Современная история Красной Шапочки (СИ) - Страница 5

Принца бросило в жар от этой мысли. «Спать с девушкой-лесбиянкой… Её матушка выжила из ума к старости! Но как же это интригует. И будоражит воображение».

Он быстро допил молоко и с громким стуком поставил чашку на стол.

— Я согласен.

*

Ангел по своему обыкновению повесил чёрную шапку на спинку кровати, полностью разделся и лёг в постель. Горячее тело упрямо не хотело засыпать, снова и снова вспоминая фурор в баре и – с ещё большим жаром – эпизод на полу за стойкой.

— Златовлас, значит… какая прелесть, — бездумно шептал Чёрный Берет, разметав тёмные волосы по подушке, — твоё детское лицо меня околдовало. И твои пухленькие приоткрытые розовые губы. Никуда от меня теперь не денешься. Зеленоглазая мечта, маленький принц… Я ждать «вашей милости» не буду. Я определённо тебя пленил, и из плена ты уже не вырвешься…

— Голубая Шапочка! — Катрина постучала и робко заглянула в комнату. — Ты спишь?

— Уже нет. А что такое?

— У нас благородный гость – его высочество принц Златовлас пожаловал. Ты не могла бы…

========== Глава 5 ==========

| Часть 1 |

V

Бугорок, лежавший под одеялом в форме буквы S, не подавал признаков жизни. Бросая на него осторожные взгляды (и любопытные – на чёрную шапку), Ксавьер медленно стянул с себя рубашку, браслеты, потом штаны (традиционно, вместе с бельём) и носки, расправил волосы – они обернули его как плащом – и подошёл к кровати.

«Какой матрас, какое одеяло… В топку! Я пересплю с тобой, загадочная девушка в чёрной шапке, которую все зовут голубой. Чего бы мне этого ни стоило…»

— Голубая Шапочка, мне можно заползти к вам в постель? — очень смущённо спросил он.

Из-под одеяла высунулась рука и пригласительным жестом погладила подушку. Златовлас лёг в кровать. Одеяло накрыло его с головой, и в горячей, хорошо осязаемой тьме, наполненной чьим-то вожделением, он потрясённо услышал низкий завораживающий голос:

— Прелесть моя, ты пришёл… А я, должно быть, брежу.

— Ты?! — Ксавьер попал в знакомые жаркие объятья и вынужден был признать, что не слишком-то и хочет вырываться. — Но как?

— Я Голубая Шапочка. Девочка для мамы, бабушки и детей, которые читают сказки. Но для друзей я Чёрный Берет, вокалист «Повелителя Проклятых». А для тебя я – Ангел.

— Тогда я, черт… я принц Ксавьер. Кси, — Златовлас ощутил, как бессовестные блудливые руки Ангела, не теряя времени, поглаживают его сжавшиеся бедра. — Зачем ты это делаешь?

— Затем, что я хочу тебя. Я уже говорил.

— Ты хотел с…

— Я солгал. Я не знал, как сказать правду, она неприглядна для большинства, я маскировал её как мог. Я хочу только тебя. Никаких дриад, никаких женщин. Я гей.

— Да, хорошо, понятно… только, боюсь… — он запнулся, — с восходом солнца тебе уже не захочется меня.

— Оу, я понял! Ты отказался в баре, потому что высокая мораль не позволяет тебе быть случайной подстилкой на одну ночь. Ну так я объясняю, — Чёрный Берет присосался к его шее, лизнул за ухом, услышал рваный вздох и сам перевёл дыхание, — за первой ночью будет вторая, за второй – третья. Потом четвёртая и десятая, до бесконечности. Я хочу тебя днём и ночью. Потому что ты украл у меня что-то важное. И теперь я не могу с тобой расстаться.

— М-м… о боже… ну я вроде не крал у тебя шапку, — Ксавьер застонал, сам не зная почему, когда губы Ангела обхватили его левый сосок, — тьфу, бллин, я не это хотел сказать… А, вот. Разве такое возможно? Это что, сказка?!

— Молчи, — Чёрный Берет быстро положил его на живот, лёг сверху, не дав опомниться, и крепко обвил за талию. — Ну или протестуй, если не хочешь этого. Тогда мы мирно ляжем рядышком и уснём.

— Ты сам-то веришь, что «мирно» ляжешь и уснёшь? Голый сумасброд. Я хочу тебя… довольно сильно, — неожиданно для самого себя вымолвил Кси. — Меня уже лихорадит от мысли о… от мысли о том, что ты сейчас, возможно, овладеешь мной. Такие будоражащие волны пробегают, к низу живота. Но ты должен знать, что… ох…

Он вскрикнул: Ангел, не дожидаясь продолжения, с силой навалился на него и прижал к постели, пытаясь войти. Его член был скользким от смазки (видимо, заранее подготовленным для невинного ночного онанизма), но длинным и слишком большим для нечаянного первого опыта. Ксавьер содрогнулся от нестерпимой боли, из глаз брызнули слёзы… В его нежный нетронутый анус не смогла войти даже головка члена, притёрлась близко к краю, надавливая и разрывая кольцо слишком узких мышц. Он снова вскрикнул, пытаясь сбросить с себя тяжёлое тело, но Ангел держал его слишком крепко и умело… как профессиональный и очень опытный насильник. От этой ужасной мысли принцу стало в одночасье дурно, до тошноты. Он подавил рвущийся всхлип и зажмурился, приготовившись к худшему.

Однако низкий завораживающий голос что-то недовольно проворчал в его шею, по тонкому дрожащему телу вниз поползла нетерпеливая рука, убравшая «орудие для пыток», а в сжимающееся от ужаса отверстие вонзился палец, шершавый, неприятный, но терпимый. Ксавьер перевёл дыхание, собираясь что-то сказать, возмутиться, наконец, и позвать на помощь, но Чёрный Берет опередил его:

— Тихо. Ни слова. Ты уже в игре. Если ты и дальше будешь отмороженным знатным недотрогой, будет очень больно. Но если раскроешься, я сделаю тебе хорошо и даже сладко. Я обещаю.

Златовлас закусил губу. Раскрыться? Как… Он шевельнул онемевшими ногами, но расслабиться не получилось. Его крепенькая напряжённая попа лишь сдвинулась подальше от твёрдого пениса, внушавшего такой страх. Губы Ангела где-то очень далеко и высоко процедили грязные ругательства, потом оказались на белой выгнутой спине принца, а потом и…

— Господи, — выдохнул Ксавьер измученно, когда в его анус вошёл на этот раз длинный язык («У этого дрянного извращенца что, всё такое длинное?!»), вошёл намного увереннее и дальше пальцев, вылизал и увлажнил его трепещущую плоть изнутри. Возился долго и со вкусом. Принц даже успел привыкнуть к странным мокрым ощущениям и смириться с неизбежностью. А потом… он уже ни о чём не успел подумать. Член его насильника, уже не казавшийся таким огромным, жутким и толстым, прижался к раскрытому входу, потёрся… мягко, в какой-то варварской нежности. Кси подавил волну ироничных мыслей и истерики. Свой первый секс с кем-то (точно не с мужчиной) он представлял немного по-другому. — Может, ты меня хоть обнимешь?..

И вскрикнул жалобнее прежнего, едва договорив. Что… что?! Ангел просто резко толкнулся вперёд и насадил его на член. Но гордость… боль… снова гордость. Несмотря на солёные ручьи обиды и оскорблённых чувств из его королевских глаз, больше ни одного крика не сорвалось с его уст, королевская гордость взяла верх. Любовник жадно, грубо и как-то особенно хищно стиснул его в объятьях, вонзившись так глубоко, что гадкая ноющая боль неожиданно притупилась. Или ему только показалось… Ангел застыл, в полной тишине его прохладная ладонь проползла по судорожно сведённому животу принца и скромно обвила под одеялом его мужское достоинство. Погладила и сжала. Ещё и ещё, скользя вверх… а потом и вниз. Щеки Кси стремительно залила краска, он ощутил, как высыхают на них мокрые дорожки, а ещё… его соблазнитель осторожно двинулся, что-то приятно задевая внутри, запах его потной кожи сейчас почему-то заставил затрепетать. Мальчик подался назад, утопая в смешанных своих золотистых и его тёмных волосах, его тело предавало его… наливалось жаром крови и нетерпением… и непонятным голодом. Энджи будто в забытьи водил горячим языком по его ключицам, по натянутой струной яремной вене, продолжал ласкать одной рукой твёрдый, как камень, член красивого потомка королей… а потом услышал охрипший сорванный голос:

— Давай. Не такой уж я и гордый знатный недотрога.

Всё, что последовало далее, заставило Ксавьера забыть не только о гордости, но и о молчании, в водовороте сладкого необузданного распутства, в которое его погрузила с головой похоть, гормоны и юная дурость Чёрного Берета.

*