Создатель королев - Страница 4

Долгий опыт общения с сыскной полицией многому научил журналиста. В частности, он владел секретом химической смеси, которая позволяла проявить отпечатки пальцев на простой бумаге. И вот сейчас, смочив копчик носового платка в стакане с раствором, он стал осторожно водить им, как кисточкой, по полям документа. «Д’Оберкампф последним ставил свою подпись, — думал журналист, — Значит, его отпечатки будут самыми отчетливыми…»

Под действием реактивов на бумаге, как на фотоснимке, стали проступать отпечатки пальцев. Для Фандора не составило труда определить, какие из них принадлежали д’Оберкампфу. Несколько минут он пристально вглядывался в бумагу. Вдруг Фандор вздрогнул и побледнел.

— Так и есть! — прошептал он. — Вот эта бороздка не оставляет сомнений… Я узнал бы со среди тысячи других! Выходит, свидетелем на моей свадьбе был не только Фантомас, но и его сын, Владимир! Но зачем ему это понадобилось? И зачем он объявил Элен Еленой Майенбургской?

Полчаса спустя Фандор входил в Елисейский дворец. По предъявлении письма его немедленно проводили в кабинет, где, кроме Президента Республики, находился высокий чопорный человек, в котором журналист узнал министра иностранных дел. «В хорошенькой компании я оказался!» — подумал Фандор, отвешивая почтительный поклон двум сановникам.

— Я пришел по вашему приглашению, господин Президент, — сказал он, стараясь сохранять торжественное и скорбное выражение лица, — ибо хорошо помню пашу доброту и участие… Вы видите перед собой несчастного, вынужденного в день свадьбы оплакивать кончину своей супруги…

— Прошу вас сесть, милостивый государь, и выслушать нас, — сухо прервал его министр иностранных дел. — И не надо взывать к нашему сочувствию: нам известно, как обстоят дела на самом деле! И учтите, что господин Президент, и я говорим с вам от имени правительства.

«Что это означает? — подумал про себя Фандор. — Неужели им известно, что Элен жива?». Вслух же он сказал:

— Но понимаю, какие могут быть ко мне дела у правительства…

— Не трудитесь отрицать, — продолжал министр. — Мы получили сведения по дипломатическим каналам и теперь прекрасно знаем истинные причины, побудившие вас вступить в брак… Мы не позволим шантажировать французское правительство и осложнять отношения Франции с другими государствами!

Министр повысил тон и почти угрожающим жестом поднял указательный палец:

— Вы должны молчать, месье! И вести себя тихо… Не пытайтесь раздуть скандал и воспользоваться его плодами!

— Но, милостивый государь… — начал Фандор.

На этот раз его прервал Президент Республики:

— Будет лучше, милостивый государь, если вы воздержитесь от произнесения слов, о которых впоследствии вам придется пожалеть. Ваши замыслы раскрыты, в этом вы можете не сомневаться. Относительно дальнейшего с вами переговорят отдельно… Проводите господина к начальнику секретариата! — приказал он служителю, вошедшему в кабинет по звонку.

Фандор, наконец, оправился от неожиданности и ответил в ироническом тоне:

— То, что вы только что сказали, господа, — какая-то китайская грамота. А я всю жизнь прожил во Франции и в китайском не силен. Однако слух у меня острый, и некоторых нюансов я не мог не заметить. Я пришел сюда, надеясь еще раз выразить господину Президенту мою признательность за участие и помощь. И если я ухожу отсюда, не выполнив своего намерения, то не моя в том вина. Господин министр! Ваша манера выражаться слишком невнятна, даже для дипломата. Я советую вам поупражняться для приобретения того неоценимого качества французского ума, которое именуется «ясностью»! Ваш покорный слуга…

И он последовал за служителем. «Я вляпался в какую-то темную историю, — думал он про себя. — Надо держать ухо востро и не поддаваться эмоциям…»

В громадном кабинете за письменным столом сидел маленький невзрачный человечек. Это был начальник секретариата Президента Республики. Ни слова не говоря, он указал Фандору на стул.

Повисла длительная пауза, которую прервал Фандор.

— Так в чем дело? — спросил он.

— Ну, так сколько? — в свою очередь спросил секретарь.

— Чего сколько? — не понял журналист.

— Я спрашиваю, сколько вы хотите? Сто тысяч? Или, может быть, двести тысяч?.. Ну, давайте сойдемся на двухстах пятидесяти…

Фандор встал и скрестил руки на груди:

— Извините, а чем вы торгуете? Стоячими воротничками? Или пуговицами для штанов?

Человечек тоже поднялся со своего кресла:

— Оставьте неуместные шутки! Вам было сказано, что французское правительство готово оплатить ваше молчание. Мне поручено договориться с вами о сумме. Поэтому я и спрашиваю: сколько?

Как ни старался Фандор сдержаться, он почувствовал, как в нем закипает страшный гнев. Подойдя вплотную к столу, за которым находился его собеседник, он проговорил:

— Послушайте, вы! Я ничего не понимаю в ваших намеках, как не понял и того, что мне только что плели министр иностранных дел и Президент Республики. Одно мне ясно: вы считаете, что я знаю нечто такое, чего вам бы не хотелось, чтобы я знал… И вы предлагаете мне деньги в обмен на мое молчание. Когда такое предложение делают порядочному человеку, то в ответ получают пятерней по физиономии. Считайте, что вы уже получили…

— Милостивый государь!..

— Помолчите! Иначе тот жест, который я сделал пока что условно, я могу повторить практически… А теперь отвечайте: что происходит? И что вы хотите у меня купить?

Секретарь пожал плечами:

— Вы это знаете так же хорошо, как и я… Нет нужды ломать комедию!

«Меня заносит, — подумал Фандор. — Так я ничего не узнаю толком… Но вся эта история явно связана с моей женитьбой…»

— Итак, — сказал он, — вы отказываетесь мне отвечать. Дело ваше! В таком случае, говорить нам больше не о чем. Если вам будет угодно потребовать удовлетворения за полученную вами моральную пощечину, я готов принять одного из ваших друзей и договориться с ним об условиях.

Фандор почувствовал, что его снова понесло.

— Что же касается моего молчания, то скажу вам следующее: если бы только я знал, о чем должен молчать, я заговорил бы немедленно! К сожалению, я этого не знаю. Но я узнаю — можете не сомневаться! И тогда приготовьтесь к хорошенькому скандалу!.. А с вами, месье, мы еще встретимся!

Выйдя из Елисейского дворца, журналист вытер пот со лба. «Ну и дела! — думал он. — Хотел бы я знать, кто здесь сумасшедший… Но теперь я не успокоюсь, пока не распутаю этот узелок! И для начала я меняю свой тактический план: я перестаю делать вид, будто Элен умерла. Пусть все знают, что она жива!»

И Фандор вскочил в проезжавшее такси.

— Боже! Как мне не терпится увидеть мою Элен! — бормотал он.

Первой заботой Фандора, когда он вернулся со странной аудиенции в Елисейском дворце, было отыскать для Элен надежное убежище. Он вспомнил, что в Буживале, недалеко от Парижа, живет его старый друг, доктор Манен. Он тут же послал старого Жана за такси. Час спустя Фандор предстал перед Маненом со словами:

— Дружище, вот моя жена! Ее надо спасать…

Как все, кто читает газеты, доктор Манен, знал о трагическом бракосочетании Фандора и был немало удивлен, когда тот представил ему в качестве своей жены молодую женщину, которая, по сведениям прессы, умерла… Но как истинный друг, Манен, не стал задавать липших вопросов, и принял на себя все заботы об устройство Элен и о ее здоровье.

— Элен!

— Фандор!

В тихое солнечное утро молодой журналист вошел в комнату своей жены. Она только что проснулась и лежала в постели, свежая как роза. Ее белокурые волосы красиво разметались по подушке. Фандор нежно поцеловал жену и сел рядом с ней на кровать.

— Элен! Элен! — воскликнул он. — Наконец-то вы поправились! Наконец-то опасность миновала!

— Да! Да! — отвечала молодая женщина. — Я чувствую, что возрождаюсь к жизни! Я счастлива, что мы, наконец, вместе! Отныне я ваша жена и связана с вами навеки нерасторжимыми узами брака! Но еще сильнее нас связывают любовь и нежность!