Сотворение мира или эволюция? - Страница 6

Все это довольно явственно говорит о том, что собственно причинная зависимость на самом деле проявляется только в относительно непродолжительном временном интервале. «Стратегическая» же линия развития любого материального объекта определяется вовсе не ею, но тем, что скрывается в глубинной природе того, что предварительно было обозначено здесь случайностью. Все это справедливо не только по отношению к отдельно взятому объекту, но и к любой взаимосвязанной их совокупности, ибо и всю эту совокупность можно рассматривать как единый объект (в сущности точно так же, как и любой изолированной взятый объект на самом деле является бесконечной совокупностью молекул и атомов). А значит, в конечном счете все это можно распространить и на всю доступную нашему наблюдению Вселенную в целом.

Но это же можно распространить и на наше собственное прошлое. Согласно сегодняшним представлениям возраст Земли составляет около 4, 5 миллиардов (4, 5 * 10^9) лет. Отсюда, если в качестве меры t взять астрономический год, то есть один оборот нашей планеты вокруг согревающего ее светила, то показатель степени (10^9), в которую должен будет возводиться х, окажется способным существенно отклонить от единицы любую (находящуюся в разумных пределах) причинную зависимость. Так, если допустить, что в расчетном интервале времени роль причинности может быть измерена величиной, равной 1 – 1/10^9, то в определенности настоящего ее состояния соотношение закономерности и случайности может быть определено как один к десяти. Иными словами, образование органохимических соединений, зарождение жизни, появление человека, наконец, его собственная история окажутся вовсе не такими уж и закономерными следствиями каких-то расположенных в прошлом объективных причин даже при стечении всех начальных условий, необходимых для формирования жизни.

Это очень важное следствие. Дело в том, что концепция всеобщего развития предполагает собой именно закономерность, другими словами, строгую обязательность, если угодно, некую принудительность всех этих событий. Если же в действительности они оказываются вовсе не столь уж и предопределенным следствием всей совокупности действовавших в прошлом условий, то уже здесь можно было бы сделать предварительный вывод о том, что в нашем мире существует род какой-то иной детерминации явлений, которые отличны от действия материальных факторов. Иначе говоря, детерминации, которая уже не связана с действием физических, химических, биологических, социальных и так далее причин, но оказывается подчиненной незримому действию какой-то иной, выходящей за пределы этого ряда силы. А значит, и сама случайность является ничем иным, как формой проявления именно этой «альтернативной» причинному ряду закономерности.

Правда, здесь все зависит от величины х, о подлинной размерности которой сегодня можно только гадать. Кроме того, совершенно неизвестно, как сказывается на степени случайности масштаб развивающейся системы. Величина1 – 1/10^9 представляется нам невообразимо малой при оценке микроявлений реальной действительности (скажем, таких, как выпадение игральной кости, развитие отдельного организма, популяции или, может быть, даже некоторой замкнутой экосистемы), но при оценке макросистем она вполне может оказаться и заниженной. Но точно так же можно утверждать и нечто противоположное, то есть то, что избираемый масштаб лишь незначительно влияет на результат.

Однако здесь вовсе не ставится цель найти точные количественные соотношения между ними.

Существуют, как кажется, два возможных объяснения механизма действия этой «стратегической» случайности (или, другими словами, альтернативной причинно-следственному ряду формы детерминации явлений), одинаково применимые как в рамках эволюционной теории, так и в рамках представлений о сотворении мира.

Одно из них заключается в том, что законы физического мира, подобно законам гражданского общества, не в состоянии урегулировать без исключения все отправления объективной реальности, и поэтому (точно так же, как и в человеческом обществе) всегда остаются какие-то свободные от их действия «лакуны». Именно в этих «лакунах», не ограниченная необходимостью подчинения чему бы то ни было материя может проявлять себя самым непредсказуемым образом. Правда, здесь можно возразить тем, что не подчиняющаяся никаким законам материя должна была бы оставаться недвижимой, ибо любое движение, как кажется, может протекать только по руслу, определяемому всей совокупностью действующих (физических, химических, биологических и так далее) законов. Но не исключено, что и точечные приостановки любого движения могут проявлять себя как некоторый «мутагенный» фактор, деформирующий чистую линию причин. Поэтому вовсе не исключено, что и (локально) недвижимая материя способна как-то изменять объективные следствия строгих законов.

Второй заключается в том, что законы природы подчиняют себе действительно все формы движения, не оставляя вне своего действия ни одно отправление реальной действительности, но в строгом соответствии с ними возможно только вечное круговращение в рамках каких-то одних неизменных орбит, любые же преобразования никогда не переступают заранее определенные границы. В свою очередь, разрыв этих рамок и восхождение на какой-то иной уровень развития может быть достигнут только за счет деформирующего давления со стороны этой таинственной стихии – случайности. Иначе говоря, если бы в нашем мире действовали бы только строгие законы природы, никакого развития вообще не было бы.

Еще одно касается только эволюционистского взгляда на мир. Ведь если считать, что Вселенная имеет свое начало во времени, и в «нуль-пункте» своей истории она принципиально отличается от сегодняшнего состояния, то необходимо ответить, когда именно появляются сами законы природы? То есть сразу же по ее зарождении, или они, в свою очередь, формируются строго поэтапно, вслед за поступательным возникновением все новых и новых форм организации материи?

В рамках концепции сотворения мира такой вопрос полностью лишен смысла, ибо если мир создается «готовым», то в нем уже с самого начала действуют все известные (и даже все пока еще не открытые нами) законы. Но если мы исповедуем принцип эволюционного развития и принимаем в качестве всеобщего начала мира «большой взрыв», мы обязаны быть последовательными до конца. Между тем вариант, согласно которому все законы физического мира, в свою очередь, претерпевают эволюционное становление, кроме всего прочего, не исключает наличие (пусть и коротких) периодов, когда существует возможность широкого разветвления объективных следствий, вытекающих из одних и тех же причин. Ведь если есть развитие, должны быть и какие-то альтернативы. Но если возникает разветвление возможных путей дальнейшего восхождения к более сложным и совершенным формам бытия, то что (или Кто) определяет окончательный выбор?

Строгого ответа нет, но трудно предположить, что первичный сгусток материи уже в «точке сингулярности», иными словами, в самый момент зарождения нашего мира из некоего сжатого сгустка первичного вещества, содержит в себе все те законы, в соответствии с которыми атомы по истечении некоторого времени начнут соединяться в молекулы, молекулы – слагать клетку, клетки – формировать сложно структурированные биологические организмы, организмы порождать разум, разум – высокую идею животворящего Слова Создателя (или, напротив, противостоящую ей безбожную идею естественного эволюционного развития). Этот вариант решения в сущности эквивалентен абсолютному исключению не только какой бы то ни было случайности, но и самой эволюции, ибо в явной форме содержит в себе некую Первопричину, действие которой с самого начала определяет все пути развития явлений. Между тем существование такой Первопричины категорически несовместимо с идеей естественного развития.

Однако еще труднее предположить обратное. Ведь в этом случае все новые законы действительности, регулирующие движение и развитие более сложных форм организации того первовещества, которое образуется при рождении Вселенной, не возникают из ниоткуда. Все они должны претерпевать точно такую же эволюцию, как и развитие материальных структур, движение которых с того самого момента им предстоит регулировать и направлять. То есть исходные (простые) законы, каким-то образом комбинируясь друг с другом и подчиняясь перекрестному воздействию друг на друга, со временем должны порождать все более и более сложные и совершенные формы управления всеобщим развитием. Но ведь если они не возникают ниоткуда со стороны, но представляют собой точно такой же продукт естественно-природного развития, то становление более сложных и развитых законов бытия не может не деформировать действие более простых. В точности так же, как высшие формы организации материи до некоторой степени видоизменяют движение низших.