Современная французская новелла - Страница 14

— Беатриса, ты, конечно, поужинаешь с нами? — спросила Жанна. И тут неожиданно вмешался молчаливый гигант.

— И этот господин тоже, — сказал он.

Приглашение это прозвучало настолько неожиданно, что Венсану почудилось в нем даже нечто похожее на угрозу. Казалось, этот человек не способен ни на какие тонкости. Скорее всего, он пригласил Венсана потому только, что тот попался ему на глаза, да к тому же еще оказался родственником их друзей.

Их ждал незатейливый ужин в прилично обставленной столовой. Говорила почти одна только Беатриса. Она рассказала о том, как их семья перебиралась на новое место, об учебе обоих своих братьев. Мерьо сидел между Жанной и Беатрисой, словно принц, но не глядел ни на ту, ни на другую. И в кино они сели точно так же. Мерьо не знал, что и думать. Когда он прощался с хозяевами дома и благодарил их, господин Софор бросил ему: «Мы с вами еще увидимся». Мерьо задавался вопросом, не окажется ли он вскоре в плену у обстоятельств. Беатриса явно не понимала, что тут может возникнуть какое-либо осложнение. Жанна, со своей стороны, не ждала от этой встречи, по-видимому, ничего необыкновенного. И фильм оказался самым обыкновенным.

После кино Мерьо и Беатриса проводили Жанну до магазина, потом Беатриса умчалась на своей машине, а Мерьо пошел к своей, стоявшей на площади. На следующий день он записался в туристскую поездку по Италии, организованную реймской транспортной конторой. Однако он решил сообщить Жанне о своем предстоящем отъезде.

Жанна осталась для него, как говорится, просто знакомой. Случайный ужин в кругу семьи и посещение кинотеатра были событиями настолько обыденными, что не могли закрепить ничего, даже обычную дружбу. Разве что покупка персиков и абрикосов еще придавала какой-то смысл их отношениям, но и это было весьма зыбко. Наверное, их больше связывала пролегавшая между ними пустота, которую они ощущали оба. Могла ли она догадываться, какой он увидел ее в тот неповторимый день? Очевидно, она чувствовала, что отношения их не похожи ни на любовь, ни на дружбу, и поэтому говорила с ним тоном, исключающим всякую фамильярность.

— Я не прошу вас посылать мне открытки, — сказала Жанна.

— А я никогда их не пишу, — ответил он. — Утомительное занятие.

— Желаю вам удачно съездить во Флоренцию и в другие города.

— Возможно, я и не буду во Флоренции.

Он действительно не поехал во Флоренцию. Когда автобус доставил туристов в Милан, он отделился от своей группы, долго бродил по улицам, а потом пошел на вокзал. И купил билет до Эгли.

Хотелось ли ему вернуться в Верзье и увидеть Жанну? Вполне возможно, но в Реймсе он сошел с поезда, купил себе рюкзак взамен чемодана и пешком отправился на север. Короткими переходами он дошел до Шарлевилля, затем добрался до Бельгии и, наконец, попал в Голландию. Спал он в придорожных канавах. Погода стояла неплохая. Единственная трудность заключалась в том, что у него почти не было денег, но это его не волновало. Он почти умирал с голоду, но ни разу не подумал о возвращении в Эгли.

Ему даже хотелось умереть с голоду. Однажды в Ронсе какой-то торговец, поглядев на осунувшееся лицо Венсана, дал ему пакетик с грушами, который спас его от голодного обморока. Ему приходилось рассчитывать каждое су, каждый кусок хлеба. Но он с жадностью осматривал города, по которым проходил.

Природа интересовала его куда меньше. Правда, краски Северного моря потрясли его, а луга чудесным образом смягчали летний зной, но Венсан возненавидел все, что было хоть сколько-нибудь красивым. Его привлекали только маловыразительные предметы и пейзажи. Он долго рассматривал банановую кожуру, плававшую на поверхности канала в Дельфте. Когда начинали чистить эти каналы, здесь можно было найти все что угодно, вплоть до старого велосипеда. Порой в воде отражался сиреневый небосвод, такой же зыбкий, как вода; он мог бы показаться искусственным, и все же был нестерпимо реален. За изломом антверпенского небоскреба разлохмаченное облако дробило солнечные лучи, придавая им редкостную чистоту.

Наконец Венсан вернулся в Эгли. Ему особенно понравилось молчание, сохранявшееся на протяжении всего путешествия между ним и этой девушкой, чье имя он хотел бы забыть, равно как и место, где она жила. Ему казалось, что именно с того момента, как воцарилось это молчание, они и начали по-настоящему разговаривать. Иногда он называл ей деревню, по которой проходил. Почему-то ему пришло в голову, что она тоже путешествовала — ненадолго съездила в Динан и что она тоже сообщала ему, где находится в данную минуту… Он вернулся на работу и совсем перестал появляться в Верзье.

Не прошло и недели после его возвращения, как однажды, в воскресенье, к ним пожаловало семейство Беатрисы. После того как все попробовали печенья с неизбежным кофе, кузина увела Венсана во двор.

— Позавчера я виделась с Жанной, — сказала она. — Она не желает говорить о тебе, и ты, вероятно, тоже не захочешь говорить о ней со мной.

— Да, не стоит, пожалуй, — согласился Венсан.

— Вы оба идиоты. О чем вы только думаете? Ты стал худой как щепка, а она постоянно глядит куда-то в пустоту.

Венсан пожал плечами и, не найдя другой возможности переменить тему, стал говорить комплименты Беатрисе.

— Вот ты мне нравишься, — сказал он. — Не хлопочи-ка лучше за других. Мне нравятся девушки вроде тебя, без всяких сложностей.

— Какие девушки?!

— Считай, что я за тобой ухаживаю. Нет, я серьезно. Мне доставляет огромное удовольствие просто быть рядом с тобой. Подумай об этом хорошенько.

Что это ему вдруг взбрело в голову? Впрочем, Беатриса действительно вызывала у него симпатию. Почему бы ему и не увлечься ею? Но Беатриса не задумываясь ответила:

— Да ты издеваешься надо мной. Мы знакомы с тобой с детских лет, я знаю тебя как облупленного. Видишь ли, девчонки отлично во всем разбираются, и я тебя сразу раскусила. Ты просто лживый, двуличный тип.

Она вернулась в дом. Когда гости ушли, Венсан отправился бродить вокруг площади. Разве и впрямь не было выдумкой и ложью все, чем он жил? Учитель словесности, он гордился своим умением избегать напыщенных фраз, но легко поддавался иллюзиям, или, как считала Беатриса, лгал себе и другим.

Он прошел позади церкви и в задумчивости остановился. Чего он, в сущности, хотел? Он и сам не знал. Он смотрел на витраж: отсюда, с обратной стороны, невозможно было понять, что там изображено, но ведь он-то знает, что там картина, она существует, он отлично помнит ее. Возможно, в церкви человек глупее, чем снаружи, но там у него всегда перед глазами отчетливое изображение. Если Венсану и случалось быть в чем-то лживым, он все же понимал лучше других, каким истинным и каким чистым может стать мир в иные минуты. Но как обрести этот мир? Нужно поговорить с Беатрисой, она посоветует ему, что делать.

Как-то вечером он появился на ферме в Шюффильи. Родители Беатрисы приняли его очень радушно. Однако сама барышня хоть и не дулась на него, но держалась на расстоянии. Ему никак не удавалось поговорить с ней наедине: подали аперитив, и уйти из-за стола было невозможно. Когда он прощался, Беатриса шепнула:

— Приходи завтра пораньше. Мне надо поговорить с тобой.

На другой день он застал у них Жанну. Родители Беатрисы были заняты по хозяйству, и он остался в столовой один с двумя девушками. За окнами лил дождь. Начиналась осень. С видом рассеянным и безразличным он сказал что-то о погоде, но не в силах был отвести глаз от лица Жанны. Беатриса заговорила о том, кто как провел отпуск.

— А вы так и не поехали во Флоренцию? — спросила Жанна у Венсана.

Она вспомнила их последний разговор.

— Поехал, только не во Флоренцию, а в Бельгию.

— Значит, вы побывали в Нивелле, в Суане, в Ронсе…

Проходя через эти маленькие городки, он каждый раз воображал, что говорит с нею. Неужели каким-то чудом она услышала его? Конечно, она называла города наугад, но разве не могла она просто молча слушать его рассказ о путешествии? И он сказал в ответ: