Созидая на краю рая (СИ) - Страница 139

– Хорошо, – Карлайл вздыхает и достаёт из кармана своего халата предмет, о котором я прошу. А затем кивает медсестре, чтобы принесла бумаги.

Сажусь на металлические стулья перед дверью и пытаюсь глубоко вдохнуть.

– Успокоительного, может быть? – участливо спрашивает доктор Плэтт.

– Нет, – низко опускаю голову, закрывая глаза. Кровь шумит в ушах, а пульс стучит в горле. Я ничего не слышу кроме своего отчаянного, иступлённого сердцебиения.

Девушка появляется слишком быстро. Исписанные мелким печатным шрифтом листы опускаются на мои колени. Беру ручку и, лишь прочитав первое слово, подношу её к месту для подписи.

«Я всегда буду рядом. Где бы ни оказался, и что бы ни произошло!» – голос Эдварда звучит в голове так реально, будто он сам стоит передо мной.

Сотрясаясь от рыданий, ставлю подпись и отшвыриваю бумаги подальше.

– Мисс Мейсен, давайте я принесу воды, – соболезнующе произносит Карлайл. – Вы приняли верное решение. Со временем боль пройдёт.

– Я хочу с ним попрощаться, – видя, что девушка собирается войти в палату к Каллену, прошу я. Она кивает и останавливается.

Шумно сглатываю и с трудом поднимаюсь на ноги. Карлайл встаёт следом, готовый, если надо, тут же поймать меня.

Делаю пару шагов к двери, открываю её и вхожу внутрь.

Всё та же палата. Всё тот же безмолвный, обездвиженный Эдвард и тот маленький диванчик, который навсегда меня запомнит.

Подхожу к белой кровати и сажусь на её краешек.

– Прости меня, – шепчу я, стараясь разглядеть через закрытые веки изумрудные глаза. – Но я не хочу держать тебя здесь вечность. Ты достоин лучшего. Там тебе будет лучше.

Прикасаюсь губами к его лбу и глажу любимое лицо. Оно лучше всяких слов говорит о правильности моих действий.

– Мой Эдвард Каллен, – чувствую слёзы.

Неужели они вернулись спустя столько времени? Смахиваю их, чтобы в последний раз полюбоваться мужчиной.

– Только мой.

Прикладываю ладонь к его груди в том месте, где бьётся сердце. Оно до сих пор бьётся, несмотря ни на что.

«Пообещай мне, что оно будет биться ещё очень долго!

– Обещаю…»

Вот что тогда он сказал. Вот что пообещал.

На миг моя решимость испаряется.

А может…?

«Нет, Белла, не может!» – гневается подсознание. – «Если любишь – отпусти его. Пожалей хотя бы Эдварда».

Оно право. В который раз.

– Теперь тебе никогда не приснится кошмар, – обещаю, лаская его лицо. – Теперь ты всегда будешь счастлив. Ты никогда больше не испытаешь боли, потому что никто больше не сможет причинить тебе эту боль. Даже я.

Глажу бледные скулы, погружаясь в свои страдания, и за громкими всхлипами и текущими слезами не сразу слышу совсем тихие слова. Такие тихие, что даже ветер за окном кажется более громким.

– Белла…

Моё имя.

Не веря, поднимаю голову и задерживаю дыхание. Оборачиваюсь, ища того, кто мог позвать меня. Напрасно, здесь никого нет кроме меня и Каллена.

Но он же не…

Или все же…?

Мой взгляд останавливается на бледном лице. Словно во сне наблюдаю, как дрожат сиреневые веки, перед тем как распахнуться и позволить мне увидеть изумрудные глаза.

Его изумрудные омуты.

– Эдвард? – не веря, зову я, стараясь понапрасну не надеяться. Если это моё больное воображение, потом будет невыносимо даже думать об этом.

Розоватые губы подёргиваются улыбкой.

– Белла, – повторяет он чуть громче.

Испуганно отдёргиваю руку, смотря лишь на его лицо. Проходит минута, может, полторы, а я всё не могу остановить своих рыданий. Из пучины истерики я погружаюсь в эйфорию и тону в ней, словно в трясине.

Невозможно описать те чувства, что появляются в моей душе после этих его слов.

Набираюсь смелости и касаюсь его, чтобы сильнее увериться в том, что всё происходящее правда.

– Ты очнулся! – мой голос, пускай и победоносный, но всё же не громче шёпота, разносится по палате.

Эдвард лишь смотрит на меня. Не отвечает. Но его глаза раскрыты и направлены в мою сторону. Сколько дней, недель, месяцев я ждала этого момента? Сколько моих мечтаний было разбито и разорвано?

Набираю в лёгкие воздуха и наклоняюсь к нему, целуя каждый миллиметр бледной кожи. Ощущаю его дыхание на своём лице, которое остужает горячие слёзы. Внутри у меня всё сгорает от того счастья, что влезло в душу и никак не покидает её. Мне кажется, я в чудесном и волшебном сне. Вокруг меня всё то, о чём я мечтаю. Но ещё одно мгновенье, и я проснусь. Увижу всю ту же белую палату и закрытые изумрудные омуты.

– Пожалуйста, не бросай меня! – молю я, продолжая целовать его. – Я без тебя не справлюсь. Ты обещал мне всегда быть рядом.

Не знаю, что думает Эдвард об этих моих словах. Возможно, сейчас я и вовсе не должна говорить их, чтобы не волновать его лишний раз, но переполняющие меня эмоции куда сильнее здравого смысла.

– Белла, не плачь, – его голос совсем тихий. Я едва слышу его за своими нескончаемыми всхлипами. Именно эти слов заставляют меня сконцентрироваться на происходящем.

Все это правда, а не вымысел. Мне нужна уверенность в этом, и она есть. Эдвард говорит со мной, спустя полгода. А я проливаю слёзы как последняя идиотка.

О причине, по которой действительно бы стоило рыдать, я стараюсь не вспоминать.

– Слёзы радости, помнишь? – подавляю очередной комок рыданий и вымученно улыбаюсь, заглядывая в его глаза.

Они взволнованные, немного испуганные. Взгляд не совсем сфокусированный. Похоже, он не понимает, где он и что происходит.

– Сегодня двадцатое марта, – безрадостно говорю я, гладя руками его щёки. С моими словами изумруды вспыхивают и распахиваются. Ему не хватает воздуха, и он начинает часто дышать. Успокаивающе провожу пальцами по мускулистой груди, скрытой бинтами, по плечам, шее, лицу.

Наверное, я зря это сказала.

Приборы отзываются учащённым пиканьем.

– Эдвард, тише, тебе будет плохо снова, – трескающимся голосом прошу я, не зная, как остановить подступающую истерику.

– Марта? – непослушными губами переспрашивает он.

– Не важно, – качаю головой, и снова целую его. – Мы поговорим, когда тебе станет легче. Не переутомляйся и не волнуйся. Теперь бояться нечего.

С горем пополам мне всё же удаётся его успокоить. Я повторяю бесчисленные слова обо всём хорошем и радужном, и приборы со временем возвращаются в свой нормальный ритм.

Вскоре дверь негромко хлопает, и голос медсестры врывается в моё сознание.

– Мисс Мейсен, мне нужно отключать приборы…

Затем голос замолкает. Видимо, девушка видит всё происходящее.

– Не надо ничего отключать! – отрицательно говорю я. – Он очнулся. Открыл глаза!

Эдвард непонимающе смотрит на меня, с немым вопросом. Качаю головой, не желая сейчас вспоминать весь тот ужас, через который прошла.

– Я всё объясню, родной, но позже, – обещаю, разглаживая его спутанные бронзовые кудри.

А тем временем медсестра выбегает за дверь и что-то громко кричит, кого-то зовёт. Но я слишком счастлива и занята с Калленом, чтобы слушать посторонние звуки окружающего нас мира.

Спустя минуту рядом со мной появляется доктор Плэтт и просит меня отстраниться от кровати Эдварда.

Послушно встаю и делаю пару шагов назад. Картинка происходящего до сих пор кажется мне вымыслом. До такой степени всё нереально.

Доктор что-то спрашивает у мужчины, а тот отвечает, немного хмурясь или морщась, время от времени. Карлайл проверяет показатели приборов, записывает что-то в разных бумагах, а затем поворачивается ко мне, давая молчаливое разрешение вернуться на своё место.

Пока делаю те два шага, отделяющих меня от любимого человека, в моей голове смешиваются сотни мыслей. Но самая главная из них адресована Творцу. Я благодарю его за спасение Эдварда всеми возможными земными молитвами. Обещаю исполнить всё, что необходимо, лишь бы такого больше не повторилось. Лишь бы он остался со мной и поправился.

Надеюсь, так и будет.

– Эдвард, – сажусь рядом с Калленом, огибая доктора и сплетая руку мужчины со своей. – Я люблю тебя!