Современная история Красной Шапочки (СИ) - Страница 20

| Часть 3 |

XIV

— Вы помирились? — сиплым шёпотом поинтересовался Дэз. Они поднимались гуськом, Ксавьер – впереди, постоянно отряхиваясь и одёргивая рукава костюма, Энджи – посередине, с виду улыбчивый и самодовольный, а на самом деле с убитыми и ампутированными нервами, ну и Джинн замыкал шествие с былинным покерфэйсом: кусать локти или грызть пальцы у него особых причин до сих пор не наметилось.

— Да хрен его знает. Он обозвал меня «сексуальным животным», вытолкнул головой вперёд из кареты, вывалился сам, и вот мы идём по вычурной лестнице в тронный зал его предков на встречу с неизвестностью. Что это значит, как считаешь?

— Ничего, что я рядом и слышу вас? — пробурчал Златовлас. — Ангел, мы выясним отношения позже и наедине. При условии, что я не откушу тебе голову.

— Ну, ты не похож на самку богомола, — задумчиво протянул Чёрный Берет, зазевался на очередном шаге и споткнулся о неправильный сгиб ковровой дорожки. — Чёрт, больно, мой мизинчик!

— Осторожнее, твои княжеские танки-говнодавы сшиты в единственном экземпляре, — Дэз придержал его сзади, уберёг от падения. Ксавьер, обернувшийся в этот же самый скользкий момент, заметил огромные руки Джинна заботливо покоящимися на бёдрах и заднице Ангела. Заметил и подумал что-то явно нехорошее, потому что стал одного цвета с ковром и остановился, не донеся одну королевскую ногу до последней ступеньки.

— Да ты уже давно!.. — сорвалось с его затрясшихся губ.

— Что? — встревожился Эндж, сразу теряя видимость самодовольства. Но Принц заглох, будучи физически неспособным продолжить свою мысль.

Во дворце, подозрительно тихом и безлюдном, где по странному стечению обстоятельств им не встретилось ни стражников, ни прислуги, ни холуев-придворных, приключилось кое-что совсем бредовое – поднялся ветер. Высокие двери тронного зала с треском распахнулись, фактически выдавленные изнутри, как под ударом безумного тарана, Ксавьера, не успевшего и пикнуть, втянуло туда этим ложным сквозняком. Затем поймало и всосало Чёрного Берета, но тот успел хоть грязно выматериться и помахать руками. Отбивался громко, тщетно, но с честью.

Финальной жертвой вихря, завершающей победный хет-трик, должен был стать Джинн. И не стал: он устоял на месте. Очевидное решение не подчиниться воинствующей воздушной силе обернулось для него фатально.

— Последний! Последний! — ликующе взревел чей-то громоподобный голос, выключил свой мерзкий «пылесос» (то есть настырный ветер умер в штиль), но прежде – захлопнул двери обратно. И когда между створками оставалась вроде бы безобидная узкая щель, в неё просочился тёмно-синий дым, заполнил всю круглую приёмную площадку у лестницы, окутал стоящие там резные стулья на кривых ножках, сожрал конец зелёной ковровой дорожки, поплыл вниз, стелясь разреженными краями по ступеням…

— Тарья, — прошептал Дэз обречённо. Обнялся с перилами, едва видимыми из-за всё более пухнущей и густеющей туманной завесы. Зрачки древнего демона расширились настолько, что сделали глаза из серых чёрными. Постичь до мякотки случившийся кирдык было уже несложно, а вот предугадать его заранее, чтоб защититься… — Завет родителей в пятнадцать лет – обман. Ловушка… Расставила силки для одной птички. А попалось… три…

Туман забился ему в рот, глаза и уши, задушил еле шепчущий голос. Заставил упасть, но без единого звука – в мягкую ватную массу… облепил и поглотил всю двухметровую фигуру. Через минуту с визитёрами было покончено: ковровая зелень исчезла, ступени сияли чистым белым мрамором. Казалось, ни одна нога никогда не ходила по ним.

*

«27 мая 1647 года от рождества

Дхармы и Йоги

010049 Зловонные Темницы

Лос Парадиз, Дримленд

Дорогой Ангел,

не знаю, что стряслось с нами по дороге в тронный зал, всё поплыло перед моими глазами, я отключился и попал в ад. Но, едва вернувшись оттуда, я узнал, что ты жив и томишься в плену у Тарьи: о твоей скорой свадьбе с этой мегерой трубят изо всех дыр. Ну, не буду о грустном, пишу о насущном.

Есть две новости, плохая и хорошая, с какой начать? Знаю, знаю, дурацкая шутка, но вдруг ты улыбнулся? Закатил глаза, мечтая меня укусить? Всё, начну с плохой: я заперт в темнице, тут нет окон, пахнет мочой, фигово кормят (наверное, оттого моча так воняет, да?), меня кусают блохи, и простыни на нарах не меняли со дня взятия Бастилии. Но вот, когда ты уже нецензурно выругался, настал черёд и хорошей новости: я познакомился со своими родителями.

Маменька живёт в камере слева, а папенька – напротив. Они бодрятся и ворчат на меня, мамина талия без корсета больше не похожа на песочные часы, зато папа похудел и выглядит лучше прежнего. Я признался им, кто я, а если б нет – папа всё равно увидел, что я писаю стоя. Сначала они удивились, а потом расстроились – потому что портные при дворе всю жизнь учились шить платья, а не брюки.

Я рассказал им о Дезерэтте и еле умолчал об интрижке с тобой. Несмотря на ужасные условия содержания и риск гнить тут всю оставшуюся жизнь, они уже строят планы на мою женитьбу. Если б не разные камеры – подрались бы из-за принцесс. Маменька хочет отдать за меня Октавию III Лягушатную, а папенька – Анну-Лизу Чухонскую. А я хочу куриных крылышек. И стакан томатного сока.

Мне разрешили написать тебе письмо, потому что тюремщик – старый гей и ему нравятся дистрофичные блондины. Ещё он не умеет читать, поэтому если у тебя есть рецепт изготовления героина в кустарных условиях из собственной мочи (ну куда-то ведь её надо деть, чтоб не воняла!) и половинки сырой картофелины – пиши, я жду с нетерпением, чтобы накачать наркотой этого томно пердящего надзирателя и стащить у него всю связку ключей.

Твой принц-оборотень,

с утра ещё звался Кси»

––––––––––––––––––––––––––––—

«28 мая 1647 года от рождества…

кого ты там назвал?

010008 Секретный Б.С.В.

Лос Парадиз, Дримленд

Кси, моя безбашенная детка,

халупа, построенная твоими предками, такая огромная, что меня в ней запрятали без надежды найти. То есть так думают мои тюремщики. Попался, да? Во дворце два этажа, высокий чердак, трёхскатная крыша, сплошь обосранная белыми голубями, и две башни. Ты, судя по всему, коротаешь вторую недельку в подвальных застенках, а меня держат на самом верху в восточной башне. Исходя из того, что коварство женщин довольно легко программируемо, а пространство для пыток – ограничено, я сразу предположил, что Джинни томится в западной башне. И ошибся. Хорошо, что не побился об этом об заклад на сто дримлендских баксов, охранцы при мне сносные, но платят им мало, скабрезная Тарья тут всех держит в чёрном теле. Кроме меня.

«Кроме меня», — прочёл ты, скрипнул зубами и понял, как всё плохо. Так хотелось бы не писать об этом, о ней, обо мне… да и вообще накатать тебе стандартное любовное письмо и пореветь в пуховую подушку. И всё же сопли собрал в кулак. К делу.

Героин из мочи добыть не удастся, если только ты не объелся до одури опиумным маком, а он в подземельях навряд ли растёт. Но и тогда я смог бы получить из тебя только морфин, хладный труп и засохшую лужу крови. Поскольку я собрался сам лечь трупом между тобой и смертью, то схема явно нерабочая. Тебе ещё не надоели мои пространные нервные шутки?

Как доложила мышиная разведка, Дезерэтта нет ни в башне, ни в подвале, ни на крыше с больными ожирением голубями, потому что фея Кхмерская засунула его, как и всех Джиннов, в небольшой твёрдый предмет. Кофейника у неё под рукой не нашлось, зато по нелепой случайности подвернулся яблочный калькулятор. Она хвастала мне, что, даже попав в руки недругов, Джинн из калькулятора не станет служить другим хозяевам, пока на экране вычислительного агрегата не будет решена какая-то ядерная задачка. Или дифференциальное уравнение. Я сам не понял, что там за матан, ясно одно – калькулятор нужно взломать. И тут я снова вспоминаю о хакере из своей музыкальной банды. Жаль, что Ману нельзя вызвать сюда из княжества или хотя бы оплатить консультацию по телефону. Ты бы смог справиться с взбесившейся счётной машинкой? Яблоко на крышке надкушено, явный товарный брак, но у нас выбора нет. Завладев Джинном и загадав три сумасбродных желания, ты решишь все наши проблемы. Ну, кроме погодных.