленно смотрела ему вслед:

– Я не верю своим ушам.

Она повернулась к одному из санитаров:

– Вызовите доктора Шелли, – сказала она. – Скажите ему, чтобы он срочно ехал сюда.

Она начала протирать бетадином грудь женщины, затем сунула руку в стерильные перчатки, которые ей подала Линн.

– Может быть, нам нужно отправить ее, – тихо сказала Линн. Ее лоб блестел от пота.

– Мы сделаем для нее все, что в наших силах, Линн. – Оливия взяла с подноса второй скальпель и заметила, что теперь руки дрожат у нее самой. До нее вдруг дошло, что она – единственный врач, оставшийся в операционной.