Советская цивилизация т.1 - Страница 32

Когда нынешние идеологи ассоциируют русскую революцию исключительно с большевиками, они идут на самый заурядный подлог — революцию на “последней прямой”, уже в ХХ веке, готовили прежде всего эсеры и анархисты, но и кадеты немало для нее сделали. А катастрофическим сломом всего старого жизнеустройства была именно Февральская революция, в которой большевики не принимали никакого участия. Поэтому антикоммунисты сегодня вынуждены манипулировать историей: не могут же они открыто стать на сторону эсеров и анархистов, более разрушительных, чем большевики, революционных течений. Назвать себя сторонниками кадетов? Но те оказались совершенно несостоятельны и были отвергнуты практически всем обществом.

Так обращаясь с историей, нынешние идеологи издеваются над трагедией кадетов — важного течения в русской политической истории, немногочисленной когорты честных либералов. А ведь их неудача очень важна для понимания России. Над ней размышлял М.Вебер, внимательно изучая нашу революцию 1905 г. Он писал, что кадеты прокладывали дорогу как раз тем устремлениям, что устраняли их самих с политической арены. Так что кадетам, по словам Вебера, ничего не оставалось, кроме как надеяться, что их враг — царское правительство — не допустит реформы, за которую они боролись. Редкостная историческая ситуация, и нам было бы очень полезно разобрать ее сегодня.

Идея конституционализма изложена уже в первых программных документах Союза освобождения. В декларации его конференции сказано: «Считая политическую свободу даже в самых ее минимальных пределах совершенно несовместимой с абсолютным характером русской монархии, Союз будет добиваться прежде всего уничтожения самодержавия и установления в России конституционного режима». Кадеты разрабатывали два проекта конституции — «проект Струве» и «проект Муромцева», которые обсуждались с виднейшими западными правоведами, включая М.Вебера. Более умеренный, напоминающий германскую конституционную систему проект Муромцева был «в принципе» принят земским съездом в июле 1905 г. и опубликован в газете «Русские ведомости» вместе с проектом избирательного закона.

Кратко отмечу одну сторону конституционализма кадетов, которая выяснилась сразу после обнародования их программы — его несовместимость со сложившимся в России типом сосуществования народов. Беря за идеал государственного и общественного устройства Запад, либералы заведомо принимали перспективу разрушения России как многонациональной евразийской державы. Таким образом, в случае их успеха (как это и случилось в Феврале 1917 г.) их программа обрекала Россию на катастрофу, за которой должен был последовать неминуемый откат, реставрация, уничтожающая тогдашних носителей западнического либерализма.

Это предвидел П.А.Столыпин, который в 1908 г. предупреждал либералов: “Но не забывайте, господа, что русский народ всегда сознавал, что он осел и окреп на грани двух частей света, что он отразил монгольское нашествие и что ему дорог и люб Восток; это его сознание выражалось всегда и в стремлении к переселению, и в народных преданиях, оно выражается и в государственных эмблемах. Наш орел, наследие Византии — орел двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращенную на восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью”.

Но главное — социальная программа кадетов. Ядром ее была аграрная программа. Вокруг нее в партии шли острые дебаты (о них оставил воспоминания В.И.Вернадский). По аграрному вопросу в среде кадетов шло размежевание на «правых» и «левых». В начале 1906 г. на 2-м съезде партии была образована Аграрная комиссия, в состав которой вошел и Вернадский (в «левую» группу). И в этой комиссии, и став в июне 1917 г. председателем Сельскохозяйственного ученого комитета Министерства земледелия, Вернадский отстаивал как первый принцип аграрной политики идею социальной справедливости — «как она претворилась в народное сознание или создана вековой народной идеологией» 24. Однако левые кадеты, разумеется, не определяли общую линию партии.

В I Думе кадеты предлагали отчуждение и продажу крестьянам сравнительно небольшой части помещичьих земель — тех, которые обрабатывались без привлечения наемного труда и имели урожайность ниже, чем у окрестных крестьян. Целью было постепенное создание слоя фермеров 25. Именно трагическая несовместимость этой программы с чаяниями и культурой российского общества стала объектом важного исследования М.Вебера и много дала ему для понимания современного капитализма и традиционного общества. Кадеты как носители идеалов современного либерального капитализма вошли в неразрешимое противоречие с традиционным обществом России — и по ходу событий все отчетливее это сознавали. Но уже не могли вырваться из своего “коридора”. Изложу здесь эти рассуждения Вебера, как их представили два видных исследователя его трудов — историк-эмигрант А.Кустарев и философ Ю.Н.Давыдов 26.

Кстати, А.Кустарев делает важное замечание: “русские штудии” Вебера не были приняты во внимание западными исследователями русской истории ХХ века. Во многом этим и было обусловлено их крайнее и даже поразительное непонимание того, что происходило в России и СССР (например, то непонимание, которое проявило обществоведение фашистской Германии). Я бы только добавил, что и советское обществоведение недалеко ушло от западного.

Главное противоречие программы кадетов заключалось в том, что они стремились ослабить или устранить тот барьер, который ставило на пути развития либерального капиталистического общества самодержавие с его сословным бюрократическим государством. Но Вебер видел, что при этом через прорванную кадетами плотину хлынет мощный антибуржуазный революционный поток, так что идеалы кадетов станут абсолютно недостижимы. Либеральная аграрная реформа, которой требовали кадеты, “по всей вероятности мощно усилит в экономической практике, как и в экономическом сознании масс, архаический, по своей сущности, коммунизм крестьян”, — вот вывод Вебера. Таким образом, реформа “должна замедлить развитие западноевропейской индивидуалистической культуры”.

Из этого, кстати, видно, какова была глубина той исторической ловушки, в которую попала Россия, становясь периферийной страной капитализма. Самодержавие при всем желании не могло ослабить барьер против либеральной модернизации, поскольку при этом был слишком велик риск, что из-под контроля выйдут уже гораздо более мощные силы «архаического коммунизма». Перед разгоном I Государственной думы лидер октябристов А.И.Гучков писал о двух вариантах — смене правого правительства или роспуске Думы: «В первом случае получим анархию, которая приведет нас к диктатуре; во втором случае — диктатуру, которая приведет к анархии. Как видите, положение, на мой взгляд, совершенно безвыходное. В кружках, в которых приходится вращаться, такая преступная апатия, что иногда действительно думаешь, да уж не созрели ли мы для того, чтобы нас поглотил пролетариат?».

Наличием этих порочных кругов Вебер объясняет, в частности, маниакальную вражду самодержавия к земству как конкурирующему институту управления — а значит, к значительной части дворянства и интеллигенции. Самодержавие в попытках остановить революцию вынуждено подавлять своих естественных союзников. Дав урезанную, выхолощенную конституцию (Манифест 17 октября 1905 г.), самодержавие стало ее заложником и потеряло свою силу, не приобретя ничего взамен. Отныне оно могло только ухудшать ситуацию, но не имело возможности ее улучшить 27. «Оно не в состоянии предпринять попытку разрешения какой угодно большой социальной проблемы, не нанося себе при этом смертельный удар», — писал Вебер.