Современная вест-индская новелла - Страница 81

— Куда мне теперь деваться, сама не знаю, — жалобно заключила девочка, глядя на них обоих.

Миссис Хармсуорт поманила ее к себе и ласково обняла.

— Не думай об этом, Мадам, — сказала она. — Мы не собираемся выгонять тебя. Переночуешь у нас, а утром посмотрим. Может быть, найдем твою маму. Согласна?

— Благослови вас бог, — неожиданно изрекла девочка с серьезностью человека, успевшего в свои десять лет узнать, как тяжела жизнь.

Вкусная еда и сон пошли ей на пользу. Утром Мадам выглядела куда лучше. Правда, лицо ее все еще казалось осунувшимся и болезненным, но выражение обреченности, так поразившее их ночью, исчезло. Легко было догадаться, как расцветет малышка, если ее будут сытно кормить и заботиться о ней. Миссис Хармсуорт заметила, что девочка довольно сообразительна. И тогда мысли ее вернулись к тому плану, который она давно обдумывала. Он заключался в следующем.

С тех пор как муж Клары купил дом в деревне и они поселились в нем, она мечтала взять маленькую девочку, которая получит стол и кров и будет помогать ей по хозяйству. Таких девочек обычно называют «воспитанницами». Правда, до сих пор ни одна ей не приглянулась. И вдруг, словно посланная небом, явилась Мадам… Конечно, Клара понимала, что ничего нельзя решить, пока она не поговорит с матерью девочки. Она ничуть не удивилась, когда утром в дом явилась эта леди.

— Доброе утро, миссис Хармсуорт, — поздоровалась она и начала без обиняков: — Осмелюсь спросить, Мадам у вас?

Несколько секунд миссис Хармсуорт не отвечала. Она рассматривала незнакомку. Перед нею стояла угрюмая босая женщина в грязном платье из грубой синей материи, в замызганной соломенной шляпе. Ей, вероятно, было не больше двадцати пяти — двадцати шести. Но в лице и фигуре ее совершенно отсутствовала та свежесть, которая обычно присуща женщинам в этом возрасте. Она похожа на зверя — первое, что пришло в голову миссис Хармсуорт, когда она наблюдала за женщиной, которая без стеснения шарила вокруг глазами, словно рассчитывая увидеть голову или ноги девочки, торчащие из какого-нибудь тайника, куда ее упрятали от родной матери.

— Вы правы, Мадам здесь, — наконец ответила миссис Хармсуорт холодно. — Вы полагаете, я пытаюсь ее спрятать?

Женщина поняла, что ее намерения разгаданы. Ее показная уверенность тотчас же улетучилась. Теперь она неловко переминалась с ноги на ногу.

— Вот еще, стану я думать, что вы прячете ее, мэм, — торопливо объяснила женщина. — Она сбежала вчера вечером. И сегодня, осмелюсь сказать, она тут. Вот и все.

— Почему она сбежала? — неумолимо допрашивала миссис Хармсуорт. Она пустила в ход все средства для достижения своей цели.

— Дети теперь неуважительные и вороватые. Вот что я скажу, миссис, — последовал выразительный ответ. — А стоит их выдрать как следует, тут же заявляют: права не имеешь.

— И в самом деле, это уж слишком. Вам должно быть самой стыдно, что вы так высекли ее. Бедный ребенок весь исполосован. Может быть, лучше уж совсем не иметь детей, если не умеешь с ними обращаться.

— Когда женщина так бедна, как я, миссис, и у нее куча детей, это ох как тяжело, — неожиданно кротко ответила мать.

— В таком случае, почему бы вам не попытаться найти кого-нибудь, кто возьмет у вас детей и станет заботиться о них?

Как бы в замешательстве женщина опустила голову, потом вдруг подняла ее и взглянула на миссис Хармсуорт.

— Послушайте, вы надумали взять мою Мадам?

Губы ее расплылись в дерзкой улыбке. Она ждала ответа на свой вопрос. Миссис Хармсуорт внимательно посмотрела на нее, желая убедиться, что женщина говорит серьезно, и быстро кивнула.

— Да, я беру ее.

Вот так Мадам и поселилась у них…

Прошли месяцы. Ни разу за все это время миссис Хармсуорт не пришлось пожалеть о том, что она решилась взять девочку. Быстрая, не по годам смышленая, Мадам скоро стала незаменимой помощницей в доме. Она научилась шить, прислуживать за столом и выполнять другую работу. Легко давались ей чтение и письмо. Хорошо одетая, сытая девочка была теперь совершенно не похожа на ту измученную, голодную Мадам, которую они нашли у себя на веранде несколько месяцев назад. Личико ее округлилось, и она снова стала похожа на ребенка.

Но и в своем теперешнем благополучии девочка не забывала мать и младших сестер и братьев. Ее вполне можно было бы понять, если бы она вообще отказалась иметь что-либо общее со своей родной матерью. Однако все получилось наоборот. Мадам часто просила разрешения пойти навестить своих, а вечерами иной раз украдкой убегала к ним, унося с собой свой несъеденный ужин.

Время шло. Предстоял ежегодный праздник в воскресной школе. Миссис Хармсуорт пообещала девочке, что она получит на праздник ботинки и новое платье, если будет учиться и вести себя так же хорошо, как до сих пор. Мадам еще никогда не носила ботинок, и она встретила эту весть с восторгом. Стать обладательницей ботинок было пределом ее мечтаний. Раз десять на день она разглядывала свои ноги, потом прижимала ручонки к груди и прыгала от переполнявшей ее радости.

Обычно спокойная и тихая, Мадам в такие минуты становилась оживленной и разговорчивой. Она клялась, что никогда не оставит свою добрую хозяйку. Она останется с нею, даже когда будет большой-большой, и девочка широко расставляла руки, чтобы показать, какой большой она будет. Миссис Хармсуорт состарится, а она, Мадам, станет заботиться о ней. И еще много разной детской чепухи говорила она миссис Хармсуорт.

Однажды вечером после визита Мадам к матери миссис Хармсуорт заметила, что девочка необычно молчалива и задумчива. На вопрос, не случилось ли чего, Мадам ответила пронзительным дискантом:

— Ничего, мэм.

— Ты уверена, Мадам? — снова спросила миссис Хармсуорт, притянув девочку к себе и ласково взяв ее за подбородок. — Она не бранила и не била тебя, а?

Какая-то боль на минуту исказила лицо ребенка.

— Нет, мэм.

— Тогда, что же случилось?

Девочка высвободилась из ее рук.

— Ничего, мэм.

Однажды вечером миссис Хармсуорт показалось, что она слышит женский голос у задней калитки. Мадам только что вернулась из своего обычного «похода милосердия», и, видимо, мать пришла вместе с ней. Миссис Хармсуорт не собиралась подслушивать, но вдруг до нее донеслись какие-то слова. Кажется, мать запугивала девочку. Миссис Хармсуорт прислушалась. Теперь ей стало ясно, почему Мадам в последний раз вернулась из дому такая расстроенная. Женщина уговаривала дочь украсть кофе, который сушился на металлической решетке, и принести ей. Пусть только Мадам попробует не согласиться — получит хорошую взбучку. Да еще мать пожалуется миссис Хармсуорт, будто девчонка давно ворует хозяйский кофе и продает.

— Она поверит мне. Не стану же я наговаривать напраслину на собственное дитя, — коварно заключила она.

Миссис Хармсуорт тихонько отошла от окна. Ее не заметили. Ну и негодяйка! Миссис Хармсуорт решила было позвать девочку, сказать ей, что все слышала и считает, что после этого Мадам не должна иметь ничего общего со своей «озверевшей» родительницей. Однако внезапная мысль удержала ее: ей захотелось проверить, не поддастся ли девочка этому мелкому шантажу. Что перевесит в ее душе — детская привязанность к матери или честность и чувство благодарности?

Временами миссис Хармсуорт замечала, что девочка украдкой внимательно следит за ней. И тогда она думала о том, как неблагодарны бывают дети! Даже свои собственные, не говоря уж о маленькой бродяжке, подобранной на улице.

Однако тут же ей становилось стыдно своих подозрений. Мадам совсем не такая. Невозможно себе представить, что она окажется испорченной и неблагодарной.

И вот вечером накануне долгожданного праздника миссис Хармсуорт сидела у себя в комнате и писала письма. Вдруг она услышала тихий оклик, донесшийся со двора.

— Мадам! Мадам!

Мадам в это время играла в столовой с котенком. Очевидно, она тоже услышала голос, потому что возня внезапно прекратилась.