Spandau ballet (или о чем не сказал в своих мемуарах Альберт Шпеер) (СИ) - Страница 4

- Нет, нет, вовсе не так! – услышал я голос Шираха с соседней грядки. Он тоже был без рубашки, стоял, опираясь на лопату, и внимательно слушал нас.

- Что не так? – строго спросил Гесс.

- Тот Бисмарк, о котором идет речь в этой книге, это человек, который придумал знаменитую «бисмарковскую селедку» и заработал состояние на том, что сделал ее самой популярной маринованной селедкой в Европе.

Гесс обиженно вздернул брови и надменно удалился в другой конец сада. Он не терпел, когда над ним подшучивали.

- Вы раскололи его, - сказал я, переполненный благодарности за избавление, - у него нет амнезии и он прекрасно знает, кто такой Бисмарк…

- Каждый ребенок знает, кто изобрел селедку. Руди тоже пора это знать.

- Ширах, а вы мне сегодня снились, - сказал я, дразня его. Он ведь умрет от любопытства, если не узнает, что именно я видел во сне.

- Да?.. А сон был эротический?..

- Откуда вы знаете?..

Он сделал несколько шагов ко мне. Правильно, еще не хватало рассказывать о снах – да еще таких - на весь сад.

- Ну расскажите, Шпеер, - попросил он, нежно мне улыбаясь.

- Не хочу. И не подлизывайтесь.

- Ну пожалуйста.

- Не хочу. Вскопайте мою грядку, тогда посмотрим.

- Правильно вас посадили, - заявил Ширах, не изъявляя ни малейшего желания копать чужую грядку, - за эксплуатацию рабского труда.

- Тем более поразительно, что вас, невинная овечка, посадили за то же самое. Или все же за мужеложство?..

- Точно. Происки евреев-гомофобов. Ну Альберт… ну расскажите.

Теперь уже и Альберт, надо же.

- Ширах, мне снилось, что вы делаете мне то, что вчера предлагали. Притом вы были в форме СС, а я невесть почему в советской.

- Так чего тут эротического? Это политический сон. Глубоко символичный. Побежденная Германия сосет у Советского Союза.

- И почему я – символ Советского Союза, интересно было бы знать?

- Шпеер, вы точно не русский шпион? Может, запамятовали?

- Скорее в этом можно заподозрить вас с Редером. Вы ведь знаете русский?

- Редер знает лучше, он может разговаривать, а я только понимаю, что говорят охранники.

- Что они сказали тогда, когда вы загремели в карцер за разговоры?

- Ничего особенного. Один из них выразил желание оторвать мне, суке, яйца, второй его одернул, потому что заметил ухмылку Редера… Альберт, а когда вам снился ваш политический кошмар, что вы чувствовали?

- Глубокое отвращение к вашим действиям.

- У вас превратное представление о данном виде секса.

- Мне не нужно вообще никакое о нем представление, Ширах. Я не гомосексуалист, как некоторые тут, не будем показывать пальцем. И если вы снова намерены соблазнять меня на глазах охраны, я – мне совершенно наплевать, что за это я отправлюсь в карцер или не напишу пару писем – не откажу себе в удовольствии набить вам морду.

- Ключевое слово «на глазах охраны»? - ухмылялся этот бессовестный сексуальный маньяк, - А если не на глазах, все было бы по-другому? Да, Альберт?.. Скажите «да», и я буду жить надеждой остаться с вами наедине…

- Идите к чертовой матери, Ширах, не мешайте работать. Пусть мне лучше всю жизнь снится селедка Бисмарка, чем вы.

Кто может объяснить, зачем ему это нужно, что ему дает эта дурацкая игра в соблазнение человека, которого ему не соблазнить никогда? И неужели он этого не понимает? Думаю, понимает, конечно же. В таком случае это именно игра – он просто находит удовольствие в том, чтоб действовать мне на нервы. Да и потом, к кому ему еще приставать? Не к старикам же. Не к Функу, который лыс, суетлив, жалок и только и знает рассказывать о том, сколько у него было женщин. И не к полоумному Руди. Хотя из всех вышеперечисленных, пожалуй, только Руди и может ответить ему взаимностью – именно по причине полоумия.

Я заметил, что Ширах действительно переключился на Гесса, но уже не с той целью. Гесс, как водится, сидел на скамеечке и ничего не делал, презрительно глядя на нас.

Ширах подсел к нему – на них сразу уставились все, кто это заметил – и доверительно заговорил:

- Руди, вы знаете, что такое болезнь Дроссельмейера?

- Никогда не слышал. А может и слышал, не помню, - Гесс продолжал упрямо играть в амнезию, хотя в данном случае это было совершенно бессмысленно – я тоже никогда не слышал о такой болезни, как и все остальные, я думаю.

- У нее очень явные симптомы. У заболевшего начинаются боли в желудке и в груди.

- Как у меня, - произнес Гесс, сдвинув кустистые брови.

- У моего брата было то же самое, - обронил Дениц, поддерживая шутку.

- Я и вспомнил о ней в связи с вашими жалобами, Руди… Подвержены ей, как правило, неординарные и одаренные люди, почему так, неизвестно, но, возможно, потому, что у одаренных людей изменены функции мозжечка, - вдохновенно вещал Ширах, - Так вот, в большинстве случаев болезнь неожиданно заканчивается диареей и смертью.

- Так какого черта, - воскликнул Гесс, - они не сообщают мне подлинный диагноз?!

На его худом лице с лихорадочно блестящими глазами был написан ужас.

- Или они не знают его? – пробормотал он, - они не знают, что со мной? Так это же значит, что меня и лечат неправильно!

- Вам прописывали кузнечиковый экстракт?..

- Ничего такого не прописывали, - испуганно промямлил Руди, до него до сих пор ничего не дошло, - что за экстракт?

- Как же. Это такое лекарство – единственное средство для эффективной борьбы с болезнью Дроссельмейера. Можно сказать, природное средство.

Ах негодяй, подумал я, ведь Гесс помешан на целительстве и прочем шарлатанстве.

- Ученые обнаружили, что в телах и крыльях кузнечиков есть вещество – не помню, как называется по-латыни, которое помогает при изменении функций мозжечка, и боли прекращаются, а больной может прожить еще очень долгое время, - нес Ширах, а остальные по мере сил хранили серьезность, - Но знаете, что я вам скажу? Одна крестьянка из Баварии излечилась совершенно самостоятельно, я читал об этом случае. Мудрая женщина просто переловила и съела всех кузнечиков у себя в саду.

Я понял, что Руди сегодня получит дополнительный обед, если до сих пор не просек, что над ним смеются.

- Кузнечики… какие еще кузнечики? Это какие?.. – бормотал смертельно напуганный грядущим поносом и смертью Гесс, вид у него был пренесчастный.

Ширах встал со скамейки, пошарил в траве…

- Первый, что вы там делаете? – послышался оклик охранника.

- Седьмой просит показать ему кузнечика, - отозвался Ширах, - Можно?

- Господи, покажите… Странное желание. Впрочем, это же седьмой, - хохотнул охранник.

Ширах быстро, ловко поймал кузнечика и поднес его к самому носу Гесса:

- Вот эти.

- Мне… это… есть?..

- Ну, если не хотите вылечиться, то не обязательно, - с детской жестокостью отозвался Ширах.

На лице Гесса отразилось глубочайшее отвращение. Это было убийственно смешно, но… Я стоял к ним ближе всех остальных и видел, что в черных глазищах Гесса стояли слезы.

Черт знает что такое, подумал я. Это уже не шутка. Это… жестоко. Он же, пусть симулянт и истерик, все же болен психически. Разве можно так издеваться над больным и легковерным человеком? Все равно что мучить животных.

- Как эту гадость можно есть? – страдальчески скривился Гесс, - ччерт… дайте сюда… Фууу!

Зажмурясь и строя неописуемые гримасы, он поднес насекомое ко рту. Остальные беззвучно помирали от хохота, но он в своем ужасе ничего вокруг себя не замечал… И тут я не выдержал:

- Руди, стойте!

- Что?! – взглянул он на меня с диким видом.

- Что вы уши развесили, ей-Богу! Как маленький! Ширах – трепло, вы что, не знаете этого, что ли?..

Лучше б Гесс съел кузнечика, чем то, что произошло дальше. Он уронил бедное насекомое, поглядел на Шираха – и с силой размахнувшись, врезал ему кулаком в лицо так, что тот свалился со скамейки, вскочил и заорал:

- Какого черта вы все время надо мной СМЕЕТЕСЬ?! А?!