Сотворение. Роман-реконструкция славянской мифологии - Страница 9

– Что скажешь, Жива? – притворно Чернобог спросил.

– Отвечу то же, что Перун. Здесь, в подземелье, темнота и плесень. Уж лучше умереть, чем жить вот так!

– Позволь, Великий Чернобог, мы так их воспитаем, что навсегда они забудут Явь, – погань завопила.

Морена чёрная к Живе подползла и прошипела:

– Её в змею сейчас же обращу!

– Что хочешь, делай с Живой, – Змей ответил. – А Перуна утопим в океане. Вода остудит огненные стрелы, на дне морском его съедят акулы!

Морена превратила Живу в страшную змею – родная мать её бы не узнала. Схватила погань бога Перуна, скалу ему на шею привязала и сбросила в пучину моря с горы высокой. Но молодой Перун не потонул, а к берегу поплыл.

– Что делать с ним? – спросили слуги Чернобога. – Такого и вода не принимает!

– Земля сырая всех к себе берёт. На сорок сажен выкопайте яму, бросьте Перуна, песком засыпьте, – велел прислуге Черный Змей.!

Могилу долго Перуну копали. Когда была готова яма, туда швырнули бога Яви, засыпали землёю и камнями, сравняли холм, чтобы не было следов. Уснул Перун в объятиях тяжёлых Матери Сырой Земли. И был тот сон подобен смерти.

Расспрашивал Сварог всё утро Дыя, где ночью страж небес бродил, что не заметил, как детей украли. Дый виновато хмурился, молчал, но из-за хмеля ничего не помнил.

Сказала Матерь Сва:

– Послать бы надо в Навь Семаргла, Вышеня, Велеса. Кроме Змея, нет у нас врагов. Пусть боги юные вернут детей. Без них не жить мне!

Пришли три бога, готовые на подвиг. Их Матерь Сва в дорогу проводила, благословила на удачу и победу. Отправились они к границам Нави, чтоб к Чернобогу поскорей попасть. Им встретились леса такие, где тысячи дубов сплелись ветвями, срослись корнями и стволами. Их не срубить, не вырвать, не сломить. Сварожичи леса переступили, как будто это низкая трава. Встретилась им бурная река. Она гремела гулко на порогах, как дикий зверь, металась в берегах, срывала глыбы, скалы и деревья и разносила в щепки брёвна. А боги и её перешагнули, словно узкий ручеёк. Им встретился бескрайний океан, ревел он дико. Подобно волчьей стае, бросались волны на пустынный берег. Сварожичи орлами обернулись, перелетели океан и очутились перед огненной рекой, отделявшей Явь от Нави.

Чёрный Змей их встретил на мосту, хотел сразиться, но перед огнём Семаргла, силою Велеса, мудростью Вышеня растерянно остановился. Сварожичи спросили у него:

– Где наши брат с сестрой, Перун и Жива?

– Они, наверно, утонули в море…

– Летели мы над морем, Чернобог, но их нигде не встретили, – ответил Вышень.

– В лесу могли детишки заблудиться.

– Лес вижу я насквозь, – Велес заметил, – но Живы с Перуном не видно там.

– Напрасно у обманщика искать намёк на правду, – заметил Вышень. – Сквозь землю вижу, где Перун наш спит.

Раздвинул землю и безжизненное тело Перуна поднял он на поверхность. Сварожичи склонились над любимым братом, стирая пыль с лица его, отряхивая одеянья.

– Проснись, Перун, – ему на ухо проревел Велес.

Но брат не шевельнулся.

– Гей, Хорс, – на небо крикнул Вышень. – Живой сурою Перуна обрызгай, чтоб оживить его.

Едва живительная влага коснулась Перуна, глаза открыл он, улыбнулся. Вот было радости богам в змеином царстве! Пустились в пляс сварожичи от счастья: земля ходила ходуном под ними, а погань быстро расползлась по норам. Только одна зелёная змея несмело замерла в сторонке, в глазах её мольба застыла.

– Сожгу поганку! – закричал Семаргл и на змею рукою указал.

– Зачем она тебе? – Велес спросил. – Она и так, несчастная, в слезах.

– Хочу, чтобы поменьше было гадов!

– Не надо! Подожди, мне кажется, что это не змея, а наша Жива, – сказал Перун. – Её заколдовали, превратив в змею, вот потому она по-божески так плачет.

В глаза родные Вышень посмотрел, узнал сестру, расколдовал её. Она змеиную с себя стянула кожу и вновь красавицей предстала.

Сварог и Матерь Сва детей встречали со счастливыми слезами, расцеловали всех, за стол дубовый усадили. Сварожичи, смеялись, пели, пили суру и вспоминали поход победный.

Сказала Матерь Сва:

– Сыны мои, вы в Нави побывали. Тот край вам чужд. Вас ожидала Явь. Хочу вам три загадки загадать:

– Ах, Матерь Сва, я не желаю думать ни о чём сейчас, – Семаргл ответил.

– А я безмерно счастлив, что вернулся! – Перун воскликнул.

– Загадки отгадать могу, – задумчиво промолвил Вышень. —

Улыбнулась Матерь Сва Сварогу:

– За детками, как видишь, нужен глаз. Из наших сыновей лишь Вышень относится серьёзно ко всему. Нет в жизни мелочей, сам это знаешь. О воспитании пора подумать.

– Достаточно воспитываем их?

– Учитель нужен им, который Веды Всевышнего понять поможет, научит гимнам и молитвам.

Сварог в тот миг из мысли создал Барму, святого бога, который стал наставником для молодёжи, был он немолод, с седою бородой, мудр, говорил не громко, но слышала его вся Явь, такую силу духа он имел.

Послал ему Сварог жену Тарусу, чтобы она заботилась о муже, во всём ему оказывала помощь, Святой Огонь оберегала, дров сухих подкладывала в срок, пела гимны, Бармой сочинённые, и жертву приносила Световиту цветами, мёдом и плодами.

– Того, кто ищет Абсолютность Истин, не привлекает наслажденья пустота. Материальный мир – это тюрьма, она высокий дух низводит в Навь, – вещал ученикам учитель Барма.

Сварожичи, как и ведётся в школах, по-разному к урокам относились. Кто слушал, веря в мудрость Бармы, а кто шептался с другом и мыслями своими занят был. Горел Святой Огонь, возле него Таруса колдовала: дрова подкладывала, в жертву суру лила в огонь с отваром девясила и душицы, чтобы Всевышний помогал юным богам науку постигать. Лицом Таруса у огня светлела, яблочки щёк румянец покрывал. Была она премилой, в каждом движении её – гармония и совершенство, поэтому ученики смотрели больше на неё, чем на учителя святого Барму.

Чурила, Дыев сын, не отводил влюблённых глаз от молодой Тарусы. Она ему казалась самой красивой средь богинь. Он то услужливо полено поднесёт, то трепетно поможет ей подняться. А мудрый Барма словно и не видит, только молитву шепчет за молитвой, напрасно ожидая прилежанья от непоседливых учеников.

Возможно, вслед за Бармой кто-то старательно молитвы повторял, пытаясь зазубрить, но не Чурила. Он в лес идёт с Тарусой за дровами. Богиня не молитвы и не гимны твердит, а песенку поёт:

Едва их спрятала листва деревьев, они упали в молодые травы.

– Любимая, я голову теряю! Мне белый свет не мил! – сказал Чурило.

– Мы вместе, наконец! Я обожаю свет твоих очей! А золото твоих волос пшеничных дороже мне, чем все богатства мира! Я умираю без тебя! Только с тобою рядом я живу, – шептала в полузабытье Таруса.

– И только намекни, я украду тебя у Бармы и увезу на самый край земли, – взмолился юный бог.

– Укрыться негде нам, ты знаешь. Везде найдёт нас Световит, лишь муж ему шепнёт молитву!