Современная история Красной Шапочки (СИ) - Страница 23

Если до утра ты не хакнешь калькулятор и не вытащишь меня из белого лимузина, катящегося в церковь, Петрус добудет мне мышьяк, и я не достанусь никому.

Твой бледный как мел,

А.

P.S. Не Тарья, а Трдат (Дарий) I Кхмерский, царь древней Персии. В ужасе я проорал один-единственный вертевшийся на языке вопрос – кто он. И, зачерпнув полные носовые пазухи эликсира правды, он ответил.

Прошу, если надежды на взлом нет – спасайся сам, наплюй на всё остальное, забудь обо мне, я приготовился к смерти».

========== Глава 15 ==========

| Часть 3 |

XV

— Дэз, пожар, горим, что делать, до рассвета пара часов, у меня котелок стартовал ракетой в воздух и взорвался, а этот долбаный калькулятор не поддаётся никаким манипуляциям! — Ксавьер сжал трещащую голову, ломая напомаженные локоны. Пальцы у него тоже болели – от бесконечных нажиманий на клавиши во всевозможных комбинациях и царапанья ногтями бесполезной колонны, но об этом можно было и промолчать. Джинн реял рядышком красноватым безногим облаком, что как бы намекало: к побегу он категорически не способен. Общались они тихим шёпотом, наловчившись делать правильные паузы, которые заполнял ритмичный храп спящего неподалёку грузного тела.

— Предположим, Трдат обманул нас с базовой системой взлома. Если он не баба, то и мыслить должен не как баба, а умно, дальновидно и рационально. Ты пытался подобрать код. Но если кода как такового нет? Если разгадка не внутри калькулятора, а вовне?

— На передней панели только дисплей и кнопки. Для того чтобы осмотреть заднюю крышку, я должен калькулятор перевернуть, то есть оторвать от колонны. И тогда нам самим… крышка.

— Судя по не самому хитрому механизму, калькулятор своим весом просто давит на центральную подвижную часть. Если следовать элементарной логике, то тебе нужно снять мой «дом» с колонны одной рукой, а другую – быстро прижать на то же зловредное место.

— Насколько быстро?

— Так быстро, чтобы не разбудить пронзительную сигнализацию. Успеть.

— И, по-твоему, у меня получится?

— Как будто у нас есть выбор… Энджи умрёт, не доехав до церкви.

— Или умру я.

— Я правильно понял? Ты не готов отдать за него свою жизнь?

Они немножко посверлили друг друга злыми сосредоточенными взглядами. Победил в игру «гляделки», очевидно, Дэз, потому что Златовлас прошипел: «Да пропади оно всё пропадом!» — и смахнул калькулятор на пол, а сам оперативно уселся попой на колонну. Поёрзал, устроившись удобнее. Прислушался – ничего, только мирный храп, да челюсть Джинна отвисла с лёгким скрипом.

— Не поднимешь? — вопросил он с лёгким лукавством. Дэз, морально не подготовленный к ничьей смертоубийственной прыти, продолжил ещё минутку висеть, разинув рот. Так, не подбирая челюсти, калькулятор ему и подал. Принц перевернул заветную вещицу и чуть не разревелся от досады. На крышке не значилось огорчительно ничего: ни штрих-кодов, ни номера технической спецификации, ни дополнительных разъясняющих надписей. Лишь красовалось лого производителя – разноцветное полосатое яблоко с одним листиком, да и то бракованное – надкушенное сбоку справа.

— Отправлю Ангелу прощальное письмо, — помертвев до позеленения кончиков волос, доложил Джинн.

— Нет. Ещё чуть обожди. Должна быть разгадка, должна быть, должна…

Рассматривая в сотый раз щедро размалёванное к гей-параду яблоко, Ксавьер неожиданно ойкнул (чуть громче, чем следовало), вознаграждённый за железное упрямство озарением. Лихорадочно послюнявил палец и потёр на дешёвом пластике отсутствующую часть яблока. После ряда энергичных или даже нервозных движений искусственно нанесённая грязь стёрлась, и фруктовое лого было восстановлено – цельное, гордое, китайское. А Джинн прекратил подлетать к потолку непривязанным воздушным шариком и твёрдо встал заново выросшими ногами на пол. Ткнул в сторону скрипящей постели, сгоняя с лица обрадовавшегося было принца всю краску, и произнёс дрогнувшим голосом:

— Кто-то сейчас проснётся. Загадайте поскорее какое-нибудь желание, мой новый властелин.

*

Ангел очнулся от забытья, лишь отдалённо похожего на сон, из-за приступа изжоги, до кучи – с непреодолимой слабостью в ногах. Шесть утра, какая пакость. Но обезумевший от боли и страха мозг всё равно не сдастся Морфею. Снаружи шумно, гадко, мерзко… так же, как у него сейчас внутри. Где-то по ту сторону реки вызванивали незатейливую, но настырную мелодию колокола; далеко внизу, у подножия дворца, дрались молочник с пекарем за место на парковке для крытых повозок; придворный шут опаздывал и во всю прыть вывернутых рахитом ног ковылял по лестнице, на ходу облачаясь в криво скроенный кафтан с бубенцами; кузнец лениво наполировывал парадный меч и щит её (или его) величества; а на заднем дворе уже чистили и наряжали кавалькаду лошадей, которые торжественно потянут немаленькую карету новобрачных.

Несчастный жених выдавил некий звук, легко принятый за стон отчаяния, и скатился в коконе одеяла с широкого спального ложа на пол – прямехонько к серым лапкам, обутым в красные сафьяновые сапожки.

- С недобрым утром. Как ты знаешь из последних газет и от глашатаев, правительница, царствовавшая в Дримленде семь лет, не вдруг стала вчера правителем. Вся письменная документация по деликатным гендерным вопросам была срочно подделана в канцелярии, а старая, хранившаяся в библиотечных архивах, сгрызена нашими врагами – крысами. Грустно, но народ за одну ночь убедили, что «ее» никогда и не было. А потому – твой свадебный костюм сожгли, но новое платье невесты готово. Выдра Вонг разграбила остатки казны, содрав за работу в десять раз дороже, но прислала заказ в срок: расшитый жемчугом лиф-корсет, двойная шнуровка, четыре потайные молнии и пятая – для потайного кармана, шелковый подъюбник и, собственно, бесчисленные юбки из розовой и серебряной органзы. Смотрится отпадно, в точности, как было нарисовано в каталоге «Весна-Лето 1647», я уже переворошил всю коробку. Эндж, ну хоть одним глазком взгляни.

— Мышьяк-то принёс? — из-под одеяла выпросталась густо покрытая капиллярами, явно хворающая ладонь. — Петрус!

— Есть и мышьяк, но погоди травиться. Вдруг всё не так плохо? А если плохо – подаришь Дарию незабываемые мучения и порицание общественности, приняв яд у самого алтаря при сотне свидетелей.

— Сюда давай. А там, может, и на примерку соглашусь.

Мышиный король свистнул. Три прислужника в крошечных лакейских ливреях тотчас выскочили из неприметной дыры в кирпичной кладке башни, на хвостах волоча зелёную аптекарскую бутылочку, заткнутую пробкой. Голубовато-белая ладонь бойко выхватила у них подарочек и спряталась обратно в кокон.

— Напоминаю, смертельная доза – в одном глотке. Ну теперь хоть в платье влезешь? Туфель на выбор десять пар, тут уж твой тиран-трансвестит расстарался. Разведка из центральной части дворца доложила, за тобой зайдут через сорок пять минут.

— А он сам… за мной явится? — кокон наконец раскрылся, Эндж с хрустом потянулся, расправляя спину и все конечности. А Петрус невольно заслонил себе охреневшую мордочку.

Все эти дни плена он знал своего нового друга в основном по хриплому чарующему голосу. В день неудачной попытки самоубийства Чёрный Берет сидел по горло в ванне с лицом, закрытым спутанными волосами, в другие дни – закутавшись до кончика носа в это же самое спасительное одеяло. И вдруг – откровение в белых трусах. Бывший фронтмен «Повелителя Проклятых» страшно исхудал, отказываясь принимать пищу от тюремщиков (вовсе не из вредности и бунтарства, а потому что потерял всякий аппетит), а воду пил только ту, что приносили мыши. И всё равно… его врождённая порочная красота и изысканная, отнюдь не плебейская бледность произвели на Петруса дикое неизгладимое впечатление. Нечаянно опорожнившись в заблаговременно надетый памперс (и подтвердив тем самым диагноз, упомянутый Ксавьером в переписке), он кашлянул – в точности как все, кто не знал, куда деваться от бесконечно длинных обнажённых ног и торса Ангела – и вспомнил, что конкретно собирался ответить на поставленный чёрт знает сколько минут назад вопрос.