Созвездие Стрельца - Страница 7

— Марья Васильевна! — кричит он в приемную.

Секретарша входит. Иван Николаевич, не поднимая глаз на нее, что-то черкая в своих бумагах, говорит ей:

— Передайте Петрову, председателю комиссии, чтобы он совесть имел. Видали, какой Вихров красавчик вышел! Посылают тяжелобольных на разные обследования! Мало у него там других товарищей, что ли? Человек еле на ногах держится, а его… Да, вот еще что! Включите в повестку заседания вопрос о нарушении заместителем председателя исполкома постановления о режиме расходования топлива! — Иван Николаевич кладет обе руки на радиатор и с наслаждением потирает горячие ладони. — Ох, черти, как нажарили!

Он забывает взгреть Марью Васильевну по первое число.

…Конечно, это походит на частную благотворительность, конечно, это не решение проблемы, но еще одна семья устроена.

Под знаком Марса рождаются разные люди, и далеко не все они становятся военными, хотя планета эта и считается покровительницей военных. Правда, все это выдумки астрологов, но жизнь очень сложная штука, и иной раз оказывается, что родиться под знаком Марса что-нибудь да значит. А Генка вскоре узнал, что он родился под знаком Марса, и это странным образом было связано с появлением Вихрова у Луниных.

Через два дня после его посещения к Луниным пришли два военных — офицеры из военкомата, старший лейтенант и капитан. Без стука открыв дверь, они в один голос спросили, окутавшись клубами пара, который вместе с ними ворвался в комнату с морозным воздухом:

— Лунина здесь проживает?

— Здесь, здесь! — ответила Лунина.

— Закройте дверь, товарищ старший лейтенант! — сказал капитан. Он огляделся и добавил скучным голосом: — Вот зашли посмотреть, как вы живете. Письма от мужа получаете?

— А чего смотреть! — отозвалась Лунина сумрачно. — Все тут как на ладони… От мужика три месяца ничего!

Она оглядела офицеров. Старший был немолод, форма сидела на нем мешковато, серебряные погоны были мяты и лезли куда-то на спину, ремень застегнут лишь для виду, вовсе не перетягивая талию, шинель солдатского покроя великовата. Как видно, капитан недавно был взят из запаса, и военная форма не пристала ему. А старший лейтенант, кадровый, весь сиял и хрустел; щегольски скроенная шинелька выглядела на нем нарядной, новенькие ремни поскрипывали на нем при каждом движении, сапоги светились зеркальным блеском, серая меховая шапка была посажена на голову чуть набекрень, пуговицы сверкали, как маленькие солнца. Весь он был ладный, подтянутый, крепенький, с веселым взглядом карих глаз и ясной улыбкой на молодом лице. При взгляде на него Лунина даже повеселела немного — до чего же хорош парень! — и невольно поправила растрепавшиеся волосы и сказала виновато:

— Извините, товарищи, у меня не прибрано…

— Ничего. Не в гости же! — сказал капитан, озираясь по сторонам.

А старший лейтенант прикоснулся к своей шапке двумя пальцами и вежливо сказал:

— Извините, что побеспокоили. Служба…

— Пожалуйста, пожалуйста! — сказала мать.

Офицеры еще раз огляделись, посмотрели друг на друга, пожали плечами. Старший лейтенант вполголоса заметил:

— Мне кажется, товарищ капитан, здесь все ясно.

Тем же скучным голосом капитан, пожевав губами, согласился:

— Я думаю, что наша КЭЧ может пойти навстречу в этом вопросе. Тем более что сам Иван Николаевич лично просил. А наше с вами дело — приказ выполнить. — Он постоял еще немного, заложив палец за ремень, подумал и несколько бодрее сказал: — Да, может пойти навстречу! Может!

Ему попался Генка, который глазел на офицеров, разиня рот. Он кивнул Генке головой:

— Эй, боец! Вытри нос-то, а то вожжи по полу, наступишь!

Это была шутка, и капитан рассмеялся. Затем, находя, что он достаточно хорошо и ясно поговорил с людьми, капитан пошел к двери, надвинув потуже шапку на глаза. Генка захлопнул рот и полез в карман за платком. Капитан открыл входную дверь. Морозный воздух опять радостно повалил в комнату. Уже с порога старший лейтенант крикнул Луниной:

— Зайдите в военкомат, пособие вам оформили!

— Спасибо! — ответила Лунина.

Она хотела было выйти вслед за офицерами, но раздумала: «Чего ради-то?» Настроение ее улучшилось. «Ишь ты, все же беспокоятся!» — невольно подумала она и сказала Генке:

— Платка у тебя нету, что ли? От людей совестно — такой большой, а все на кулак да на кулак мотаешь… Ох, горе ты мое!

Но восклицание ее прозвучало вовсе не печально, и Генка почувствовал, что мать как-то разом воспрянула: неплохо, конечно, что кто-то беспокоится о них, что кому-то есть до них дело!

А дело этим не кончилось, словно там, наверху, в каких-то кругах, которые вершили все дела в городе, только и было заботы, что о Луниной. В тот же день мать получила сто рублей пособия, которые, как услышал Генка, на дороге не валялись, а пришлись как нельзя кстати, так как заработанные деньги пришли у матери к концу… И к вечеру того же дня к Луниным зашла девушка, тоже незнакомая и тоже депутат.

Миленькая, скромная, с полудетским взглядом больших темных глаз, но с упрямым, выпуклым лбом и твердой складочкой возле пухлых губ, придававшей всему ее юному лицу выражение решительности, она была одета просто, но тепло — в бобриковое полупальто, теплые резиновые полусапожки и большой пуховый, оренбургский платок. Она сразу понравилась Луниной, едва та взглянула на девушку. Она оказалась разговорчивей, чем прежние посетители, да и держалась не так официально, как лицо, что-то обязанное сделать и перед кем-то отвечать за это дело.

Войдя, она простодушно сказала:

— Ой, как вы нехорошо живете, товарищ Лунина! С потолка-то течет! А коридор-то у вас совсем холодный!

— Течет! Холодный! — в тон ей отозвалась Лунина, которая вовсе не обиделась на восклицание девушки, хотя, скажи это же самое кто-нибудь другой, например капитан со скучным голосом, она нахмурилась бы и осталась бы недовольной тем, что кто-то подчеркивает недостатки ее жилья: неприятно выслушивать замечания людей о том, что самого тебя бесит не первый день… Девушка же была такая хорошая, она так по-домашнему размотала свой платок и повесила его на спинку стула, так по-свойски села, не ожидая приглашения, словно бывала тут каждый день.

Увидевши Зойку, которая повернулась к незнакомому человеку и, уставившись на девушку, потащила в рот свою ногу, посетительница сказала:

— Что, курносая? Ножку свою хочешь съесть? Не надо! Вот ты скоро на новую квартиру поедешь! Хочешь на новую квартиру? Хочешь, да?

Зойка, заулыбавшись, ответила неожиданной гостье своим неизменным «агу-у». Тут Лунина невольно назвала девушку на «ты»:

— Ну, депутатка, что хорошего скажешь?

И девушка улыбнулась:

— Много хорошего скажу! Пособие вы уже получили?.. Хорошо!.. Ах, уже истратили? Тоже хорошо, — значит, на пользу пошло. Теперь дальше: товарищ Вихров, депутат, который приходил к вам, — учитель, кашляет сильно, помните? — поднял в горсовете шум. А он такой, что уж если за что возьмется, так не отцепится. Короче говоря, вам надо зайти в горжилотдел и получить ордер на новую квартиру. Вот так! По-моему, это тоже хорошо!

— Ну, это смотря какая квартира! — боясь верить своим ушам, осторожно сказала Лунина.

— А как вас зовут? — спросила девушка.

— Фрося! — ответила мать.

— Ну, так вот, тетя Фрося! Квартира в центре, большая, светлая комната на втором этаже. Во дворе садик. Всего три дома. Просторный двор, ребятишкам будет приволье! Ну просто прелесть! Сейчас там живет один майор, но его переводят куда-то, и КЭЧ согласилась, что ордер на их площадь выпишут на ваше имя, — это уж с ними Вихров договорился. Военные к вам приходили?.. Ну вот, значит, все в порядке и с этой стороны…

Тетя Фрося невольно сказала, словно все это зависело от девушки:

— Ах ты моя милая…

Но девушка, не слушая ее, продолжала: