Соседка - Страница 44

Его не хотели пускать вместе с ней. Вы не посещали курсы молодых родителей, говорили ему. Вы не знаете, как помогать женщине при родах.

— Проклятье, я получил медицинскую подготовку! Как-нибудь уж соображу, что делать.

— Но у нее уже есть помощник, — сказал регистратор, сверившись с записями.

— Кто? — спросил он, думая о том, что ему делать, если это окажется Сесил.

— Элис, — тихо сказала Джулия, сидевшая в кресле на колесиках рядом с ним.

Дышала она прерывисто, была очень бледна, но крепко держалась за руку Пола, как делала это большую часть их поездки в город. Он стиснул ее ладонь, взглянул на их переплетенные пальцы, затем на нее.

— Хочешь позвать Элис? — спросил он. Джулия посмотрела ему прямо в глаза и покачала головой.

— Я хочу тебя.

Я хочу тебя! Это должно было заставить его бежать не оборачиваясь на другой конец света. Но это заставило его собраться и сосредоточиться. Пробудило самое лучшее — то, что всегда помогало ему в критических ситуациях. В таких ситуациях он бывал на высоте.

Справится и сейчас. Это необходимо. Это самый драгоценный опыт в его жизни. Внушающий благоговение. Джулия — единственный человек, который внушает ему благоговение.

Пол всегда восхищался ее добротой, открытостью, энтузиазмом. Она казалась ему мягкой, веселой и счастливой. Им было хорошо вместе.

Теперь Джулия была твердой как скала. Сильной и упорной.

Врач сказал ей, что роды начались преждевременно, что дети недоношенные, и им нужна любая помощь.

— Чем меньше обезболивающего, тем лучше, — объяснил он. — Мы же не хотим подавить их реакции и замедлить биение сердца.

Джулия слушала и кивала, вцепившись в руку Пола.

— Я могу в крайнем случае дать вам что-нибудь, — сказал врач. — Но лучше этого не делать.

— Я справлюсь, — заверила его Джулия, потом взглянула на Пола. — Говори со мной.

И он говорил. Они оба говорили — обо всем на свете. О ее детстве на ферме в Гринлоу, о юношеских шалостях Пола и его братьев, о переделках, в которые попадали Джулия и Элис. Он видел, когда у нее усиливались схватки. Он массировал ей спину. Давал кусочки льда. Разминал пальцы ног.

Схватки становились все чаще и сильнее. Ее тело трепетало и содрогалось. Она глубоко дышала и вцеплялась в его руки. Они смотрели друг другу в глаза и дышали в унисон.

Джулия не давала себе поблажки. Она черпала силы из глубоких внутренних ресурсов, и они помогали ей терпеть боль.

Минуты казались часами, и эти часы тянулись и тянулись, а Джулия оставалась по-прежнему сосредоточенной, решительной и сильной.

Его задача заключалась лишь в том, чтобы поддерживать и ободрять ее. Он сидел в изголовье родильной кровати, держа ее руки в своих. Они вместе дышали, вместе считали.

— Молодец, — говорил ей Пол, — все идет хорошо.

Он чувствовал себя шарлатаном, поддерживая пустую болтовню, в то время как она делала всю работу. Но когда замолкал, Джулия подстегивала его.

— Да говори же со мной! Господи! О Господи! — восклицала она, когда схватки усиливались. — Я… прости, я чуть… не сломала тебе пальцы, — бормотала она, когда проходила очередная волна.

Пол ничего этого не замечал.

— Продолжай, — говорил он.

— Кажется, уже рожаю, — словно в лихорадке, проговорила Джулия.

— Тужься, — сказал ей Пол. Он не знал, откуда это взялось — просто всплыло в сознании, и крикнул медсестре: — Сделайте же что-нибудь!

— Да, уже началось, — подтвердила медсестра и позвала врача.

— Наконец-то, — вздохнул Пол, — мы чего — то достигли.

Но если он думал, что самое тяжелое осталось позади, то глубоко ошибался. Для него было мукой наблюдать за усилиями Джулии, видеть ее невыносимое напряжение — и понимать, что он ничем не может помочь.

— Тужьтесь, — подбадривал врач, пока Пол вытирал пот с ее лба одной рукой; в другую она вцепилась мертвой хваткой. — Да. Вот так. Хорошо. Теперь подождите. Подождите… Пока не почувствуете, что снова началось. Давайте, Джулия. Хорошо. Еще раз. Сильнее. Сильнее. Так! — воскликнул он громким голосом: — Есть! Показалась головка!

Джулия рожала. Ее лицо покраснело, тело дрожало. Она прикусила губу, до боли стиснула пальцы Пола. Ее взгляд взметнулся к его лицу.

— П-прости, — пробормотала она.

— Шшш, — ответил он. — Это я должен просить прощения. За то, что заставил тебя переживать такое.

— Нет, — проговорила Джулия сквозь стиснутые зубы. — Не… смей… говорить… так.

— Есть! — вскричал врач, выпрямляясь и предъявляя миру кричащего, извивающегося младенца. — У вас девочка! — сказал он матери.

Джулия засмеялась и заплакала одновременно.

— Девочка… С ней все в порядке? — спросила она, неотрывно глядя на сестру, хлопочущую вокруг новорожденной.

— Ручки, ножки, головка на месте, — сообщил врач. — Дыхание отличное. Доктор Лири осмотрит ее. Она красавица. Видите? — Он взял девочку у сестры и показал Джулии. — Видите, папочка?

Она оказалась прямо перед его глазами. Такая крохотная! А глазки широко открыты — словно ищет кого-то.

Пол только кивнул, не в силах произнести ни слова.

Врач протянул ребенка только что вошедшему педиатру.

— Но мы прошли только полпути, верно? Придется еще немного потрудиться. У вас хорошо получается, Джулия. Вы готовы?

— Да, — ответила она, — если вы готовы. Пол не знал, откуда Джулия взяла силы, чтобы проделать все снова. Но она сделала это — и несколько минут спустя второй темноволосый младенец громким криком приветствовал мир.

— Поздравляю, — сказал врач, кладя маленькое красное существо Джулии на живот. — У вас дочь и сын.

Пол видел только Джулию. Ее ресницы трепетали, пальцы тряслись, тело дрожало — как от облегчения, так и от изнеможения.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. Джулия улыбнулась ему, из уголков глаз катились слезы.

— Хорошо, — прошептала она и легонько стиснула его руку, словно силы окончательно покинули ее.

Скорее всего, так оно и было.

— Не хотите ли пойти взглянуть на ваших детей, — предложил врач Полу, — пока мы закончим здесь с Джулией?

И поскольку Джулия выпустила его руку, он пошел. Словно лунатик, даже не понимая, что делает. Он остолбенело наблюдал за тем, как педиатр осмотрел сначала одного младенца, затем другого. Как сестры вымыли их, надели распашонки и завернули одного в розовую пеленку, другого — в голубую.