Советская цивилизация - Страница 88
Немецкий писатель Генрих Бёлль приводит важную мысль из книги В.Шубарта «Европа и душа Востока» (1938): «Чем меньше религии, тем сильнее потребность в государстве. Там, где государство стало всем, религия угасает. Тотальное государство – это социальная форма безбожия». Г.Бёлль пишет: «Обратите внимание: Шубарт не говорит «тоталитарное» государство, он говорит «тотальное» государство, а такое государство вполне можно осуществить в условиях демократии и даже демократическими методами. Когда постоянно нагнетается и подпитывается страх, свобода незаметно, по кусочку может приноситься в жертву безопасности. Организованное безбожие становится ненужным, пусть себе церкви занимаются своим делом, они будут сами лишь подтачивать и опустошать себя. Жернова их гигантских аппаратов сохранятся в неприкосновенности, но их помол пойдет в государственные закрома. «Дефицит религиозности даже в религиозных системах – признак современной Европы. Религиозность в материалистической системе – признак советской России», – пишет Шубарт».
Надо вдуматься в эту мысль, которую в разных формах высказывали многие мыслители Запада, современники русской революции: Запад безрелигиозен, Советская Россия – глубоко религиозна.
Не буду углубляться в эту деликатную тему, но замечу, что профанация религии и превращение церкви в новое идеологическое ведомство при государстве подрывают церковь гораздо сильнее, чем зажим или даже преследования. Посторонний человек, американская журналистка М.Фенелли, которая наблюдала перестройку в СССР, подмечает: «По дороге в аэропорт Москва подарила мне прощальный, но впечатляющий образ лжи, которым проникнуто все их так называемое «обновление»: кумачовые плакаты с лозунгом «Христос воистину воскрес!». Сперва думаешь, что перед тобой какая-то новая форма атеистического богохульства…».
Но обратимся к истокам рыночной цивилизации. Главный ответ – там. Само понятие цивилизации, введенное французскими просветителями XVIII в., означало секуляризованную и рационализованную форму общежития – то есть внерелигиозную и основанную на разумном расчете. Нецивилизованной формой признавались средневековый образ жизни и образ жизни неевропейских народов. Подчеркнем эти два признака Запада в эпоху капитализма: секулярность (т. е. освобождение от церкви) и рациональность (расчет и логика).
Современный Запад и капитализм возникли как плод освободительных революций. В какой же свободе нуждался капитализм? В свободе от Природы, от человека и от Бога. Впрочем, все эти виды свободы – лишь разные ипостаси нового мировоззрения. Освобождение от человека, разрыв общинных связей – появление индивидуума вместо личности – было возможно именно вследствие отказа от Евангелия, от идеи коллективного спасения души. Капитализм возник как общество глубоко антихристианское, несмотря на его внешнюю набожность.
Знаток религиозных корней капитализма Макс Вебер пишет: «Чем больше космос современного капиталистического хозяйства следовал своим закономерностям, тем невозможнее оказывалась какая бы то ни было мыслимая связь с этикой религиозного братства. И она становилась все более невозможной, чем рациональнее и тем самым безличнее становился мир капиталистического хозяйства».
Как показывает Вебер, возникновение духа капитализма сопровождалось сдвигом от евангельских, христианских установок к законам Моисея как «естественному праву» – нужна была «вся мощь ветхозаветного Бога, который награждал своих избранных еще в этой жизни». Для капитализма нужно было религиозное оправдание наживы, которого не давало Евангелие.
Но этот скрытый антихристианизм незаметно привел к утрате всякого религиозного чувства. Вебер поясняет, почему так случилось: «Капиталистическое хозяйство не нуждается более в санкции того или иного религиозного учения и видит в любом влиянии церкви на хозяйственную жизнь такую же помеху, как регламентирование экономики со стороны государства. Мировоззрение теперь определяется интересами торговой или социальной политики. Тот, кто не приспособился к условиям, от которых зависит успех в капиталистическом обществе, терпит крушение или не продвигается по социальной лестнице. Капитализм, одержав победу, отбрасывает ненужную ему больше опору».
Но дело не просто в выгоде или невыгоде паразитирования на христианстве, дело глубже. Отказ от христианства с принятием «рынка» имеет глубокий, сокровенный смысл. По словам Вебера, «это было, по существу, принципиальным отказом от веры в спасение как цели, достижимой для людей и для каждого человека в отдельности. Такое воззрение, не основанное на братстве, по существу уже не было подлинной религией спасения».
В этом все и дело – не братство людей, а человеческая пыль индивидов. «Все в человеке, все для человека!» – вот их девиз. И ничего для Бога, ничего для братства!
Чем же мешала религия зрелому капитализму? Сама логика капитализма потребовала снять с предпринимателя оковы всеобщей, «тотальной» этики, которая есть в любой религии. Охранителем этой этики в традиционном обществе чаще всего выступает церковь. Она-то в период буржуазных революций и вызывала наибольшую ненависть, отсюда и призыв Вольтера – «Раздавите гадину!». Церковь утверждала существование общей для всех совести, пронизывающей все сферы общества. Гражданское общество устранило эту совесть, создав свою этику для каждой сферы. Тем самым исключалось общее для всех понятие греха. И сегодня любая попытка поставить вопрос об объединяющей общество этике рассматривается неолибералами как «дорога к рабству» (выражение духовного отца Гайдаров, фон Хайека). Вот слова «демократа» Н.Шмелева: «Мы обязаны внедрить во все сферы общественной жизни понимание того, что все, что экономически неэффективно – безнравственно, и наоборот, что эффективно – то нравственно». Это – полный разрыв с православной, а затем советской этикой России: «Лишь то, что нравственно – эффективно».
Изживание религиозного органа у человека Запада создавало вакуум, который заполнялся идолами, например, идолом прогресса. Возникла цивилизация огня и железа, с культом силы – ее гордо назвали прометеевской. Уже в этой гордости был отказ от христианства и от Бога вообще, ибо Прометей – титан, богоборец.
Сдвиг к идолатрии, к внерелигиозным культам (примерами их могут быть такие разные явления, как масонство и фашизм), с тревогой отмечался самими западными мыслителями, особенно теологами. Они предупреждали, что когда Запад отбросит ценности христианства, на которых он паразитировал, мы увидим нечто страшное. Немецкий богослов Р.Гвардини писал: «Вот нечестность Нового времени: двойная игра, с одной стороны, отвергавшая христианское учение и устроение жизни, а с другой – стремившаяся присвоить все, что они дали человеку и культуре… Теперь двусмысленности приходит конец. Там, где грядущее обратится против христианства, оно сделает это всерьез. Секуляризованные заимствования из христианства оно объявит пустыми сантиментами, и воздух наконец станет прозрачен. Насыщен враждебностью и угрозой, но зато чист и ясен».
Культ силы вел к культу государства (любому, кто знает Запад, советское государство покажется добрым дядюшкой – достаточно сравнить нашего тогдашнего милиционера и полисмена США). Крупнейший историк Запада А.Тойнби пишет об этом замещении христианства культом Левиафана (так назвал буржуазное государство философ Гоббс): «В западном мире в конце концов последовало появление тоталитарного типа государства, сочетающего в себе западный гений организации и механизации с дьявольской способностью порабощения душ, которой могли позавидовать тираны всех времен и народов… В секуляризованном западном мире XX века симптомы духовного отставания очевидны. Возрождение поклонения Левиафану стало религией, и каждый житель Запада внес в этот процесс свою лепту». Страшные бомбардировки Ирака и Югославии, одобренные почти всеми американцами – последний аккорд.
Удар по религиозному чувству нанесла и вторая культурная мутация Запада – рационализация мышления. Мы не говорим здесь о том, какую силу и свободу дал рационализм человеку – это другая тема. А вот чего он лишил человека? «Никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью, включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвергать это сомнению», – писал Декарт. Это – культ Разума.