Союз писателей Атлантиды - Страница 5

Напоследок приведем еще одну занимательную цитату — опять-таки из выступления организатора, вдохновителя и составителя книги «Что есть реальность?». «Когда мне было где-то около 30 лет, я был в Москве, работал вместе с академиком Павлом Кузьмичем Анохиным… — рассказывает своим подопечным Олег Шимельфениг. — И у меня просто, в конце концов, случился самый настоящий геморрой. Анохин, понятно, предложил мне лучших врачей. Те сказали: «Надо делать операцию». Но одновременно у меня уже были мудрые друзья, связанные с духовными практиками. Они… сказали: «Какие, к черту операции? Нужно просто постоять немножко вверх ногами, не обязательно даже на голове…» Через три недели у меня уже ничего не было. Скоро мне 70 и я забыл про эту историю… Это и есть Игра, настоящая высокая Игра».

Пожалуй, Леонид Коссович, убаюканный комплиментами, проявил благодушие, не вчитавшись в текст. Среди семисот страниц книги притаилась крамола. Ведь стоит лишь три недели постоять вверх ногами — и геморрой как объективная реальность исчезает. А что, если постоять на голове подольше? Полгода? Год? Три? Этак можно усомниться в существовании и самого ректора, и губернатора, и даже страшно вообразить кого еще.

Одно из значений слова «курс» — «законченный цикл лечебных процедур». Термин «проект» определяется как «план, замысел». Таким образом, смысл названия журнала «Курс. Русский проект» ускользает. Куда плывет журнал? Кого тут лечат? Отчего среди адресатов бесплатной рассылки одновременно оказались саратовский губернатор и посольство Ирана в РФ? Вопросы, вопросы…

Недавний номер открывается памяткой, объясняющей, кого и по каким признакам следует считать русским, а завершается жуткой историей о том, что масоны проникли даже на Кубу. Мы узнаем о том, что подписание с США Договора об СНВ нанесет «ущерб государственному могуществу» России. Заодно обнаружится, что коварный Билл Гейтс, притворяясь меценатом, занимается евгеникой, пытаясь сократить население Земли: истинная цель вакцинации жителей стран Третьего мира — «ослабить людей и сделать их еще более восприимчивыми к болезням и преждевременной смерти».

А еще выясняется, что приверженцы иудаизма осуществляют «продуманную стратегию, направленную на пересмотр основополагающих положений христианского учения»; и покойный папа Иоанн Павел II, общаясь с иудеями, «открыто нарушил церковный канон». Кстати, знаете ли вы, для чего нужно вернуть в обиход букву «ё»? Для того, чтобы толстовский Лёвин не превращался «в носителя еврейской фамилии Левин»!

Автор статьи о терроризме объявляет, что во всем виновата «низкокачественная» российская элита, причем ее главные прегрешения — «отказ от национальных ценностей», «принятие господствующей на Западе идеологии». И тут Запад нам подгадил…

В общем, с Америкой и евреями всё ясно, а с вредителем Биллом — ясно вдвойне. Но чем не угодил «Курсу» доктор филологии Валерий Прозоров — не еврей и не американец? Почему в канун его юбилея вышла статья С. Дементьевой, написанная в коварном жанре издевательской апологетики? Задача состоит в том, чтобы нарочито превосходными степенями довести весь имеющийся позитив до абсурда, утопив реальные заслуги в цветистых благоглупостях.

Увы, методика работает. Читаем о Прозорове: «без особых усилий он устремляется вглубь события», «очищает события от тенет полуправды, от кокона недосказанности и решительно, не боясь повредить, извлекает их на свет, словно жемчужину из створок хранящей ее раковины», «чувство юмора Валерия Владимировича настолько всеохватно», «он видит людей насквозь», «в Прозорове ощутим аристократизм»… И т. д., и т. п. Эпитеты крепчают, восторги идут по нарастающей, их градус повышается, от фимиама не продохнуть, и вот уже видный исследователь Гоголя и Щедрина незаметно сам превращается в Гоголя и Щедрина: его инсценировка сказки Андерсена, написанная для филфаковской самодеятельности, возводится до «масштабной драматургии», и сочинение саратовца оказывается «энергетически насыщенней», чем первоисточник Ханса Кристиана…

Еще мгновение — и бренд отделяется от героя, как душа от тела в опытах Кастанеды: «ВВП из СГУ — не просто ФИО. Владелец означенных инициалов суммой своих научных работ превратил инициалы почти в символ филологической успешности». Узнаете контекст, засасывающий героя? Пушкин — «наше всё», Толстой — «матерый человечище», Ленин — «прост, как правда», и он же — «из породы распиливающих, обнажающих суть вещей». Прозорова впихивают в гербарий из засушенных цитат, отводя ученому роль не то Хлестакова, умыкающего лавры у Сенковского и Загоскина, не то Паниковского, который затесался в компанию Гомера и Мильтона.

Чтобы дискредитировать профессора, автор пользуется еще одним проверенным способом: употреблять как можно больше безграмотных выражений, чтобы тень журналистского косноязычия невольно пала на персонажа. Представляю, как страдает тонкая филологическая натура Прозорова от стилистических перлов, рассыпанных по статье о нем! «Безошибочно вслушивается в тайные ритмы текстов мировой классики», «пристальный изучатель», «исчисляющий с тех самых времен свои с ним узы родства», «послевкусие после первого надкусывания некоторых книг», «перечитайте перечисленные качества в совокупности», «и становилось отчетливее, за счет чего профессор филологии способен восхищать».

А как вам такое? «Ученый, одним из первых откомандированный родным вузом в Болонский университет — чтобы впоследствии из уст корифея услышать…» (кто что и от кого должен услышать?). «Холст природного таланта обрамляет багет подобной легкости» (холст обрамляет багет или все-таки багет — холст? И вообще, как говорил герой булгаковской повести, «кто на ком стоял»?). А как выглядит строка из известной песни — «не думай о мгновеньях свысока» или все же «не думай о секундах свысока»? В статьи о филологе демонстративно переврать популярнейшую цитату — что за злодейский приемчик!

Можно не любить Прозорова, можно скептически относиться к ряду его научных изысканий, но издеваться-то зачем? Зачем унижать его сомнительными дифирамбами от Леонида Коссовича, вынуждая профессора аккуратно отряхиваться от ректорских похвал («Леонид Юрьевич отзывается о моей скромной персоне слишком комплиментарно»). Почему требуется выпячивать до небес невинное «драматургическое» хобби Прозорова? Для чего нужно потешаться над некоторыми чертами характера юбиляра (подчеркивая, например, его нелюбовь к критике или умение «бархатно появляться и исчезать»)?

Валерий Владимирович — не стодолларовая купюра, чтобы всем нравиться. Но зачем, подхихикивая, превращать его в эдакого алжирского дея с шишкой под носом? Зачем низводить бывшего директора Института филологии и журналистики до уровня шварцевского Голого Короля? Зачем? Зачем? Журнал «Курс», дай ответ! Шиш вам: «Курс» не дает ответа.

В далекие времена, когда автор этих строк был первокурсником СГУ, а филологи с историками ютились в одном небольшом здании на главной площади (имени еще Революции), не существовало ни просторного XI корпуса, ни гордо-административного X корпуса, ни памятника Кириллу и Мефодию перед ним. И уж тем более вчерашним школьникам не вручали тогда познавательных буклетов, посвященных вузу. А вот студентам нынешним, представьте, уже вручают.

Как раз молодому поколению СГУ и предназначена тридцатистраничная брошюра «Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского. Памятка первокурснику» (издательство и тираж не указаны, автор-составитель Н. Ю. Кирьянова). По мере знакомства с этим совместным детищем Управления организации воспитательной работы и Совета студентов и аспирантов СГУ читателем овладевает чувство недоумения, постепенно переходящего в глухую тоску.

Открывается брошюра напутствиями ректора Л. Ю. Коссовича и председателя упомянутого выше Совета М. В. Гудошниковой. «Мы гордимся прошлым и настоящим нашего университета, дорожим его честью и репутацией», — отважно объявляет ректор. На фоне непрерывных скандалов, сотрясающих СГУ с первых дней воцарения Коссовича, почти уже инопланетные слова о сохранении чести и репутации вуза более всего смахивают на пожелание пить боржом в условиях отвалившейся печени. Когда же предстудсовета вслед за ректором советует студентам «не только поддерживать существующие традиции, но и возрождать утерянные», хочется немедленно переадресовать вторую часть фразы предыдущему оратору — уж если и не в качестве руководства к действию (о где ты, печень?), то хотя бы в виде напоминания о существовавших в докоссовические времена таких милых рудиментах университетской демократии, как честные выборы или примат профессионализма над партийностью.