Сосед с сюрпризом - Страница 2

Но и там дочурка надолго не задержалась. Заявила, что скучно махать руками и ногами, и даже стукнуть никого не дают. Ну хоть английский посещала исправно, и то родители боялись сглазить. Анечка заявила, что уедет в Голливуд – выходить замуж за Ди Каприо. Который, впрочем, надолго в юном сердце не задержался, уступив бруталу из группы FIVE. Потом шокировала маму, отрезав почти под корень длинный волнистые волосы, которые теперь торчали дыбом. Искала себя, как могла.

В учебе все было тоже совсем негладко: классный руководитель периодически приглашала родителей для беседы, но ее усилия пропадали даром. Аня делала только то, что хотела, и частенько пятерки были разбавлены двойками по одному и тому же предмету. И вовсе не потому, что девочка была глупой, наоборот, Аня почти все схватывала на лету, но учила только то, что ей нравилось. Причем в этом не было никакой системы: сегодня она могла блестяще ответить на литературе, а на следующем уроке заявить, что "дурак ваш Обломов, так ему и надо", а то и вовсе отказаться писать сочинение на заданную тему, исписав половину тетради совсем по другому произведению. То же повторялось и с остальными предметами – девочка каким-то образом на отлично писала контрольные и участвовала в олимпиадах гимназии, категорически отказываясь идти дальше.

К десятому классу все смирились, что Анну не переупрямить, и утешались тем, что дочка не лезет в неподходящие компании. Хотя постоянно ожидали чего-то подобного. Вадим, к тому времени уже окончивший университет и помогавший отцу в расширении бизнеса, выходкам сестры не удивлялся, и ждал какого-нибудь подвоха. В конце концов, именно у него сестренка выпила больше всего крови, пока он исполнял роль няньки.

– Жизнь – боль и тлен, – заявила шестнадцатилетняя Анечка солнечным августовским утром, выйдя из своей комнаты в таком виде, что мама схватилась за сердце, отец за очки, а брат за голову.

Выбеленное лицо, подведенные черным глаза, черная же одежда, жуткие украшения в виде черепов и пауков и розовые перчатки на руках.

– Ч-что эт-то? – дрожащим голосом спросила мама.

– Она у нас теперь гот, – покачал головой Вадим. – Я таких часто на улице вижу. Вечно мрачные и печальные, все у них плохо. На кладбища еще ходить любят.

– З-зачем? – мама уже плакала.

– Хотелось бы сказать, что думать о смысле бытия, – хмыкнул сын, – а на самом деле им просто заняться нечем.

– Так, хватит тут спектакли разводить, – хлопнул рукой по столу папа. – Жизнь – боль? – дочка кивнула. – А ты говоришь, что им просто заняться нечем? – обратился к Вадиму.

– У друга моего брат тоже решил готом стать. Напялил кожаные штаны, накрасился, весь такой печальный и мрачный. Сослали его к бабушке вместо отпуска в Европе, быстро решил, что не настолько он и гот, – брат барабанил пальцами по столу. Аня начала подозревать что-то нехорошее.

Но ведь она взрослый человек и имеет право делать то, что хочет! Обожаемая всеми, решила настоять на своем:

– Я гот, – упрямо сжала губы. – И иду на встречу с моими друзьями. В жизни нет радости, нас никто не понимает. Я выбрала их сторону, – с вызовом вздернула подбородок.

– Хорошо-хорошо, самостоятельная ты моя, – папа встал из-за стола. – И по закону ты уже несешь уголовную ответственность и можешь даже работать неполный день.

Схватив дочку за руку, отволок в ванную, прямо в одежде поставив под душ. Анечка вмиг лишилась карманных денег, и оказалось, что работает курьеров в фирме отца. Так и закончилась ее принадлежность к молодежной субкультуре. А там еще и брат вышел к молодым людям, ждущим ее у подъезда, чтобы популярно объяснить, почему Анна не сможет к ним присоединиться. Вадим всегда отличался завидным спокойствием и ехидным характером. У ребят не было и шанса что-то доказать ему. Но с Аней, на всякий случай, больше не общались.

Бедная гимназия считала дни до выпускного – учителям просто уже надоело спорить с пигалицей. Она никогда не подкладывала кнопки, не била окна и не ругалась матом, просто тихо-мирно выносила мозги либо дурацкими вопросами по типу "почему слово о полку Игореве записано со слов очевидцев, когда там все умерли", либо полным игнорированием.

С выпускного, причем сразу после вручения аттестатов, Анну забирал брат, закутав в свой пиджак: девушка, выходившая из дома во вполне приличном платье, к директору вышла в чем-то, напоминающем наряд Вивиен из "Красотки" и рыболовную сеть одновременно. И когда переодеться успела? Пришлось увозить сестру к себе в квартиру, чтобы родители, оправившись от шока, не свернули дочери шею. Зато наряд Анны Мельниковой обсуждали не один год. Еще бы – такого учителя не видели ни до, ни после.

Тишину комнаты разрезал вой какой-то сирены. Девушка, мирно сопящая на груди молодого мужчины, резко села, пытаясь унять колотящееся сердце.

– Вадим, что это? – испуганно спросила она.

Тот вздохнул, открыл один глаз, пытаясь нашарить рукой разрывающийся сотовый, противно орущий "особенной" мелодией. Новенькую Nokia купил себе буквально месяц назад – цветной экран, полифония, дизайн.

– Да! – рявкнул в трубку. – Чего тебе? Анька, ремня дам! Все, жди! – обреченно как-то выдохнул.

– Зайка, – обратился к девушке, – я за сестрой смотаюсь и вернусь, – "зайка" в ответ надула губы. Сестрица эта ее бесила наглостью и бесцеремонностью, а еще тем, что Вадим мог и свидание отменить, если той нужно что-то было. Очень наглая молодая особа.

Молодой мужчина тем временем споро натягивал футболку и джинсы, схватил ключи и документы от Мерседеса и хлопнул входной дверью. Он очень ждал Анькиного восемнадцатилетия, чтобы не нужно было за ней присматривать и вытаскивать из всяких передряг. Родители улетели в Европу, попросив приглядеть за сестрой и квартирой, чтобы соседи хотя бы не вызывали милицию.

В три часа ночи город был пуст, из магнитофона звучало что-то успокаивающее, теплый ветер залетал в салон, а водитель тщетно пытался успокоиться, пытаясь максимально быстро доехать до ночного клуба. Клуба, в который пускали с двадцати одного года!

– Доброе …э утро, – поздоровался с охранником на входе. – Я за одной буйной девицей. Мелкая такая, кудрявая.

Тот понимающе кивнул и проводил в комнату охраны, где на стуле сидела его сестра собственной персоной, бросая грозные взгляды на служащих клуба. Губы поджаты, руки скрещены на груди, вид воинственный до невозможности.

– И что? – пыхтела она. – Я просто хочу потанцевать! Понапридумывали идиотских правил! Мне восемнадцать через месяц всего. О, Вадя, – радостно улыбнулась брату. – Я всего-то хотела потанцевать, а они обещали ментам сдать.

– То есть нос у моего сотрудника разбился сам собой? – приподняв бровь, спросил мужик, сидящий за столом.

– Конечно, – Аня сделала невинные глаза. – Как бы я смогла справиться с таким бугаем? – не моргнув глазом нагло соврала.

Вадим, оценив положение, достал из портмоне несколько купюр, извинился за беспокойство и потащил сестру на выход, пока та не натворила что-нибудь еще.

– Пока, мальчики, я еще вернусь! – и прозвучало так кровожадно, что брат посильнее ухватил ее за руку. – Вадик, они сами виноваты.

– Сейчас сядем в машину и поговорим, – рявкнул тот, таща ее по коридору.

– Вот теперь рассказывай, почему я среди ночи вытаскиваю тебя из клуба в таком виде? – брат сел за руль и завёл машину. В этот раз сестрица превзошла сама себя – туфли на платформе, колготки в сеточку, красная мини-юбка, яркий топик, и столько макияжа, что понять возраст невозможно. – Ну, что натворила и почему разбила нос охраннику?

– Я не специально, – Аня вздохнула. – Мы с подружками устроили девичник, и я проспорила, что попаду в этот клуб. Теперь, вот, не знаю, отдавать им по тысяче или нет? – постучала пальчиком по губам. – Ведь формально в клуб я попала все-таки. Нет, а что? – она развернулась на сиденье. – Уговор был какой? Что я пройду в клуб. И я прошла! Ну пусть только в комнату охраны. А классный прикид придумали, правда? – Аня уже улыбалась. Она весело провела время, совсем не думая, что трем несовершеннолетним девицам нечего делать не только в клубе, но и ночью на улице, кроме как искать приключения.