Спасенье погибших - Страница 29

А теперь, бабоньки, спрячьте меня под свои юбки, я буду из-под этого колокола на китовом усе про мужчин правду говорить. Вы сами понимаете, что я могу про них сказать, ибо к ним принадлежу. И вы, ученые, брысь под лавку, хороши и вы, проводя соглашательскую политику. Мол, есть отдельные, та-скать, недочеты, вранье все это — все мы до безобразия безобразны, и надо думать, как спастись, и не хвалить друг друга, а ругать. Все мы хороши, то есть глубоко несовершенны, и все дело в ремонте испорченной природы человека.

Опять! Опять прижали сапогом к канализационной решетке, по нисходящей идут, зря, ребята, я-то бессмертен, а вам скоро отчаливать, а я могу и без сознания полежать, я как в тумане, а туман для земли как пластырь на раны, смягчает. Такое ли бывало, мадам, а и просторно же душе, когда освобождается от тела, как не пожалеть бедных палачей — секрета они не узнали, да и вам, синьора, нечего сказать, не тянет мой секрет на сплетню, скучновато зевнут ваши матроны, вышедшие в час гасиенды на авеню почтовой марки, но скажу вам, ханум, у моих неумытиков в стране счастливых лизоблюдства не было, а почему не было — не было блюд, и вы, девушка, пока не стали мегерой, запомните, что если у них не было ночи, то они брали питание прямо из солнечных лучей, не верите? Зря. Не было лизоблюдства, не было, блюд не было, не было еды, а меня тягают третью неделю. Рад бы чего утаить, да нечего, нет тайн. И деньги нечего на разведку тратить, смешно же! Никуда я от вас не уходил, в себе был. В себе. Совершенство в нас самих, в нас самих и несовершенство, какая тут тайна, тут аксиомой за версту пахнет. Так что ерундой не страдайте, отпустите, мне идти надо, у меня скотина не кормлена.

О, мадам, вы даже не знаете, какие события случились со мною, вы все так же стоите у раскрытого набитого гардероба и все так же повторяете фразу: «Я совершенно голая, мне совершенно нечего надеть».

Коллеги, а как насчет того, чтоб пойти в баню? Между нами, девочками, о цветочках, ведь это античная традиция. Это вам не хи-хи, беги, аспирант, за веником. Великие дела в термах решались, давайте-ка растелешимся, ибо наг и бос пришел я в мир и отыду из оного. Э, братишка, ну у тебя и пузо, дай поносить. О, да тут лекция. Чего? Велят башкой о кафель ударяться? Этот лектор не дурак. Смотри-ка, он еще и магнитофоны просит выключить. Вот они все не уймутся, они опять за свое. Какой такой секрет он может рассказать? Я еще ни одного секрета в жизни не узнал и ни одного не рассказал. А людей, на этом спекулянтов, знавал. Один человек скажет пяти другим, что такой-то с такой-то спит, подумаешь, шарада, но кому-то интересно, и идет слух. А тот человек любому из пяти заявляет: как ты посмел рассказать, ведь я только тебе рассказывал. Так что давайте и башку и кафель побережем. Лучше вспомним, что в римских банях решили, что Карфаген должен быть разрушен, так какой это секрет, его в сенате каждый раз сообщали. И разрушили, и что? Опять шептаться? Коллеги, попросите чуть-чуть Боккерини да попрыгаемте-ка в бассейн.

Не шумите во последних рядах, заканчиваем. Конспектируйте, не надейтесь на память, плохая у всех у нас память, все забываем. Я вот, например, забыл письма отца, а писал он их, сидя на замерзших трупах, где там в степи взять бревно. Я вам как-нибудь прочту эти письма, реветь будете, если не до конца оживотнели ваши чувства. Слушаю. Да, девушка, а вы на какой язык будете переводить? На английский? Но есть ли у них слово «оскотинились»?! Нет? Странно. У нас даже фамилия такая есть. И что это доказывает? То, что мы себя не жалеем, что мы прежде всех заговорили о несовершенстве природы человека, об отклонении от норм божиих. И что? Начали, как порядочные, с себя, а только того и добились, что все радостно закричали: они сами о себе говорят, что у них есть скотинины. Еще выдумали судить о нас по нашей на себя критике. Вы так, девушка, переведите: пока не до конца очерствели наши чувства, — или: пока не окостенели ваши чувства и есть еще надежда на ваше спасение, вы сможете плакать над письмами с фронта. Пойдем дальше. Вообще-то, девушка, тяжел русский язык. «Квас» пишется вместе, а «к вам» — отдельно. Или вот: алкоголик первой гильдии ударил по конине и за полчаса попал в сказку. То есть дернул коньяку и захорошел, но пока не в отрубе.

Дамы и господа! Что есть наука как не поиск истины? Истина в последней инстанции нам недоступна, но природа-мать, как всякая мать, терпелива и терпит наше над ней издевательство. Но разве не должен висеть на видном месте в нашем общем доме ремень, который мать вправе снять с гвоздя и, заголивши нам задницу… вы, девушка, помягче для англичан, хотя пороть всех надо…

А, звонок был. Ну, хватит на сегодня. Староста, был звонок? Не вставать, запишите домашнее задание, я не виноват, что приходилось отвлекаться. Запишите в дневники. Первый вопрос: кто нас обул в лапти? Второй вопрос: если истина есть форма добра, то сколько форм у добра? И третье: мечта есть реальность, только не совпадающая с действительностью по времени. От чего зависит несовпадение? И четвертое: ученые знают все меньше во все большем количестве направлений науки. Почему же они уверены, что они что-то знают? И последнее, пятое: что сделать для того, чтобы человек как личность стал не средством, а целью прогресса?

Ну вот, как некстати, занятие же кончилось, а тут записка: «Как сделать людей богатыми?» Во-первых, зачем, а во-вторых, это просто: ничего не продавать. Придет человек в магазин — купить нечего, он и уйдет, а деньги целые. На книжку положит. Так три года походит, глядишь, в полку миллионеров прибыло. Перерыв!

Слушай, ты ведь парня на баян отдавал учиться? Да? Сыграй нам, сынок, у меня небольшой перерыв, вспомним с твоим отцом обманувшую нас юность, ибо мы — дети культа, росли при волюнтаризме, а вас, дети, мы рождали в период застоя, ой бедные мы, бедные, и вспомнить нам нечего, одна кукуруза, да графики, да еще «много дней дует знойный сирокко, но он слезы мои не осушит», да «вдали погас последний луч заката, и сразу тишина на землю пала, прости меня, — это, сынок, девушка из юности говорит твоему отцу, — прости меня, — говорит она, — что я любить и ждать тебя устала». Не ценил ее, не берег твой папка. А другая, Мариэттой звали, над ним издевалась. «Эй, поскорей выходи танцевать с Мариэттой, эй, — кричала она на отца, как на лошадь, — а если, дружок, ты несмелый, то мне какое дело, отыщется другой!» И отыскивались! Сыграй, сынок, «Прощание славянки». Господи, сколько славянок прощалось с нами! И «сиреневый туман над нами проплывает, над тамбуром горит прощальная звезда». Играй, парень! Юность обманула нас, но была прекрасной. Играй! Вот уже и оркестр подхватывает, а в нем музыканты старше нас и все лысые. А что лысина! Вспомним мою тещу, она всегда говаривала, целуя другого зятя в макушку: «Лысина — не увечье».

Ах, сынок, а как мы любили родину! Сыграй нам «Летят перелетные птицы». Не знаешь? Чему вас учат тогда? «Летят они в жаркие страны, а я не хочу улетать. А я остаюся с тобою, родная навеки страна, не нужно мне солнце чужое, чужая земля не нужна». Выучи, без родины пропадешь.

Проводи меня, друг мой! Пора! Ой, какой ветер на улице. Но это и хорошо: благодаря ветру мы еще не совсем задохнулись от достижений цивилизации. Печально все, друг мой, а жить надо. Чего бы тогда мы женились и множились, если б не думали жить. И если совершенство мира не впереди, а позади, тоже зачем жить? Может быть, только мысль в прошлом, а мы пыжимся со своими головенками решить решенное?

Пойду. Не забыть сказать, что главное противоречие времени в том, что все всё знают, но ничего не меняется. Химизация травит один процент вредителей, а девяносто девять процентов полезных организмов. Но отравление продолжается. Так что по-прежнему «наши нивы глазом не обшарить». Да, друг мой, таскали меня в такие места, где горы книг, как обвалы, засыпали людей, и мы еле выкарабкивались из-под истолкований событий. Сколько эпох, столько истолкований. И еще, главное, выдумали для прокорма тезис, что необходимо современное прочтение. Но что это как не искажение классики, искажение фактов и событий? Откуда все беды, будут спрашивать меня, буду, друг мой, отсылать их к армии социологов и подразделениям экономистов, соединениям планирующих органов. Вот тоже шутка: слово «планировать» — летать без мотора — мы употребляем в другом смысле. Буду их отсылать, а сам все буду помнить мудрую бабушку свою и ее объяснение, почему люди бесятся: «Бога забыли, поэтому».