Советские космонавты - Страница 76

Мальчишкой он обожал смотреть фильмы про Чапаева и Котовского. Играл на саксофоне, трубе. Часами гонял в футбол... Мать хотела, чтобы он стал музыкантом. Владимир не возражал. Нет, не потому, что и сам так решил. Не хотел обижать ее.

Для себя же путь в жизни выбрал без колебаний. Сказал себе — буду летчиком. А матери — что едет в Калинин, в музыкальную школу. Но школа эта была совсем иной — первоначального обучения летчиков («первая проба крыльев»), потом Харьковское высшее военное авиационное училище летчиков, реактивные «миги»... Назначение получил на Сахалин.

В космос его позвал Гагарин. Позвал своим полетом. И хотя от курсантской скамьи до большой мечты было далеко, упрямо твердил: «Добьюсь!» Бывало, ночью уходил в небо, самолет набирает высоту, огоньков на земле не видно, только молодой месяц слева висит и звезды лениво перемигиваются друг с другом, говоря на непонятном землянам таинственном языке. И вот тогда казалось, что он летит в космосе.

В 1965 году, когда А. Леонов (тоже выпускник ХВВАУЛ) шагнул за борт «Восхода-2» и там, на огромной высоте, плыл над Землей, Владимир понял, что без этой высоты он жить не сможет.

Ох уж эта высота! Как манила она его, как звала! Через год (сразу было как-то неудобно) подал рапорт командованию: так, мол, и так, прошу направить... Направили. Успешно взял первый барьер — медицинский. И вдруг осечка: пришлось лечь в госпиталь на операцию. После выписки — второй рапорт. Начальство предупредило: «Если будешь разъезжать по комиссиям, отстраним от полетов на новых самолетах». Угроза заставила задуматься. Но задуматься — не значит отступить.

Придя в Звездный, понял: здесь надо работать, и без передышек. Быть замыкающим не хотел, да и не привык. Отсюда и дела его, что стоят за сеткой расписания тренировок и подготовки к космическому полету: прошел курс подготовки летчиков-испытателей, с отличием окончил Военно-воздушную академию имени ГО. А. Гагарина, подготовился к сдаче кандидатского минимума...

Внешность у него неброская: руки тяжелые, широкие в кости, лицо скуластое, и только глаза, выразительные, светлые, говорят о твердой воле, упорстве и уверенности в своих силах. В беседе он обронил фразу: «За все в ответе...» С нее и начался наш разговор о его детстве и семье, о пути в космос и большой мечте (высоте!). За случайной фразой стоял человек, целеустремленный и волевой.

«За все в ответе...» Для пего это непримиримость к злу, презрение к тем, кто пытается проскользнуть стороной, делая вид, что сам-то он не такой...

И схватка у кинотеатра (тогда он закапчивал десятый) тоже была принципом «за все в ответе». Вечерами, едва зажигались первые фонари, на тротуаре главной улицы появлялись стиляги и бездельники. Шаркая подошвами, слонялись они компаниями и в одиночку, скалили зубы, искали ссор, цинично оглядывали девчонок, изъяснялись на блатном «эсперанто»... Комсомольский патруль одернул одного такого гуляку. Дружки-заступники набежали со всех сторон. Двое против семнадцати — счет не равный. Но ведь важнее другое — что отстаиваешь, за что борешься.

Схватка была жестокой. Победила нетерпимость к злу. Вскоре улица стала иной.

У летчиков-испытателей своя работа, свои неписаные законы: они не сами учатся летать, они учат летать самолеты. Владимир успевал и то, и другое. Было нелегко. Ведь что такое испытатель? Это не просто летчик. Это человек, который, пробуя машину в разных ситуациях и на разных режимах, должен оценить в каждый момент испытаний ее летно-технические качества. А окончив пробу в небе, дать полное заключение.

Этот отрезок его биографии скуповат на «события знаменательные». Изо дня в день полеты. Не катапультировался, не боролся с пожаром, не шел на вынужденную. И все-таки в сложные ситуации попадал и выкарабкивался из них.

...Истребитель «лез» в высоту. Именно лез, а не штурмовал ее и не брал в стремительном маневре. Каждый метр давался большим напряжением человека и машины. Одно слово — потолок.

Потом было падение вниз. Стрелка высотомера бешено раскручивалась в обратную сторону. Облака вдруг раскололись, и земля, казавшаяся столь далекой, в круговороте мельканий неслась навстречу... На такие случаи есть инструкция. Владимир сделал все положенное, но машина не реагировала на действия пилота. Было право покинуть самолет. Так поступали. На размышление оставались секунды.

Сознание анализировало. Сознание искало причину. Сознание делало его волю напряженной и острой. Он соображал быстрее, чем это казалось возможным, и не думал о себе. Вся трудность — не сделать ошибки. Просчет — это непрофессионально. Это значит, что среди испытателей ты человек случайный.

Нервы и воля собраны в кулак. Мысль пульсирует молнией. Это — по скорости. По строю — она последовательна и логична. А главное, она никак не может и не хочет примириться с тем, что он не в силах заставить самолет подчиниться себе.

Приземлившись, Владимир долго не вылезал из кабины. Сдвинул фонарь, вытер рукавом мокрое лицо. Машина дышала теплом. Он чувствовал его, хватал воздух большими глотками и не думал о том, что происходило еще минуту назад. Впереди была серая полоса бетона и высокое небо. И не было ему ни конца, ни края. Как жизни.

Он стартовал на «Союзе-32». Вместе с Валерием Рюминым работал на орбитальном комплексе «Салют» — «Союз». Работал долго и хорошо. Говорят, достоинства н недостатки человека — это всего лишь обстоятельства. Пусть так. Владимир Ляхов проявил себя в разных обстоятельствах. Точнее, обстоятельства были разными, а он оставался одним и тем же.

Словом, тот 175-суточный полет тоже штрих к его портрету. И сегодня, на новом «витке» жизненной спирали, он остается прежним — твердым и добрым, неудовлетворенным и мечтающим. Впрочем, это свойственно всем, кто связал свою судьбу с космосом и высотой»

Леонид Иванович Попов

Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза полковник Леонид Иванович Попов. Родился в 1945 году в городе Александрия Кировоградской области. Член КПСС, Совершил три полета в космос: первый — в 1980 году, второй — в 1981 году, третий — в 1982 году.

Иногда может показаться, что слишком стремительно совершаются в судьбах людей значительные перемены, и, как правило, к лучшему. Слишком «выпрямлены» их пути-перепутья...

На деле — едва ли. Жизнь Леонида Попова, словно с места в карьер, сорвалась, понеслась стремительно, приноравливаясь не без труда к обстоятельствам пусть формальным, но имеющим юридическую силу. В таких ситуациях как не быть крутым переменам!

А началось все, пожалуй, со школы. Аттестат за десятилетку получил, когда ему было шестнадцать. Мечта о небе, о профессии летчика натолкнулась на преграду, которую не перешагнешь. Военком показал листок с условиями приема в военные училища, где черным по белому написано: «С семнадцати лет». Леонид доказывал, что «наберет» за лето недостающие месяцы, но так и не доказал.

Трудовая биография началась на заводе, в городе Александрия. Почти два года постигал премудрости слесарного дела, получил квалификацию слесаря-электромонтажника и разряд. Казалось бы, дерзай на новом поприще, становись в ряд мастеровых и борись за право стать кадровым рабочим. Он не отказывался от такой линии жизни. Да вот беда: мечта о небе не пригасла. Напротив, она наполнилась ярким светом надежды, уверенности в сугубо своем, заветном. И растревоженный ею, готовый на преодоление новых трудностей, он снова пришел в военкомат. Черниговское ВВАУЛ стало его первой ступенькой в небо.

Совсем немного биографических данных. Отец его — Иван Алексеевич — вступил в партию коммунистов в годы коллективизации. До войны был председателем колхоза в селе Морозовка. Потом — фронт, тяжелое ранение в 43-м. Когда отгремели залпы Великой

Отечественной, возглавлял МТС, колхоз имени XX партсъезда, «вкалывал» от зари до зари в иоле. Время такого требовало, да и не мог он иначе: председатель в ответе за всех и за все.