Состязание в непристойностях - Страница 6

– Рад вас видеть! – приветствовал ее Петр.

В ответ он получил сдержанный, едва заметный кивок. Волкогонова остановилась в метре от него, и взгляд у нее был такой, словно она ожидала какого-то подвоха, дурацкого розыгрыша. По крайней мере ей тоже было непонятно, зачем он настоял на этой встрече.

– Еще раз извините, что позвонил вам вчера поздно вечером… – любезно продолжил Калачников, пытаясь сгладить неловкость первых минут.

На улыбку приличные люди обычно отвечают улыбкой, но пассаж Петра был удостоен лишь очередного сухого кивка. Несомненно, что, если бы на месте Калачникова оказался какой-нибудь занюханный инженер, бухгалтер или даже дворник, Волкогонова была бы более любезной. «Ах ты, заносчивая стерва! – мысленно ругнулся Калачников. – Ты у меня еще попляшешь!» – а вслух он произнес:

– Ну что, как мы и договаривались, пообедаем где-нибудь? У вас есть какие-нибудь предпочтения?

У Калачникова был такой богатый опыт охмурения женщин, что у него уже выработалась определенная технология этого специфического процесса. И точно так же, как слесарю-профессионалу достаточно одного взгляда на гайку, чтобы выбрать соответствующий по размеру ключ, так и Петр с ходу мог определить, в какой ресторан надо везти ту или иную шлюху, сколько денег придется на нее потратить.

– Мне все равно, – пожала плечами Волкогонова.

– Тогда доверьтесь вашему покорному слуге, – распахнул Калачников переднюю дверь своей машины.

Конечно, лишь отдельные телки понимали, что у него не просто «мерседес», а тюнинговый вариант известной немецкой фирмы «Брабус», превращавшей машину в изящную ракету на колесах. Но все же, попадая внутрь, большинство женщин, как правило, начинали энергично вертеть головой, рассматривая роскошный салон, трогать пальцами шелковистую, цвета топленого молока кожу сидений и глупо улыбаться. В принципе Петр был бы вполне удовлетворен, если бы ему удалось таким нехитрым способом сбить спесь с докторши. Однако Волкогонова проявила не больше эмоций, чем если бы она села в обшарпанный троллейбус или пригородную электричку.

Отъезжая от бордюра, Калачников заметил:

– Мне нравится ваш район – один из самых зеленых в Москве. Здесь есть чем дышать. А квартиры в вашем доме наверняка обходятся в копеечку.

– Не знаю, не покупала, – отрезала Волкогонова. – Квартиру мне оставил в наследство мой дедушка.

Теперь Калачникову многое стало понятно. Когда «сталинки» только строились, квартиры в них бесплатно давали тем, кто верой и правдой служил социалистической Родине, – ученым всяких закрытых КБ, ковавшим ракетно-ядерный щит страны, писателям, артистам, художникам, создававшим шедевры соцреализма, ну и немного передовикам производства, так называемым стахановцам. Рабочими предки Волкогоновой, конечно, не были. Никакого отношения к искусству они тоже скорее всего не имели, иначе бы она не выказывала такое пренебрежение к представителям шоу-бизнеса. А вот главными специалистами каких-нибудь «номерных ящиков» они вполне могли быть.

Такие люди в советское время жили лучше, сытнее всех в стране, но после экономических реформ стали нищими, их номерные заводы и секретные конструкторские бюро плохо вписались в реалии рынка, и все, что они могли передать потомству, – это квартира, старый «жигуленок» и спесь. Один знакомый Петра, родители которого были учеными, даже шутил, что в материальном плане он фактически сирота.

Всю дорогу до ресторана Калачников пытался развлекать Волкогонову, рассказывая забавные истории из своей телевизионной и киношной жизни, но расшевелить ее он так и не смог. Она отделывалась снисходительными междометиями и ни разу не рассмеялась. Слава Богу, что по воскресеньям на городских магистралях становилось посвободнее, и они быстро добрались до места.

Дорогое питейное заведение также не произвело на докторшу никакого впечатления: ни тяжелые цветные скатерти, ни музейная посуда, ни изощренное меню. Кстати, едва заглянув в него, Волкогонова заказала себе салат «Цезарь» с креветками и минеральную воду. Калачников попытался обратить ее внимание на другие блюда, но она восприняла его замечания с рассеянной невнимательностью, так что от своей суетливой настойчивости Петр в очередной раз испытал конфуз, и ему захотелось треснуть докторшу по голове тяжелым меню.

Теперь они сидели напротив друг друга, и Калачников мог повнимательнее рассмотреть свою собеседницу. Ее странные бледно-голубые глаза по-прежнему вызывали в нем смутную тревогу, видимо, в роду у нее был какой-то пришелец из космоса. Но в целом она производила впечатление очень здорового человека – и душевно, и физически: прямые, антрацитовые, прихваченные с одной стороны перламутровой заколкой волосы блестели даже при приглушенном свете, черные брови круто разлетались от тонкой переносицы, а на длинной шее не видно было ни единой морщины. Но все же, отметил еще раз Петр, главной ее изюминкой являлись эти два смуглых, аппетитных полушария, выпиравших из розового пиджачка, как поднявшееся тесто из кастрюли.

Обладая богатым опытом близкого общения с женщинами, Калачников мог дать голову на отсечение, что груди у Волкогоновой большие, упругие, с темно-коричневыми сосками. Они не расплющиваются, даже когда докторша ложится на спину, ну в крайнем случае слегка отваливают в стороны, как горбы у сытого верблюда.

Петр так был поглощен своими мыслями, что даже не понял, что сказала Волкогонова.

– Простите? – извинился он, возвращаясь в реальность из чрезвычайно увлекательного виртуального путешествия под платьем собеседницы.

– Так что вы хотели мне рассказать? – повторила Марина. – Какие у вас проблемы?

Откладывать объяснение действительно не имело смысла, и Калачников с несколько натянутой улыбкой начал излагать причины своих нелогичных поступков, тщательно подбирая слова:

– Еще раз хочу подчеркнуть, я вытащил вас сегодня в ресторан только потому, что от прежней нашей встречи в телецентре у меня остался неприятный осадок, – сказал он, вычерчивая что-то на скатерти обратной стороной вилки. – Виноват в этом я сам, мое поведение было по-настоящему свинским: вы серьезно помогли мне – сняли сумасшедшую боль и скрыли от окружающих мои проблемы со здоровьем, а я не нашел ничего лучшего, как наорать на вас. Естественно, как любому нормальному человеку, мне захотелось как-то загладить свою вину, объяснить, почему я так нервничал, злился и почему мне так важно остаться в программе «Танцуют звезды», а не валяться на больничной койке.

– Только учтите, я всего лишь терапевт, а не психоаналитик, – вырвалось у Волкогоновой.

Калачников опять почувствовал, как в нем волной поднимается приступ ненависти к этой несносной докторше. Возможно, он не удержался бы от каких-то резкостей, но в этот момент официант принес заказанные напитки: ей – минеральную воду без газа, ему – бокал белого французского вина. Минутная пауза пошла обоим на пользу.

– С психоаналитиком я, кажется, переборщила, – поспешила заметить Волкогонова, как только официант отошел. – Простите. Так почему же вы стараетесь скрыть от окружающих свое заболевание? В вашем возрасте вам все еще хочется поплясать?

Возможно, она и пыталась не быть стервой, но ее гадкая натура брала свое. Тем не менее продолжать склоку не имело никакого смысла. Более того, Калачников понял, что должен раскрыть все карты, иначе докторша его не поймет и действительно примет за полного идиота.

– Буду с вами откровенным, – решился Петр, – остаться в танцевальном шоу – важная, но не главная моя цель. Дело в том, что я работаю на телевидении уже больше двадцати лет и за это время со мной случалось всякое. Был период, когда я вел сразу две программы на ТВ и еще одну на радио, а кроме того, успевал сниматься в кино, вел концерты, даже пел. Но постепенно все как-то сошло на нет. С нового года закрылась последняя моя передача. На канале НРТ мне обещали, что вот-вот запустят что-нибудь новенькое и я буду там ведущим, но реализация этих планов все затягивалась и затягивалась. Естественно, я делал вид, что все идет нормально, но нервы у меня, как вы понимаете, не железные. Таких длительных простоев в моей карьере еще не было, я стал комплексовать, плохо спать, опять же рычать на людей без особого повода. Наконец, три месяца назад было принято решение о подготовке нового телевизионного проекта – шикарного шоу. Программа будет гвоздевая, и идти она будет в самое лучшее время. Но, как оказалось, на роль ее ведущего рассматриваюсь уже не только я, а и еще один молодой парнишка. Он не так раскручен, как я, однако молод и смазлив, так что шансы мои далеко уже не стопроцентные. А если я еще загремлю в больницу, они вообще превратятся в ноль, понимаете?!