Создатель королев - Страница 7

Хозяйка, за долгие годы жизни в Амстердаме приобретшая голландскую флегматичность, была ошеломлена этим потоком слов.

— Вы желаете комнату? — спросила она.

— Да, мне нужна лучшая комната — и самая дешевая, и одновременно — куча объяснений!

— Какие же вам нужны объяснения?

— Например, что означают афиши, расклеенные по всему городу и вызывающие такое возбуждение читающих их людей?

Что означает странный контраст между районом вокзала, где здания украшены разноцветными флагами, как во время праздника, и районом, где сейчас находимся мы и где флаги приспущены и повязаны траурными лентами? Почему, наконец, одни газеты вышли с траурной каймой, а другие, наоборот, с красными заголовками? У вас тут, случаем, не гражданская война?

— Почти… — со вздохом ответила хозяйка. — Но вам-то что до того? Ведь вы иностранец…

Если бы Фандор имел возможность наблюдать жизнь голландской столицы изнутри, вопросов у него появилось бы еще больше. И ответы он получал бы самые разные, в зависимости от того. Кто находился перед ним: придворный, аристократ или простой горожанин…

В обширном дворце королевы Вильхемины царило беспокойное оживление. В просторных, богато украшенных залах толпились придворные и члены правительства. Старый генерал Грундал держал речь перед группой почтительно слушавших его офицеров и штатских:

— Это просто позор — выступать с претензиями на трон, который наша добрая королева Вильхемина занимает по праву престолонаследия! Она наша законная повелительница, а мы — ее верноподданные! Утверждать противное может только подлец и гнусный предатель! Долой узурпаторшу!

— Долой узурпаторшу! — подхватило несколько голосов.

— Поклянемся умереть, защищая Ее величество королеву Вильхемину!

— Клянемся!

Однако столь патриотические речи раздавались далеко не везде. В одном из залов картинной галереи несколько придворных собрались вокруг человечка с косящими глазами — главного канцлера Ее величества господина ван ден Хорейка. Разговор здесь велся вполголоса.

— Мы должны понять, — говорил без дипломатических умолчаний ван ден Хорейк, — на чью сторону нам выгоднее встать… Если бы узурпаторша была жива, были бы все основания поддержать ее. Но, говорят, она умерла… В этом случае нам лучше держать сторону королевы Вильхемины.

На что один из придворных заметил:

— Но народ, господин канцлер! На чьей стороне народ? Вот что важно знать…

Ван ден Хорейк сокрушенно покачал головой:

— Народ? А пес его знает… Поди, угадай, чего он хочет! Одни приветствуют узурпаторшу и устраивают праздник в ее честь, другие оплакивают ее смерть и вывешивают траурные флаги, третьи опять-таки радуются, но непонятно чему…

— В общем, можно сказать, что народ разделился…

— Вот именно! И это хуже всего: по понять, откуда ветер дует… Столько слухов, что голова идет кругом. Некоторые дошли до того, что утверждают, будто наша милостивая королева Вильхемина — незаконнорожденная! Будто она должна уступить трон законной наследнице, которая внезапно обнаружилась и находится на пути в Голландию. Другие называют претендентшу на престол узурпаторшей и утверждают, что она умерла… Все это очень странно!

Действительно, странные дела творились в королевство голландском!

— Дайте мне, пожалуйста, еще одно разъяснение, — сказал Фандор хозяйке гостиницы. — Как можно получить личную аудиенцию у королевы?

Хозяйка воздела руки к небу:

— О чем вы говорите, месье? Личную аудиенцию, да еще в такое время, как сейчас! Это совершенно невозможно! Подумайте сами: узурпаторша претендует на ее трон… Какой-нибудь фанатик может покуситься на жизнь нашей всемилостивейшей королевы!

— Ну а если мне нужно сказать ей пару слов? Нет, как хотите, а завтра я загляну во дворец… Где здесь можно купить белые перчатки? Все-таки я должен иметь приличный вид!

Проснувшись на следующее утро, Фандор не сразу сообразил, где он находится. Несколько секунд он с недоумением оглядывал симпатичную комнатку с цветами на окнах, в которой каждый предмет был вымыт и вычищен, а дощатый пол натерт до блеска.

Сквозь кретоновые занавески весело светило солнце.

— Очень мило! — проворчал журналист. — Ах да, это же Голландия!

Он отбросил одеяло и сел на кровати.

— Брр… Но очень-то здесь жарко! Чем баловаться революцией, лучше бы протопили печку! — продолжал он ворчать себе под нос. — Развели здесь политические интриги — сам черт ногу сломит… Ну, раз уж я приперся в эти места, надо вставать и заниматься делом… Подъем!

С этими словами Фандор снова лег, накрылся одеялом и закурил сигарету. «Как же мне увидеть королеву? — думал он. — Я чувствую, что именно от нее я узнаю все, что мне нужно… Говорят, она мила и любезна. Вот только прорваться к ней мне так же легко, как улитке — выиграть скачки! Я здесь иностранец, никто меня не знает… кроме, конечно, графа д’Оберкампфа, но он вряд ли даст мне рекомендацию для королевы… И вообще, надо еще выяснить, действительно ли он здесь придворный сановник, или он просто всем задурил голову и повесил французскому правительству лапшу на уши. Кроме того, я должен знать, какая связь существует между Голландией и Еленой Майенбургской…»

Определив, таким образом, направление своего расследования, Фандор вскочил с постели. Десять минут спустя он уже был в нижнем холле и снова приставал с расспросами к хозяйке:

— Мадам, на каком языке, кроме голландского, говорят чиновники в этой стране? Как вы, наверное, заметили, я не знаю ни слова по-голландски. По-немецки я знаю только ругательства. С английским могу справиться кое-как. Итальянский знаю хорошо…

— Итальянский вам здесь вряд ли пригодится. Немецкие ругательства — это хорошо, но недостаточно. Проще всего вам будет говорить с местными чиновниками по-французски: они, как и вы, знают этот язык лучше, чем английский. Французский — язык дипломатии…

— Отлично! Я буду чирикать по-парижски — и да здравствует Пантрюш! — Фандор продемонстрировал неплохое знание парижского арго, чем доставил удовольствие хозяйке гостиницы.

— Еще один вопрос, мадам: где обретаются чиновники, заведующие записями актов гражданского состояния?

— В мэрии, месье. В здании ратуши.

— Как туда пройти?

— Прямо по улице, никуда не сворачивая. Это как раз напротив королевского дворца.

В ратуше Фандору пришлось обойти не менее десяти кабинетов в поисках чиновника, который мог бы дать нужную справку. Наконец он очутился в кабинете, где за письменным столом, отделенный от посетителя деревянным барьером, сидел маленький старичок, склонившийся над чистым листом бумаги. На появление Фандора он не обратил ни малейшего внимания. «Чертовы бюрократы! — подумал журналист. — Во всех странах одинаковые… Надо быть с ним полюбезнее…» И он деликатно кашлянул. Чиновник даже не повернул головы. Прошло еще несколько минут.

— Простите, сударь, — сказал Фандор, — когда вы устанете рассматривать этот лист чистой бумаги, вы разрешите попросить у вас справку?

В ту же минуту старичок скатился со своего стула и с красным от гнева лицом подбежал к барьеру.

— Справку? — закричал он по-французски. — Справку? Вы думаете, я сижу здесь для того, чтобы давать вам справки? Вы что, подождать не можете?

«А он и в самом деле говорят по-французски, как любой парижский бюрократ», — подумал Фандор про себя. А вслух он сказал:

— Нет, не могу: у меня тяжелая болезнь сердца, мне нельзя долго стоять… Если я умру у вас в кабинете, у вас будут неприятности!

Чиновник внимательно посмотрел на посетителя, стараясь понять, смоется ли тот над ним или говорит правду. Фандор невозмутимо выдержал его взгляд.

— Что вам угодно? — спросил старичок.

— Можно ли найти в ваших регистрах запись о гражданском состоянии лица, имя которого я вам сообщу?

Чиновник пробормотал нечто, что можно было истолковать как утвердительный ответ.