Современная канадская повесть - Страница 156

Направившись к кабинке-уборной, Андре вспомнил про деньги, что взял вчера вечером из ящика комода, однако, пошарив по карманам, ничего кроме свалявшихся обрывков нитки там не обнаружил. Вынул, уныло уставился на них. К автоприцепу, где, как сказали Андре, находилась кухня, двинулся неуверенно, однако голод взял свое. Войдя, Андре увидел женщину средних лет с выпирающим из-под грязного фартука животом, она мыла за столом в миске посуду.

— Возьми себе там в печке и по-быстрому, понял? — пробурчала она. — Уж обед скоро.

Блины ссохлись и стали как подметка, колбаса подгорела, но Андре подобрал все до последней крошки. Встал, отнес Саре грязную посуду. Та, не глядя на него, уставилась в окно, вытянув шею.

— Старик явился.

— Какой старик?

— Старый Сэндон. Хозяин здешний, — она рассмеялась. — Ишь, ругается на чем свет стоит. Дождь хлещет, а эти расселись по углам, никто носа не кажет.

Андре подошел, стал у нее за спиной, посмотрел, куда глядела Сара. Посреди двора стоял высокий старик в замызганном костюмишке. Весь какой-то серый: серый костюмчик, землисто-серое лицо, сизо-серая щетина на подбородке. Губы на желчном лице беспрестанно шевелились.

— Точно, ругается. Ты погляди! — восторгалась Сара.

Сэндон двинулся в сторону кухни.

— Ой! Идет кофе пить, сейчас меня так расчехвостит… — Она отпрянула от окна, обернулась к Андре, выпучив глаза от страха. — Господи! Куда ж мне тебя девать?

— Зачем девать?

— Сэндон велит гнать всяких проходимцев. Если узнает, что Красномордый тебя привез, мигом его турнет. — Сара вырвала тарелку и нож с вилкой из рук Андре, кинула в миску с водой. — Садись. Ты, значит, зашел минут пять назад, понял? — Она зачерпнула чашкой кофе из кастрюльки на плите и поставила перед Андре, выговаривая певуче:

— Пожалте, мистер Сэндон! Кофе с пылу с жару.

Сэндон вошел в кухню, остановился, держась одной рукой за дверь, другой в это время красноречиво размахивая в такт своим словам:

— Нет, ты посмотри, как хлещет, а? Прямо жуть! Льет так, словно с весны и до холодов будет шпарить не переставая. Ну как теперь, в эдакую погоду? Ей-богу, не знаю! Вот, помнится, в двадцать седьмом… — он запнулся, заметив Андре.

— Тут паренек работу ищет, — вставила Сара. — Я знаю, что вот-вот вы должны подойти, решила, дам ему кофе, пусть подождет.

Какую еще работу? Кто ее, черт побери, просил?.. Хотя… почему бы нет? Вот именно! К дьяволу Долли, к дьяволу институт.

— Работу, говоришь? — Сэндон, сжав губы и прищурившись, оглядел Андре с головы до ног. — У нас работы нет, правда… изгородь проволочную ты тянул когда?

— Было дело, парню одному помогал, дня два тянули.

— Я тут от города к западу участочек прикупил. Хочу для внуков парой лошадок обзавестись. Дейва от работы освобожу, поедешь с ним, участок огородите. Если тебе и впрямь работа нужна.

Колючая проволока… вот еще не хватало! Но денег, ни шиша, куда деваться…

— Жить-то у вас тут можно?

— Живи. За постой вычту из получки. Утром свезу вас двоих на участок, к вечеру обратно.

Сэндон ушел, и только тогда Андре стукнуло в голову, что позабыл спросить, сколько тот заплатит.

Назавтра к середине дня, после бесконечного бурения ям для столбов и вытаскивания оттуда тяжеленного, облепленного землей бура, натруженные спину и плечи сводило. Напарник Андре, Дейв, молодой, сильный, неразговорчивый парень, сам, как тот столб, что один за одним вгонял в землю, длинный и крепкий, работал, не давая продыху ни себе, ни Андре. Когда наконец в полдень Дейв провозгласил перекур, Андре плюхнулся наземь в тени под елкой, озабоченно осматривая мозоли на ладонях.

— Ух, чтоб тебя, выдохся! Уж не помню, когда так вкалывал… — Он поднял глаза на Дейва. Тот ухмылялся.

Да никогда я так сроду не вкалывал! Руками по крайней мере. Ишь, сукин сын, думает, я слабак. Попробовал бы, как я, в институте над задачками попотеть. Тогда б небось иначе заговорил… Черт, что же я наделал-то? Дурак паршивый! Может, взять да сказать старику Сэндону, чтоб отпустил, и — в Эдмонтон. Улажу с Долли, на занятия завтра пойду.

Сказать или не сказать? Опять ведь придется жить, как в застенке… при Долли… при ее поганом телевизоре… Нет уж, пусть лучше все руки в кровь собью.

Андре умял солидный ростбиф с хлебом, запил кофе из термоса, потом вытянулся на солнышке, стремясь расслабить напряженные мышцы. В болотце по соседству раскатисто заливались лягушки. Солнце приятно грело, ветерок нежно обвевал лицо… Андре проснулся от того, что Дейв довольно бесцеремонно тыкал его носком сапога.

— Эй, как тебя, Текумсе[94], вставать пора!

— Меня Андре зовут.

— Да ну? А я гляжу — захромал с непривычки, ну, думаю, из вождей небось.

Сукин сын! Ничего, я тебе покажу; а на мозоли плевать!

К шести вечера Андре едва держался на ногах от усталости. Ладони саднили и кровоточили, спину ломило так, что не было мочи тянуть бур из ямы.

— Ну что, сейчас мотать будешь или все же сначала отужинаешь с ребятами? — спросил Дейв, собирая инструмент, пока они оба поджидали Сэндона.

— Да катись ты, пошел к черту!

— Если остаться надумаешь, поройся-ка в мусоре, откопай жестянку покрупней, вместо ночного горшка, — сказал Дейв уже гораздо добродушнее. — После… туда руки прямо и сунь, загрубеют. Ей-богу! Самый быстрый способ, мозоли мигом затягивает.

— Иди ты… — смешком отозвался Андре. — Ну, если, говоришь, мигом…

Первый день возни с проволочной изгородью оказался мукой, второй — того хуже. Однако к третьему дню ладони Андре начали грубеть. В тот же день вечером, поужинав, он взял большую жестянку, пошел поглубже в лес, с глаз долой, сел, прислонившись спиной к стволу тополя. Пара голубых птиц перелетала взад-вперед через небольшую полянку.

Как Габи, такого же цвета. Эх, смышленый попугайчик был! А Долли, вот мерзавка… Если… если Габи вот так шейку свернула, что ж она… с ребеночком-то может сотворить?

Изгородь была поставлена, вечером приехал Сэндон, принял работу и сказал:

— Слушай, Андре, тут от меня парень сегодня ушел. Говорит, у него от лопаты в руках чесотка. Не хочешь попробовать?

— Ну что ж. Это можно.

Работа была такая: в ров, метра два с лишком глубиной, опускать на тросе, одну за другой, секции канализационной трубы, а внизу трубоукладчик принимал и монтировал секции вместе. После мытарства с колючей проволокой эта работа показалась Андре сплошным отдыхом.

К вечеру зарядил дождь. Красномордый, который был у них десятником, объявил конец работы. Андре потянулся было за остальными, двинувшимися толпой к автоприцепу, как вдруг Красномордый отозвал Андре сгрести в кучу разбросанные по земле трубы, чтоб завтра бульдозеру было где разворачиваться, когда станет засыпать рвы. Пока Андре сгребал трубы в одно место, Красномордый подошел к самому краю рва и уставился вниз.

— Что-то мне земля тут не нравится, — проворчал он себе под нос. — Если ночью дождь сильней припустит… — Красномордый повернулся к Андре. — Подсоби-ка. Надо б подпорку отсюда выбить и вбить вон туда, поближе к бульдозеру. — Шагнул на распорку между досками, спустился в ров. Взглянул снизу на Андре, скомандовал: — Подними вон ту доску, выбей распорку и дай мне.

Андре сделал, как ему велели. Красномордый передвинул верхний конец доски, потянулся поднять нижний, и в этот момент с того боку, где только что была прилажена доска, обрушилась земля, засыпав Красномордого по колено. Он не мог пошевельнуться. Глядел снизу вверх на Андре, его обычно красное лицо вмиг побелело ка «полотно.

— Помоги, ради бога!

Кинув тяжелую распорку, Андре спустился по стенке в ров. Работая лопатой, отбрасывая землю от засыпанных ног Красномордого, он почти не думал об опасности.

Потом обхватил Красномордого рукой, с силой выдернул из земли.

— Давай туда, между распорками! Скорей! — выдохнул Красномордый.