Спаситель Петрограда - Страница 9
Сел Орех с явным облегчением - сразу бы он на такой вопрос не ответил.
В наступившей тишине отчетливо слышалось тиканье наручных часов Шустера, Вовка Лапин скреб затылок, точно хотел ускорить этим мыслительный процесс. Класс учился думать.
Иван нерешительно поднял руку.
- Иван, ваше предположение.
На секунду задержав дыхание, Ваня встал из-за парты.
- Я думаю, - сказал он, - монарх - это барометр государства.
- Вот как? - Лопатин наморщил лоб. - Поясните, будьте добры.
- Страна без монарха существовать может, а царь без государства - нет. Покуда у нас есть царь - у нас есть государство.
Все засмеялись. Ваня густо покраснел, но сдаваться не собирался.
- Можно? - спросил он наставника.
Генрих Геннадьевич кивнул, и в классе вновь стало тихо.
- Раньше цари воспитывались специально для того, чтобы управлять государством. Сейчас они ничего не решают, но они и помыслить не могут себя без своего отечества, потому что без него они не будут монархами. Если бы у нас отменили монархию и ввели народовластие, начался бы хаос, потому что большая часть россиян уповала на царя, его в любом случае пришлось бы вернуть. А конституционная монархия позволяла от имени государя и с его благословения проводить необходимые реформы.
- Иными словами, - Лопатин выпрямился за кафедрой, - государь является гарантом законной власти таким же образом, как и президент - в президентской республике. Как бы вам это ни казалось смешным, господа кадеты, но Иван Васильчиков оказался совершенно прав в своем понимании конституционной монархии, за что и удостаивается высочайшей аудиенции. Все согласны?
Согласны были все, а Шустер показал большой палец.
- Ну-с, ваше величество, как мы себя чувствуем? - Галя улыбнулась самой ослепительной своей улыбкой.
- Хватит меня величеством обзывать, - прошипел Возницкий. - Делайте уже, что там делать надо, и валите отсюда.
- Не надо грубить! - Галя как будто и не обиделась, все так же щебетала канарейкой. - У меня для вас новость. Думаю, что хорошая.
...Галине прежде не приходилось иметь дела с кентаврами, хотя за свою восьмилетнюю практику она уже многое повидала. Будь он полностью лошадью тогда понятно: пристрелить, чтоб не мучился. Но ведь он наполовину мужик, здоровенный, с пивным брюхом, с бицепсами, как конская ляжка... Такого жалко.
И она принялась лечить.
Принялась-то принялась, да только больше ее интересовал не процесс лечения, а та странная комбинация генов, что позволила появиться на свет кентавру. У человека и животного потомства быть не может противоестественно это. И противно, если признаться. Этот вопрос необходимо было как следует изучить.
Пока Галя обрабатывала Юрану раны, пока поила его бульонами и расспрашивала, а не женат ли, а кто родители, а сколько сестер, а племянники-то большие ли, а где живут, а кем сам работает, а много ли получает, а не тяжело ли, - в институте генетики имени Вавилова ее однокашник Муханов по прозвищу Цокотуха изучал генетический код кентавра Возницкого. Вообще-то дело это трудоемкое - изучение генотипа неизвестного науке существа, но оказалось, что гены у Юрана самые что ни на есть человеческие, ничего лошадиного, а отцовский гаплоидный набор хромосом даже что-то напоминает...
Цокотуха залез в институтскую базу данных и покрылся холодным потом, когда узрел, что эта цепочка аминокислот звено к звену повторяет цепочки ДНК дома Романовых.
Именно об этом Галя и поведала Юрану.
Разумеется, шепотом.
- Я - царь? - округлил глаза кентавр.
Галя смутилась.
- М-м... не совсем, - призналась она. - Вы являетесь потомком русских царей, хотя вас никто не короновал.
- Но я тут совершенно законно?
- Не знаю... - совсем уж растерялась Галина.
Юран лихорадочно начал соображать.
- Так... Я - потомок царей. Я похож на нынешнего царя, меня все за него принимают. Я, выходит, его брат-близнец?
Тут Галя совершенно потеряла контроль над ситуацией.
- Комарик! - заорал Возницкий. - Комарик, мать твою так-растак, где тебя носит?
Штабс-ротмистр Комарик, руководивший операцией прикрытия и по совместительству курировавший теперь кузнеца вместо скоропостижно скончавшегося Михаила Юрьевича Волочкова, чувствовал себя не то чтобы совсем виноватым - на войне все-таки как на войне, - но немного в долгу у Юрана, поэтому прощал ему его плебейские замашки, списывая их на ранение. Не подвел-таки кентавр, на честном слове простоял и проулыбался на террасе весь парад и даже нашел в себе силы самому уйти.
Снайпера, правда, не успели схватить, тот вместо себя какого-то дедушку оставил, инсценировав наспех, будто это старикан стрелял. Но ничего, найдут.
Комарик вошел в лазарет, под который оборудовали бильярдную.
- Ну что опять? - устало посмотрел он на опекаемого.
- Я должен там оказаться. - Крокодил выпустил в воздух колечко дыма. Хоть штурмом берите Зимний - мне нужно быть на этом приеме.
Гиви Зурабович пробормотал под нос что-то вроде "теща, вертись, как хочешь, но завтра похороны", потом вырвал из лап рептилии газету и вышел.
Вскоре до Крокодила стали доноситься обрывки разговора. Гиви постоянно повторял слова "кацо", "отец родной", "брат родной", клялся в дружбе, но о деле не проронил ни слова.
Устав вслушиваться, гад погрузился в свои мысли.
Четыре дня назад, вынырнув в Фонтанке возле памятника Чижику-Пыжику, изобразив из себя алкоголика, решившего выпить с персонажем знаменитой песенки, Крокодил выполз на набережную и окольными путями добрался до антикварной лавки на Бармалеевой. Одежду Крокодила отправили в химчистку, и через три часа он уже вернулся в "Palace".
Гад был вне себя от злости. Его перехитрили. Ждали покушения в жандармерии или нет, он не знал, да это и неважно. Вопрос был в том, что заказ необходимо выполнить: сто миллионов золотом - с такими суммами не шутят.
Сегодня во всех столичных газетах сообщалось, что двадцать шестого января состоится ежегодная аудиенция в Царском Селе, которой удостаиваются видные деятели науки и культуры, а также общественные деятели, гости страны и учащиеся Пажеского и кадетских корпусов, чем-либо отличившиеся в ходе обучения.
Крайне раздраженный, вернулся Гиви Зурабович.
- Можете вы мне объяснить, что вам понадобилось на этой аудиенции?
- А то вы не знаете? - усмехнулся гад.
- Я-то знаю, - ядовито улыбнулся толстяк, - но не думаю, что мой ответ понравится распорядителю.
Крокодил попыхтел трубкой, потом улыбнулся и сказал:
- Автограф.
- Вы идиот.
- Съем.
Гиви Зурабович закатил глаза и опять удалился.
Вновь послышались "кацо" и "отец родной", и Крокодилу пришло в голову, что в Российской империи родственный признак настолько важен, что совершенно чужие друг другу члены общества будут присваивать какую угодно степень родства, лишь бы добиться желаемого результата.
- Вы идиот! - Гиви Зурабович неожиданно возник перед самым носом Крокодила. - У вас мозги, очевидно, заледенели на русском морозе.
- Что вы орете, как баба? У вас ничего не получилось?
- Нет. И ни у кого не получится, потому что это объект, охраняемый лучше Государственной думы.
- Ваша дума, - Крокодил зевнул, - волнует меня меньше всего. Так, насколько я понял, меня не пустят, как гостя страны?
Гиви Зурабович мстительно улыбнулся:
- Вы поняли правильно. Да даже если бы и пустили, как бы вы пронесли туда оружие? Там детекторов взрывчатки и металла больше, чем в Пулковском международном аэропорту. Вас в Царское Село даже с пилкой для ногтей никто не пустит.
- А меня могут подарить?
- Что?
Крокодил выпустил столб дыма:
- Я спрашиваю, могут ли меня царю-батюшке подарить?
Шепчук просто сбился с ног, разыскивая отважного кентавра.
Когда на драку возле "Сайгона" понаехало полиции, Шепчука не тронули все хорошо знали жизненную позицию рок-звезды. Но всех прочих участников побоища замели в кутузку, не обращая внимания на заступничество Ювенальевича. Георгий не угомонился и стал напрашиваться в участок в качестве свидетеля, но ему сказали, что сейчас все равно некому разбираться. А вот завтра утром - пожалуйста, милости просим...