Сошедшие с небес (сборник) - Страница 17

Однако вскоре после первой публикации рассказа многие люди начали утверждать, будто действительно наблюдали призрачных «ангелов Монса». Хотя Мейчен заверял, что у его рассказа нет подлинных оснований, история очень быстро превратилась в одну из первых «городских легенд», которые бытуют и по сей день.

«Примерно в это время варианты моего рассказа стали распространяться как подлинные истории, – вспоминает Мейчен. – Сначала эти истории проявляли схожесть с оригиналом… Появились другие версии, в которых между наступающими немцами и обороняющимися британцами опустилось плотное облако. В некоторых вариантах облако прятало наших солдат от атакующего врага; в других в нем скрывались сияющие силуэты, которые испугали лошадей немецкой кавалерии. Святой Георгий, если его и видели, куда-то делся – в определенных вариантах, рассказанных католиками, он присутствовал несколько дольше, – и больше не было ни лучников, ни стрел. Но пока что ангелы не упоминались, однако вот-вот должны появиться, и кажется, я отследил механизм, который привносит их в эту историю.

Я полагаю, что слово «сияющие» связывает мой рассказ с производными от него, – продолжает Мейчен. – С распространенной точки зрения, сияющие и благодетельные сверхъестественные существа являются ангелами и никем иным, и именно так, мне кажется, лучники из моего рассказа стали «ангелами Монса». В таком виде их с уважением и верой приняли повсюду, или почти повсюду».

Это было во время «отступления восьмидесяти тысяч», и власть цензуры – достаточный повод умолчать о прочих подробностях. Но это был один из самых ужасных дней того ужасного времени, день, когда смерть и разрушение были так близки, что их тень пала на далекий Лондон, и в отсутствие точных вестей сердца людей замирали от ужаса перед этой тенью, как будто их коснулись страдания воинов, гибнущих на поле боя.

В тот страшный день, когда триста тысяч солдат при поддержке артиллерии, подобно наводнению, наступали на маленькое английское войско, была на линии фронта одна точка, которая в то время подвергалась наибольшей опасности – опасности не поражения, но полного уничтожения. С разрешения цензуры и нашего военного специалиста эту часть фронта, вероятно, можно назвать выступом, и если бы этот выступ был сломан, то все английское войско было бы разбито, вся союзная армия обращена в бегство, и затем неизбежно последовал бы новый Седан.

Все утро немецкие орудия обрушивали громы и молнии на этот выступ и на тысячу – или около того – человек, удерживавших его. Люди смеялись над снарядами и придумывали им шуточные имена, заключали ставки против них и приветствовали их строками из популярных песенок. Но снаряды летели и взрывались, разрывая тела добрых англичан, отделяя брата от брата. По мере того как усиливалась дневная жара, усиливалась и ярость смертоносной канонады. Казалось, подмоги не будет. Английская артиллерия была хороша, но слишком малочисленна, и противник методично превращал ее в обломки железа.

Во время урагана на море иногда наступает момент, когда люди говорят друг другу: «Это самое худшее, сильнее штормить уже не может», – и тут налетает порыв в десять раз свирепее всего, что было ранее. Так случилось и здесь, в британских окопах.

В целом мире не было более стойких сердец, чем сердца тех людей, но даже их заставил дрогнуть семикратный ад немецкого артобстрела, который обрушивался на них, подавлял и уничтожал. И в этот самый момент они узрели из окопов огромную орду, надвигающуюся на линию обороны. Из тысячи англичан оставалось всего пять сотен, и насколько хватало глаз, на них шла немецкая пехота, колонна за колонной, серое людское море – десять тысяч солдат, как выяснилось впоследствии.

Не было никакой надежды. Некоторые из них обменялись рукопожатиями. Один солдат спел на новый лад боевую песню: «До свиданья, Типперери», закончив ее словами: «Мы туда не попадем». И все продолжили спокойно отстреливаться. Офицеры отмечали, что такая возможность для точной, мастерской стрельбы может больше не представиться; немцы падали ряд за рядом. Шутник, певший про Типперери, бросил: «Как бобби против бандитов с Сидней-стрит». И немногочисленные пулеметы делали все возможное.

Но все знали, что это бесполезно. Тела в сером валились отрядами и батальонами, но новые враги все прибывали и прибывали, они кишели, толпились, подступали отовсюду.

– Во веки веков, аминь! – произнес несколько не к месту один из британских солдат, прицеливаясь и стреляя. А потом он вспомнил – как сам говорит, не понимая, почему и зачем – странный вегетарианский ресторан в Лондоне, где он один или два раза ел необычные отбивные из чечевицы и орехов, притворяющихся вырезкой. На всех тарелках в ресторане синей краской был нарисован святой Георгий, с девизом «Adsit Anglis Sanctus Geogius» – «Да поможет англичанам святой Георгий». Этот солдат знал латынь и много других бесполезных вещей, и сейчас, стреляя в одного из серой массы – на расстоянии всего в триста ярдов, – он пробормотал этот благочестивый вегетарианский девиз. Он продолжал стрелять и дальше, пока, наконец, Билл, залегший справа, в шутку отвесил ему подзатыльник, чтобы остановить, и заметил, что королевские боеприпасы стоят денег и не следует зря расходовать их, проделывая красивые сквозные узоры в мертвых немцах.

Ибо когда знаток латыни пробормотал свою молитву, он ощутил, как по телу пробежало нечто среднее между дрожью и электрическим ударом. Рев сражения в его ушах стих до легкого рокота, и вместо этого, по словам солдата, он услышал великий глас и боевой клич, звучавший громче грозовых раскатов: «К оружию, к оружию, к оружию!»

Сердце его запылало, подобно углю, и застыло, подобно льду, ибо ему показалось, что на его призыв откликнулось множество голосов. Он слышал – или ему казалось, что слышит, – как тысячный хор взывает к небесам:

– Святой Георгий! Святой Георгий!

– О господин наш, о святой милостивый, даруй нам благое избавление!

– Святой Георгий и веселая Англия!

– Дракон! Дракон! Доблестный святой Георгий, спаси нас!

– Славься, святой Георгий! Славься, святой Георгий! Длинный лук, крепкий лук.

– Воитель небесный, помоги нам!

И когда солдат услышал эти голоса, он увидел перед собой, за краем окопа, длинный строй силуэтов, окруженных сиянием. Они были похожи на людей с луками, и с новым кличем облако стрел взвилось в воздух и со свистом устремилось к немецкому войску.

Другие солдаты в окопе все это время стреляли. У них не было надежды, но они целились тщательно, словно на стрельбище под Бисли.

Неожиданно один из них воскликнул на обычном английском языке:

– Боже помилуй! – крикнул он товарищу, стоявшему рядом. – Но разве это не чудеса? Взгляните на этих серых… взгляните все! Вы видите? Они падают не десятками и не сотнями, а тысячами. Смотрите! Смотрите! Пока я с вами говорю, пал целый полк!

– Заткнись! – рявкнул другой солдат, прицеливаясь. – Что за чушь ты несешь?!

Но, даже не договорив этих слов, он подавился от изумления, – ибо люди в сером действительно валились тысячами. Англичане слышали гортанные крики немецких офицеров, щелканье их револьверов, когда они палили по своим оробевшим солдатам; и все же ряд за рядом падал наземь.

И все это время солдат, знавший латынь, слышал клич:

– Дракон! Дракон! Доблестный святой, приди к нам на помощь! Святой Георгий, помоги нам!

– Небесный Всадник, защити нас!

Поющие стрелы летели так быстро и часто, что воздух потемнел от них; орда наступающих варваров таяла.

– Пулеметы! Подмога пришла! – крикнул Билл Тому.

– Я их не слышу! – прокричал в ответ Том. – Но как бы то ни было, слава Богу: они свое получили.

И действительно, десять тысяч немецких солдат лежали мертвыми перед выступом фронта английской армии, а значит, новому Седану не бывать.

В Германии, стране, руководствующейся научными принципами, Главный Генеральный штаб решил, что презренные англичане, должно быть, применили снаряды, содержащие неизвестный газ отравляющей природы, поскольку на трупах немецких солдат не было обнаружено ран. Но человек, знавший вкус орехов, притворявшихся вырезкой, знал также, что святой Георгий привел лучников из-под Азенкура на помощь англичанам.