Спаси меня - Страница 14
И вновь раздался звук.
От нахлынувшего гнева зрачки Алекса увеличились. Теперь он не сомневался, что за дверями был человек, которого они упустили.
Он упустил.
Крепко ухватившись за ручки, он тихо выдохнул и раскрыл двери. Тонкие полоски света бросали лучи на пол, испачканный темной землей. Это были следы аккуратных ступней и просто какая-то мазня. В самом конце кладовки света не было, но отчетливо виднелось что-то блестящее. Медленно двинувшись вперед, Алекс не сводил глаз с незваного гостя. С каждым шагом, он все яснее видел перед собой девушку в золотом сверкающем наряде, низ короткой юбки она крепко держала грязной рукой, натягивая ее на испачканное колено. Другая рука прижималась к глазам, а голова была повернута в бок, словно к ее носу подносили что-то с жутким запахом и она отчаянно пыталась не дышать поганым воздухом.
Окинув девицу нетерпеливым взглядом, Алекс громко выдохнул и со злостью спросил:
– Кто ты такая?
Незнакомка дернулась, словно его голос был острее бритвы, и сильнее сжала ткань своего платья. Алекс не мог увидеть ее лица, но все равно был уверен, что прежде не видел эту девицу. Он знал всех подружек дочери Мойсова, но эту видел впервые в жизни.
– Кто ты такая? – злостно повторил он, но девушка только тряслась не то от страха, не то от холода. Не выдержав, Алекс схватил ее за запястье руки, которой она закрывала глаза, и с силой выкрутил. От боли девица раскрыла рот, но не закричала. – Кто ты?
– Я…племянница…дяди Вали… – шептала она, жмурясь. – Племянница дяди Вали…мне очень больно…пожалуйста отпустите…
Алекс не мог поверить собственным ушам, ведь ни о какой племяннице речи не заходило за последние три с половиной месяца, которые он посвятил изучению жизни семьи Мойсовых. Он вообще думал, что у них не было родственников. Одни только «друзья» на «Ягуарах» и «Порше».
– Как ты попала сюда?!
– Отпустите…пожалуйста…
– Отвечай, как ты сюда попала?!
Девица разрыдалась. Отпустив ткань юбки, дрожащей рукой она указала на стену за собой.
– Что?! – свирепел Алекс. – Что?!
– Там дверь… Прошу, пожалуйста…
Алекс отпустил ее руку и уставился на стену перед собой. Ни ручки, ни замка. Просто стена.
Разозлившись на свою неосмотрительность, он схватил девицу за светлые длинные волосы и заставил подняться на ноги.
– Какая дверь?! Где дверь?!
С закрытыми глазами, девчонка протянула руку за спину и постучала указательным пальцем по стене.
– Открой ее!
– Я пыталась, но… изнутри она не открывается…только снаружи… Там камни и…
Алекс был сыт по горло этой чепухой. Крепче схватив ее за волосы, он потащил девицу за собой в гостиную, где за несколько минут народу значительно прибавилось.
– Это еще кто? – удивился Палый, замотав скотчем руки вернувшейся дочурки Мойсова. – Где ты ее взял?
Не ответив на вопросы напарника, Алекс остановил девицу напротив избитого хозяина дома и резко спросил:
– Ты ее знаешь?! Отвечай!
Мойсов сидел без очков с опухшим глазом и окровавленным лицом. Алексу было все равно, каким образом Корж выпытывал у того информацию, главное было добыть ее. И все же, даже в таком состоянии Мойсов продолжал как будто свысока смотреть на Алекса.
– Отвечу и вы уберетесь из моего дома?
Корж издал нервный смешок, почесывая голову, а Алекса же переполнял дикий гнев.
– Я буду метать в тебя ножи, пока ты, ублюдок, не перестанешь геройствовать. Кто она такая?!
– Это моя сестра! – выкрикнула девчонка возле своей заметно успокоившейся мачехи. – Двоюродная сестра! Папа, чего им надо? Отдай им то, что они хотят и хватит! – плакала пустышка. – Что здесь происходит?!
Ну, вот, снова этот вопрос.
– Я так понимаю, информацией ты не поделился, – заметил Алекс, глядя на Мойсова. – По-хорошему будем, или по-плохому?
Не услышав ничего в ответ, Алекс с силой отшвырнул девицу из кладовки к стене, нагнулся к Мойсову и резко вытащил из его плеча свой нож. Пронзительный мужской крик ударился в стены, заставив женщин Мойсова завизжать.
– Куда попасть на этот раз? В глаз? В ухо? Или в твои яйца?!
– А может, лучше в дочурку? – предположил Корж, усмехаясь.
– Пап, это ведь шутка, да? Пап! Я не хочу! Я не хочу!
– Забирайте все, что видите и уходите! – сквозь зубы прошипел Мойсов, взглянув на Алекса. – Я не буду звонить в полицию в течение часа, обещаю. Этого времени вам хватит, чтобы скрыться, только перестаньте творить весь этот ужас!
– Где деньги? Спрашиваю последний раз, потом уже ты станешь умолять меня выслушать тебя, – нетерпеливо говорил Алекс, сжимая в руках окровавленный нож. – Я ведь могу увлечься так, что не стану слушать.
– Пап! Умоляю, скажи им, что они хотят знать! – ревела девчонка.
Но Мойсов молчал, закрыв глаза, словно не хотел видеть того, что собирался творить Алекс.
– Прости, но, твой папочка выбрал другой вариант, – усмехнулся Корж, кивнув Алексу. – Видимо, деньги для него дороже, чем собственная шкура.
– Как и твоя, – со злой усмешкой добавил Палый.
Алекс стремительно шел к противоположной стене. Переполненный гневом, он бросил на часы быстрый взгляд и крепче сжал в руках нож.
– Сейчас твоему папочке будет очень больно, – шептал Корж в лицо заплаканной дочурке, – а потом и тебе.
– Пап! – рыдала та. – Пожалуйста… Пап!
– Знаешь, где спрятаны деньги? – спросил ее Корж.
– В сейфе! Все в сейфе! – ответила девчонка. Бросив на отца разъяренный взгляд, она выкрикнула:– Боже! Да скажи же ты им все, пока нас не убили!
– Закрой свой рот! Закрой свой рот, идиотка! – в бешенстве закричал Мойсов. – Клянусь Богом, если мы выживем сегодня, я отправлю тебя на другой конец света!
Алекс повернул к ней голову и ухмыльнулся:
– Видишь, как ты разозлила папочку.
У дочурки Мойсова едва не упала челюсть.
– Почему ты… Почему ты так говоришь со мной? – всхлипнула она. – Нас хотят убить, а ты…
– Я сказал тебе заткнуться! Так что заткнись!
На несколько секунд в помещении стало очень тихо, каждый в этой комнате думал о своем.
Алекс выставил правую ногу вперед, и перед тем как приготовиться к броску, бросил взгляд в сторону белокурой девчонки из кладовки. Она сидела на полу, прижимаясь спиной к стене. Ее глаза были по-прежнему закрыты, и только сейчас Алекс заметил, что грязные руки и ноги не перемотаны скотчем. Она просто сидела, дрожа от страха и отворачивая голову ото всех так старательно, что казалось, будто совершенно не чувствовала себя частью этой поганой семейки. Словно, ей снился жуткий сон, и она отчаянно пыталась очнуться.
– Где деньги? – повторил он, все еще глядя на девицу.
– Урод! – выкрикнула дочка Мойсова, и Алекс тут же развернулся к ней. – Конченый урод!
Прицелившись, он с легкостью метнул нож, который с силой вонзился в бедро девчонке.
– Что вы делаете?! – в истерике заорал Мойсов, стараясь перекричать визг своей дочери. – Хватит! Хватит! Не трогайте ее!
Алекс повернул к нему голову:
– Твоя чокнутая дочурка только что назвала меня уродом, думаешь, мне это понравилось? Ты ведь согласен, что у нее язык без костей, так что, скажи мне «спасибо», может после этой ночи она перестанет слишком много болтать, а?
– Ты заплатишь за это! – орала девчонка. – Папа! Папа, мне так… Мне так больно! Пожа… Пожалуйста…
– У меня всего один нож, пойми. Каждый раз, когда ты будешь молчать, я буду метать его в любого из вас четверых. А потом – медленно доставать его из вашей плоти. Только подумай, как сейчас будет больно твоей доченьке.
Кивнув напарнику, Алекс снова взглянул на сотрясающуюся девицу у стены. Она продолжала жмуриться, стараясь не видеть и не слышать ничего, что здесь происходило. И когда дочка Мойсова стала орать еще громче, от того, что Корж медленно вытягивал из ее бедра нож, девчонка из кладовки задрожала так сильно, что едва могла прикрывать уши руками.
Алекс стоял как завороженный, впервые почувствовав необъятную тяжесть в груди. Заложники всегда плакали, рыдали и сотрясались от страха, и никто не заставлял его проявить к ним хоть каплю сочувствия. Конечно, он не был в восторге от того, что делал с ними, но ведь иначе невозможно было разговорить их. Иной раз они верещали как серены, приходилось заклеивать рты скотчем, лишь бы не слышать жуткие вопли. Но сейчас, он был крайне обескуражен поведением девушки, на чью семью совершилось нападение. Она единственная сидела здесь не связанная по рукам и ногам, и единственная молчала, хотя и была до смерти напугана.