Спасенный - Страница 12

— Он свободно ходит по кораблю?

— Почти. Ему не разрешают лазить по рабочим секциям и выходить наружу — но он и не слишком-то рвётся туда. Выход нашёл легко, однако не пытается им воспользоваться. Ему нравится корабль.

— А он нравится команде, так?

— Ну… — Сагара снова развёл руками. — Ваша правда. Понимаете, мы же целыми днями только и делали, что доставали и хоронили мертвецов. Сожженных, полусожжённых, сгнивших, всяких… Найти кого-то живого — это было… такое утешение…

— Но вы же понимаете, что ребенок — это не птичка, не кот, не морская свинка, чтобы вот так завести его на корабле для разрядки и улучшения морального климата в коллективе…

— Разумеется. Но… есть одно «но». Даже два «но». Во-первых, его личность так и не установлена — поэтому господин Ито не решается выправить ему хоть какие-то документы. А вдруг вы найдёте тут зацепку? Зачем ему все это время жить в палатке, если он может у нас? А во-вторых… мне тут дали понять — не напрямую, а так, намекнули — что он там, в коммуне… ну, не слишком нужен.

— Что значит «не слишком нужен»? — плотная и высокая сестра Сильвия, поднявшись на ноги, заняла собой едва не половину этой комнатки.

— Откровенно говоря: он их пугает. Выкормыш людоеда, он постоянно своим видом напоминает им про то, во что мог превратиться каждый…

— Какая глупость!

— А ещё — про трусость. Их было почти шесть сотен, если каждый просто плюнул в сторону людоеда — этого было бы достаточно, чтоб его утопить. Просто они боялись сделать рейд в канализации.

— А вы? — усмехнулась инквизиторша.

— А мы не верили в байки про людоеда, пока двоих не нашли мёртвыми. Поймите, они были все перепуганы — и рассказывали такое, что на уши не натянешь…

— Не говорите мне. Я собираю их свидетельства точно так же, как вы хороните их родственников. День за днем… — эта высокая сильная женщина вдруг неловко опустилась в кресло и, рыдая, стянула велон с головы и начала вытирать им лицо.

— Сестра… — Сагара растерялся. Он не знал, что делать.

— Идите отсюда! Идите ко всем чертям, оставьте меня одну, и я возьму себя в руки, — Женщина махнула на него велоном. — Идите! Если появится информация, я выйду на связь!

Сагара сперва попятился, а потом выбежал на улицу.

Серым было небо, снова полное готового пролиться дождя, чёрными — улицы, а между серым и черным шагала колонна заключенных, одетых в яркие оранжевые робы.

— Вы гляньте — монахи! — крикнул кто-то из колонны.

Двое братьев на страже около мэрии, облаченные в кидо, стояли неподвижно.

— Монашки-барашки! — прокричали снова. — Где баб спрятали? Почему вам живые, а нам одни мертвячки?! Вам же всё одно нельзя!

— Монахи, жарьте один другого!

— А ну, позатыкали пасти! — гаркнул конвойный. — Бегом марш! Рысью! Ать-два, ать-два!

Колонна побежала под реденьким дождём выкрикивая: «Бееее! Бееее!». Кто-то швырнул в часового огрызком бустера.

Тот стоял неподвижно, точно скала.

— Что-то тесновато стало в нашем небе, — Сагара проводил взглядом очередной шаттл.

Нет, не шаттл… Это была яхта господина советника Пегю.

— Ты глянь, какая куколка… — процедил сквозь зубы Сео. — Хевронская разработка, одна из последних моделей. Вы знаете, что внутри там — одна бионика?

— Бионика, — повторил мальчик у него на плечах.

— Точно, малец, — центурион легонько подкинул ребенка на спине. — Интересно, на что этот сукин сын согласился закрыть глаза ради такого подарочка.

— А мне интересно, почему нашу петицию задержали до сего дня. И… следи за своим языком, Сео. Дик говорит мало, но память у него — как сантор. Скоро он выучит латынь — и начнет тебя расспрашивать про смысл некоторых слов… и что ты ему скажешь?

…Был на редкость ясный для осени день. Искусственный остров, на котором возвели в своё время космопорт, пищевые комбинаты и при них город, создали в субэкваториальной зоне — и потому лишь количество осадков отличало зиму от лета.

День Всех Святых выдался почти летним: сухим и ясным. Месяц непрерывных дождей переменил город: копоть по большей части смыло в океан, и руины приобрели свой первозданный вид. Как строительный материал тут господствовал песок рыжевато-серого цвета, очень грубый, почти как рис. Из него делали кирпичи, прессуя с наполнителем при высокой температуре. Под солнцем отдельные песчинки поблескивали, как сахар.

В центре города раньше был сквер — коммунальный дом окружали деревья и кусты. Разумеется, в «ночь Огня» всё это сгорело в прах — но сейчас пустырь снова зеленел: высадили саженцы сосен, присланных с Идзанаги.

— Как думаете — примутся? — спросил брат Хаас.

— Почему бы и нет? Сосна — неприхотливое деревце.

— Я сажал вон там, в углу. Мы сажали с Марией вместе. Десятка с полтора. Жалко будет, если не вырастут.

Они зашли в большую шумную палатку с надписью над дверями: «Управление Коммуны Минато», и направились к самодельному столу с табличкой «Идентификация и регистрация граждан».

На столе стоял портативный сантор-терминал, за терминалом мальчишка лет шестнацати резался в «Гравиполо — первенство Галактики».

— Синта, — обратился к нему Сагара, — доброе утро. Мы пришли.

— Оэ… — Парень встал. Сел. Выключил игру — и снова встал. — Простите, отче. Простите, центурион, я…

— Да играй себе, — сказал Сео. — Нам нужен не ты, а господин Ито.

— Он вас искал, честно! Но его вызвали в космопорт встречать господина советника. Он сказал, чтоб вы обязательно его дождались!

— А куда мы денемся, — Сео спустил малыша с плеч. — Поди погуляй, Дик.

— Дик? — Синта с любопытством посмотрел на мальчика. — Так он вспомнил свое имя? Или сестры что-то нашли?

— Где там, — Сео покачал головой. — Но мы на днях поняли, что уже не можем ждать, пока они что-то найдут. Потому что пацан начал считать, что «ты» — это его имя.

Синта хихикнул. Сагара также улыбнулся. Момент истины в самом деле был на первый взгляд слегка комичным.

Началось все с того, что брат Монаґан позвал Сагару к себе в оружейную. Когда тот пришел, там уже были — кроме Монагана и мальчика — Жакинта, Коннор и Шелипоф.

— Мы тут кое-что нашли, отче, — Монаган развернул свёрток, который держал в руке, и Сагара увидел половинку высохшей котлеты, мумифицированную сосиску, несколько объедков бустерного «хлеба» и ещё какую-то еду, какую уже можно было смело называть «пищевыми отходами».

— Он прячет еду, — сказал Сагара. — Что здесь удивительного? Брат Феликс сказал, что это пройдет, когда он привыкнет, что пищи всегда хватает. Немножко хлопотно будет убирать, но это можно пережить.

— Я не о том, — брат Монаган сделал протестующий жест свободной рукой. — У нас тут другая проблема.

Он повернулся к мальчику и спросил его:

— Кто это натворил? Кто это сюда притащил?

— Ты, — спокойно сказал мальчик.

— Я? — брат Монаґан ткнул себя пальцем в грудь.

— Ты, — ребенок постучал кулачком себя по животу — Ты натворил.

— Вот так, — Монаган повернулся к Сагаре, свернул пакет и бросил его в утилизатор. — Понимаете, отче? Пока будем ждать окончательной расшифровки городских архивов — малец будет думать, что его зовут «ты». Надо с этим что-то делать, отче.

— Да, — согласился Сагара. — Мы его окрестим, и зарегистрируем в списках коммуны. Если его идентифицируют — ну, будет просто лишняя строка в документе.

— А как назовем? — Черные глаза Жакинты вдохновенно блеснули.

— В честь Кинсби, — предложил Коннор. — Это ж он его первый нашёл. Только я не знаю, как зовут Кинсби.

— Питер, — подсказал Шел.

— Почему это всё одному Кинсби? — обиделся Жакинта. — Мы все там были.

— Жаки, мы же не можем звать мальчугана Питер-Франшику-Эстебан-Гван…. Кто там ещё с нами был, отче?

— Кто бы ни был, — улыбнулся Сагара. — Но так и в самом деле нельзя.

А Коннор даже не подумал, что Сагара и Гван — это фамилии… Священник посмотрел на мальчика. Монаган посадил его на свой верстак, и малыш начал крутить в руках выпотрошенный шлем от кидо. Потом надел на голову по самые плечи, похлопал синими глазёнками на сохэев, прижал к флексигалсу пальчик и стал рассматривать, как белеет и сплющивается подушечка. Сняв шлем, просунул руку внутрь и принялся ощупывать флексиглас с обратной стороны. Поднял глаза на Шелипофа и удивленно спросил: