Созвездие Льва, или Тайна старинного канделябра - Страница 2

На этих словах старый еврей, которому на вид было лет около семидесяти, сцепил у подбородка странно маленькие ручки и вдруг, запрокинув голову, расхохотался дробным мелким смешком – будто бисера бросили на прилавок между ним и Вероникой. Да, суетясь и подскакивая, владелец антикварной лавки умудрился как-то незаметно закатиться за прилавок. Теперь от Вероники его отделял широкий ящик со стеклянной поверхностью, под которой тоже что-то поблескивало в полумраке – кажется, связки бус и монист, какие принято надевать на карнавальных шествиях.

– Итак, чем могу? – В предчувствии большой торговли хозяин сдернул с носа очки, подбросил их и поймал на лету. – Что мы с вами будем… приобретать?

Нелепость последней фразы насмешила Веронику, она прыснула и весело взглянула в лукавые, ясные глаза антиквара.

С первой минуты ее не покидало ощущение, что этот человек добродушно подсмеивается над нею – так, без особой цели, просто в силу игривости характера. При всей своей карикатурности Натаниэль Блюхер никак не походил на скрягу-еврея, который постоянно жалуется на бедность и удары судьбы.

У него был довольно бодрый вид, а главное – смеющееся выражение лукавой мордочки, и эти ясные глаза, и морщинки, лучиками расходящиеся от уголков глаз к совершенно лысым вискам. На этого чудака нельзя было смотреть, не испытывая почти мгновенного чувства симпатии. «Ему бы комических стариков играть в тех самых телесериалах, которые он так ненавидит», – весело подумала она.

– Покажите мне вот, – Вероника указала на канделябр-дракон, и Натаниэль радостно всплеснул ручками, одобряя ее вкус. – Это ведь настоящий канделябр? Его можно… – Она хотела сказать «включать», но спохватилась тому, как это глупо, смешалась и покраснела. – Он… ну, в общем – работает?

– Милая моя! Эта вещь, по-настоящему Вещь с большой буквы, будет служить вам тысячу лет! Это вам не пластмассовая китайская подделка с неработающими лампочками! Настоящая французская бронза начала XVII века, отлито по эскизу великого итальянского живописца Джованни Баттиста Тьеполо! Бронза, литье, прочеканка, гравировка, золочение: да что там говорить! Вы у прапрапрабабушки своей спросите, дай ей бог здоровьичка на том свете, что такое эти старинные канделябры. Ведь им износу нет, и устаревания нет, и цены тоже нет – я же за чисто символическую плату продаю! Чисто символическую!

Когда продавец говорит, что продает что-то за «чисто символическую плату», это значит, что плата на самом деле будет символизировать полное опустошение счета покупателя. Уж такие-то вещи, даже при своей наивности, Вероника понимала сразу. Но из самой глубины ее существа к самому горлу уже поднималась тугая волна упрямства: куплю! Все равно куплю! Могу себе позволить – уж один-то раз в жизни!

– Сколько?

Антиквар поманил ее пальцем, вынуждая перегнуться через самый прилавок, и назвал сумму, от которой у Вероники тоскливо заныло сердце. Черт! И ведь больше ни на что не останется!

– Я поближе хочу рассмотреть, – насупилась она, покрепче прижав к груди сумочку.

Очки снова сорвались с носа Блюхера, подброшены в воздух и ловко подхвачены улыбающимся во весь рот хозяином.

– Момент, моя дорогая! Момент! Я только сбегаю за ключами. Не люблю держать ключи на виду, знаете ли, в наше время это все равно, как ходить по блошиному рынку с вывернутыми карманами!

Антиквар выскочил из-за прилавка и исчез в прямоугольнике света (там открытая дверь в подсобку, догадалась Вероника).

И как только эхо его частых шажочков затихло в глубине подвальчика, сзади и раздалось:

– Прекрасная вещь! И дорогая. Я даже думаю, что ее настоящая цена неизвестна и самому хозяину. Отличный выбор. Вы не ошиблись – это именно то, что вам нужно.

Девица с огненно-рыжей гривой роскошных волос, казалось, вовсе не смущалась откровенно враждебного взгляда Вероники. Напротив, ведьма смотрела на нее со странным выражением насмешливого дружелюбия – так, как обычно взрослые взирают на детей, затеявших рискованную, но увлекательную игру, во время которой опыта у неразумного дитяти, может, и прибудет, однако и шишки и ссадины на коленках будут обеспечены.

Вероника и в самом деле вдруг почувствовала себя девочкой.

Мало того что она едва доходила незнакомке до середины груди – а ведь маленький человек всегда ощущает свою подсознательную беззащитность перед более высоким и сильным. Да еще этот страх, ну не страх – робость, и даже не робость, а… да черт его знает, но эти глаза с узкой, как клинок, щелью зрачка и золотыми крапинками по радужной оболочке смущали ее так, что позвоночник продрал мороз. Разве у людей бывают такие глаза?

Настоящий кошачий взгляд, пристальный и хитрый. Или хищный?

Не разберешь.

Застучали дробные шажки – Блюхер возвращался обратно, радостно побрякивая нанизанными на палец блестящими ключиками, продетыми в колечко. Присутствию незнакомки, которая неизвестно откуда взялась и непонятно, чего тут делала, антиквар нисколько не удивился.

– Один момент, дамочки! Несколько поворотов волшебными отмычками – и вы сможете лично почесать за ушком спящего дракона.

Он повернулся к ним спиной и завозился, отпирая драконову темницу.

Только теперь Вероника вдруг поняла, что Рыжая появилась тоже из подсобки – вышла вслед за Блюхером, прошла в полумраке, пока она разговаривала с хозяином, и неслышно встала у нее за спиной.

Стекло у здешних шкафов и витрин было какое-то особое – наверное, неразбивающееся или вообще бронированное. Вероника поняла это по тому, что и ключики были не простыми ключиками, а электронными «таблетками» из тех, что одновременно блокируют и сигнализацию.

У нее и самой был дома такой.

– Вот! – Долгожданный канделябр был водружен на прилавок и быстро обтерт какой-то специальной тряпочкой, хотя казалось, что в этом не было никакой необходимости. – Обратите внимание – какая экспрессия, какая чудесная лепка! Да, литейщики времен Петра Первого знали свое дело – чудище как живое, и никто не может меня убедить в том, что такие драконы никогда не топтали нашу много чего повидавшую, потертую от многочисленных шагов планету!

Как завороженная, Вероника смотрела на шипастые головы чудовища с разинутыми в свирепом рыке пастями. В черном зеве каждой торчал страшный острый шип. Клык? Ах нет, это просто крепление для свечи. Но как страшно – особенно здесь, в сумраке подвального магазинчика!

И как притягательно – особенно если подумать, что эти страшные пасти, эти чешуйчатые крылья, расправленные в порыве взлететь, эти когти, каждый из которых по форме напоминал янычарский меч, – все это триста лет назад поглаживала в задумчивости какая-нибудь юная, укутанная в бархат и кружева княжна, и ее жемчуга горели в пламени свечей, а нежная кожа розовела в отблеске огненных язычков!

Вероника зажмурилась, уговаривая себя прийти в себя хотя бы для того, чтобы немного поторговаться, но разум уже отделился от тела, и она с удивлением услышала собственный голос:

– Я покупаю! Упакуйте, пожалуйста, и… и знаете что? Я бы хотела, чтобы мне это доставили на дом. Завтра. Не позже шести часов вечера. Это возможно?

Не такая уж это была странная просьба, учитывая стоимость сказочной «безделушки». И потом, у Вероники были на то свои причины.

Антиквар как-то неуверенно посмотрел на Веронику. Белесые брови взмыли к переносице, образуя почти идеальный прямой угол, а лучики морщинок у глаз разгладились от удивления.

– Но милая! У меня нет службы доставки… У меня здесь даже мальчика на побегушках нет!

– Придумаешь что-нибудь, Натан! – подала вдруг голос Рыжеволосая, и по тому, как она это произнесла, стало ясно: нет даже полпроцента вероятности того, что этот человек может ослушаться ее приказания. – Курьера наймешь из «Экспресс-доставки», их объявлениями вся Москва заклеена. Или сам пройдешься ножками с канделябром под мышкой, для твоей фигуры, кстати, полезно. У тебя сегодня удачный день. Сразу две удачные продажи! Не гневи судьбу. Сделай, что тебя просят.