Спасители. Книга первая. Хрустальный куб - Страница 3

– Не стоит верить всему, что говорят люди, ― не дослушав внука, предупредил (далеко не в первый раз) Дивад. ― Тем более, если это слова Горина. Он тот ещё сказочник!

– Но он говорил с такой уверенностью, ― словно оправдываясь, сказал Лиафар. ― Говорил ещё о каких-то богатырях, которых отправили на спасение птицы; о чародеях говорил… Значит, чушь всё это?

– Ну, может, не всё, ― отозвался вдруг Дивад. ― Помнишь, мы рассказывали, что однажды за твоей тётушкой, за Гауратой, прибыл в деревню загадочный странник? Как он нам сказал, он услышал о нашей дочери, точнее о её даре предвидения, и решил пригласить её в особое… как же он назвал их сообщество? ― Дивад, сидя на месте, обернулся к Варе, заваривавшей чай. ― Братство колдунов?

– Орден чародеев, ― поправила старика Варя.

– Да, наверное, не помню уже, ― неопределённо высказался Дивад. ― В общем, про чародеев, может, и правду говорят, хотя откуда этим дедам что-то знать о делах, коими заняты чародеи?! Эти товарищи скрытны, они не ходят по деревням и весям, рассказывая всем встречным о своём ремесле. Вот и того мужчину, не помню его имени – какое-то заковыристое, ― мы с того дня ни разу и не видели, а ведь Гаурата служила много лет в этом Ордене.

– Значит, чародеи могут вернуть погожие дни? ― с надеждой спросил Лиафар.

– Видимо, не могут, ― ответил смиренным тоном старик. ― Иначе давно бы непогода ушла. С начала года я из валенок не вылазею, а ведь сейчас лето на дворе!

– Значит, и птица Мираж тоже не выдумка? ― понадеялся Лиафар.

– Не знаю, внучок, ― покачал головой Дивад. ― Не зря её назвали Мираж, ведь не видел её никто своими глазами. А такие как Горин сами слухи и распускают… Да, когда-то по земле много чудных созданий ходило и по небу летало, а чародеев было пруд пруди. А ещё раньше, в стародавние времена… Впрочем, чего гадать, было или не было то, о чём судачат старики? Нынче есть проблемы поважнее. Коль не распогодится и не вернётся прежний уклад природы, с голоду все перемрём. Еды всё меньше, запасы на исходе, как и деньги.

– Может, мне в Павловск поплыть? – предложил Лиафар. – Есть ведь в погребе ещё вино…

– Даже не думай! – отрезал старик. – Деньги нам, конечно, нужны, но откуда знать, появится ли на винограднике ещё хоть кисточка: из чего тогда я буду делать вино?

Зная строгий нрав деда, спорить с ним Лиафар не стал. В детстве хватало одного дедовского взгляда, чтобы в комнате установилась мёртвая тишина, и, хотя со смертью Анны и Влада Дивад стал проявлять к Лиафару бо́льшую мягкость, раскисать он всё же никому не позволял.

После завершения обеда Агат ушёл в поле – помогать отцу («Не могу же я пойти домой и оставаться там наедине с Адивой», – проворчал он у дверей), а Лиафар решил вздремнуть.

В комнате Лиафара стояла широкая кровать, крошечное окно выходило на огород: голый, угрюмый, с тянущимися вверх по столбам навеса плетями виноградника. Устав после сбора древесины, и разморенный сытным обедом, он с блаженством улёгся в кровать и начал представлять себе удивительный мир, в котором он путешествует по дальним землям и встречает удивительных людей, чародеев, чудных зверей и птиц.

Одетый в белое Лиафар шагал по тропинке, а вокруг сквозь листву густого зелёного леса лился свет, воздух наполняли душистые цветы, а поляны кое-где устилала высокая трава; над головой порхали бабочки и крохотные птички. А ещё слышался чей-то женский голос, напевавший что-то неразборчивое, но очень красивое и умиротворяющее.

Лиафар побрёл на голос, который вёл его по тропе, выплывавшей из светлого тумана и уводящей его всё дальше в сияние чудесного леса. Наконец, тропинка привела его к поляне, в центре которой обрисовалась высокая стройная фигура в длинном платье с широкими рукавами, окантованными золотыми нитями. Волнистые излучающие блеск локоны незнакомки развевались на слабом тёплом ветру. Это она напевала красивую мелодию.

– Это сон? – вдруг вырвалось у Лиафара. Обычно сновидения воспринимались иначе и понимание, что сон – это сон приходило лишь в миг пробуждения, однако здесь всё было иначе. – Кто вы?

В тот же миг дева, затихнув, обернулась. И взору Лиафара предстала неописуемой красоты женщина: зеленовато-карие глаза, ресницы до бровей, малиновые губы. Её румяные щёки расплылись в улыбке, и она проговорила нежным голосом:

– Здравствуй, Лиафар! Моё имя Виринея. Я давно тебя искала и очень рада тебя увидеть!

«Откуда она меня знает? – задался вопросом Лиафар. – Мне она не знакома… Как же она в моём сне оказалась?»

– Не твой это сон, – вдруг, словно услышав мысли Лиафара, произнесла Виринея. – Да и не сон это вовсе.

– Тогда как же я здесь оказался? – полюбопытствовал юноша.

– Я должна была тебя увидеть, – загадочно произнесла прекрасная женщина. – И предупредить…

– О чём? Что я натворил? – забеспокоился Лиафар, хотя обстановка вокруг совершенно не способствовала возникновению панического состояния.

Женщина нежно улыбнулась и покачала головой из стороны в сторону.

– Ничего, дорогой. Я здесь не для того, чтобы тебя в чём-либо обвинять, а для того, чтобы сообщить… Ты избран для миссии. Давно избран. И только тебе доверено её исполнить…

«Избран? – промелькнуло в мыслях Лиафара, – Для чего избран? Для чего-то опасного? Что такого мне решили доверить?»

– Не тревожься! – вновь угадала мысли юноши Виринея. – Сейчас не о чем беспокоиться, тебе ничто не угрожает. И тебе действительно под силу эта миссия.

– Я не понимаю, что за миссия?

– Об этом ты узнаешь чуть позже, – произнесла мягким голосом Виринея. – Все подробности тебе растолкует мудрец.

– Кто? – в очередной раз вопросил Лиафар.

– Винголец, путешествующий по миру, собирающий по крупицам истинное Знание и помогающий дельными советами. За его умение всегда находить нужные слова и видеть сердца людей и прозвали его мудрецом, – пояснила Виринея, поселив, однако, в Лиафаре ещё больше вопросов.

– Он придёт ко мне? Когда?

– Уже очень скоро ― он в пути! И чтобы он был уверен, что перед ним тот самый человек, я должна отметить тебя символом избранника.

Виринея подплыла к Лиафару и вытянула белоснежную руку, приглашая сделать то же самое. После некоторого колебания Лиафар всё же протянул в ответ свою. Виринея накрыла её ладонью другой руки, и меж ними вдруг пробились лучи света. Они засияли ярче и наполнили всё пространство вокруг.

– Теперь в твоих руках спасение земного мира! – эхом прозвучали слова Виринеи в голове Лиафара, и он проснулся.

Глубоко дыша, словно вынырнув из воды, он оглядел комнату и вдруг замер, ощутив в правой руке посторонний предмет. Лиафар сел в постели и приблизил к лицу сжатый кулак. На тыльной стороне кисти красовался отпечаток некоего символа в виде искры и двух переплетающихся волн.

– Символ избранника?! – выговорил от удивления юноша.

Лиафар раскрыл кулак и обнаружил на ладони ком бумаги. Он развернул бумажный свёрток, и на колени ему упал серебряный медальон с цепочкой.

Медальон не был футляром для хранения крошечных объектов, но представлял собой всё то же переплетение двух извивающихся меж собой волн, встречающихся в одной центральной искре.

Лиафар отложил медальон и обратился к смятой бумаге. Он ужаснулся: на ней были ярко-красные пятна. Затем испуг уступил место новой волне удивления, так как выведенные строки на запятнанном чьей-то кровью листе начинались с его имени. Буквы были очень корявыми, слова едва можно было разобрать, и то лишь потому, что почерк автора послания был схож с почерком нашего героя.

«Лиафар. Скоро тебе придётся выбирать. Сделай правильный выбор! Истина, как и луна на свете, всего одна».

Лиафар оторвался от прочитанного сообщения и хмуро уставился на медальон.

– Выбирать… Между чем?..

Ничего не понимая, Лиафар вскочил с кровати, оделся, положил письмо с медальоном в левый карман штанов, а в правый сунул руку с отпечатком таинственного символа и помчался в поле к Агату. Друг помогал обвязывать верёвкой высокую конструкцию, сложенную из брёвен и ветвей разной длины и толщины. Пришлось дождаться, пока Агат освободится, а потом он отвёл его в сторону и поведал о своём сновидении. В подтверждение сказанного, он достал и показал другу медальон с письмом.