Соперник Цезаря - Страница 51

- Не как мой клиент, просто как человек, осуждаешь или нет?

- Тебе это важно?

Клодий задумался:

- Не знаю… Наверное, нет. А впрочем…

- Это был неосмотрительный поступок, - сказал Зосим.

- Как осквернение таинств Доброй богини? - Клодий отшвырнул тростинку. Чернила брызнули во все стороны. - Вот что, Зосим! Раз покушение было, надо этим воспользоваться. Пошли наших людей покричать под окнами Великого и кинуть пару камней в его дверь. Раз он хочет помириться с оптиматами и украсть мой хлеб, то пусть сидит дома и никуда не выходит. - Клодий хотел взяться за письмо вновь, но передумал. - Прихвати с собой побольше факелов - Помпей вообразит, что вы пришли сжечь его дом.

Клодий улыбнулся. Да, атаковать Помпея - все равно что кидаться с палкой на ретиария.^[113] Но вдруг ретиарий струсит?

- И еще… Пусть Этруск прихватит с собой ведерко с краской и напишет на стенах инсул: «Помпей - победитель Спартака!»

- Мы же писали это десять дней назад.

- Значит, надписи пора обновить. Как ты думаешь, Красса злят эти граффити?

- Он в ярости. Ведь Помпей присвоил единственную значительную победу Богатого.

- Вот и отлично.

В этот день Клодий фактически не обедал - перекусил холодной телятиной, оливками и выпил вина. Было некогда. Не каждый день пытаются убить Помпея Магна. На «десерт» - разговор с Фульвией.

Клодий заглянул в перистиль. Уже стемнело, и между колоннами горели светильники. Фульвия сидела на скамье и о чем-то шушукалась со служанкой - светловолосая толстушка расположилась у ног госпожи и хохотала при каждом слове.

- Пышечка, посплетничай с кем-нибудь на кухне! - приказал Клодий рабыне.

Та поднялась, фыркнула, давая понять, что хозяин с ней не слишком вежлив, и вышла из перистиля, покачивая бедрами.

Клодий повернулся к супруге.

- Дорогая, я решил последовать твоему совету, но неудачно.

- Да, знаю, что ты не смог завалить этого толстого борова!

- Я заваливаю только молоденьких красоток, мужчины возраста Помпея меня совершенно не интересуют. А ты, милашка, гораздо лучше смотришься в постели, чем на форуме. Или хочешь напялить тогу?

Лицо Фульвии исказилось:

- Да как ты смеешь… Да я… - Она стиснула кулачки.

- Знаешь, о чем я подумал, Фульвиола?

- Разве ты умеешь думать?!

- Иногда! Когда ты не слишком меня злишь. Так вот, я подумал: как хорошо, что времена Катона-цензора прошли, а то бы он вычеркнул меня из списка сенаторов.

- За что? - уже притворно нахмурила брови Фульвия, ожидая какой-нибудь пикантной выходки.

- Да за то, что мы предадимся Венериным удовольствиям прямо здесь, в перистиле. И нас могут увидеть.

И Клодий расхохотался.

С того дня, как Полибий напал на Помпея, Великий не выходит из дома и не бывает в сенате. Впрочем, сенаторы не особо обременены делами. Единственное, чем они хотят заняться, - это возвращением Цицерона. Но я не позволяю. Так что сенаторы отдыхают.

По Великому я нанес еще один удар - отбил у него царевича Тиграна. Мои люди устроили засаду на Аппиевой дороге, когда царевича перевозили на загородную виллу, и напали на охранников. Эти дурни из охраны решили дать отпор, завязалась драка, один римский всадник получил удар кинжала в живот. К сожалению - или к радости - убитый оказался другом Помпея. Зато теперь царевич - мой. Тигран плясал от радости и за свободу обещал заплатить кругленькую сумму. Великий в бешенстве. Но по-прежнему боится выйти из дома.

Выборы прошли удачно - коллегии оказались на высоте. Выбраны те, кого поддерживали мои люди. Я сумел пропихнуть в преторы своего брата Аппия. Вот только среди народных трибунов оказалось слишком много сторонников Цицерона. Контролировать избрание десяти человек практически невозможно. Меня беспокоит новый народный трибун Тит Анний Милон. Он такой же мерзавец, как и я. Возможно, даже больший.

Вчера я обвинил Великого, что его ветераны препятствуют подвозу хлеба в Рим. Народ был в ярости, сбежался к дому Помпея, все с факелами.

Бедная Юлия, наверное, смертельно перепугалась.

Из записок Публия Клодия Пульхра

Клодий расхаживал по таблину взад и вперед. Он так и кипел. Разумеется, он что-то такое подозревал. Да, подозревал. Но от этого не легче. И вот он получил письмо!

«Помпей прав, - писал Цезарь, - снабжением Города хлебом должен заниматься Помпей, а не ты. Великий лучше справится».

Лучше справится? Он уже все провалил. Сорвал заранее разработанный план. Продовольствием никто всерьез не занимается, цены на хлеб бешено растут. Что ни день - то новое повышение. Толпы клиентов уже не помещаются в атрии по утрам. И нельзя выгнать этих несчастных, каждому надо хоть что-то дать. Деньги, проклятые деньги. Ассы, сестерции, денарии, и как можно больше. И вдруг Цезарь из Галлии:

«Нельзя расходовать на хлеб деньги из тех, что привез Помпей с Востока. Они нужны на покупку земли для его ветеранов».

О да, награды солдатам - о них нельзя забывать! А забывать о своих обещаниях можно?

С каждым днем хлеб дорожает. Проклятые торговцы! Они будто взбесились. Стая волков! Почуяли, что можно нажиться, и тут же принялись поднимать цены. И списки оказались огромны. Да откуда столько неимущих взялось? Такое впечатление, что весь Рим не работает, а лишь попрошайничает. Но кто тогда продает горячие сосиски в тавернах, кто торгует вразнос, кто изготовляет украшения, ткани, сыр, кто стирает, привозит овощи, кто подковывает лошадей? Кто строит, кто расписывает стены и укладывает мозаичные полы? Кто тачает кальцеи и сандалии, кто стирает тоги, кто…

Клодий уселся за стол и достал из футляра папирусный свиток - копию списка получателей хлеба - и велел позвать Гая Клодия. Своему клиенту народный трибун предоставил теплое местечко составителя списков неимущих. И народное собрание Гая Клодия на эту должность утвердило. Клиент как раз явился, и Этруск тут же с хитрой ухмылкой сообщил хозяину, что Гай пришел в толстой пушистой тоге с начесом, и на левой руке у клиента золотой браслет. Не медный, не серебро с позолотой, а именно золото, у Этруска на такие вещи глаз наметан. Гая позвали. Клиент явился, на ходу утирая ладонью рот; на новенькой тоге из пушистой шерсти темно-бордовое пятно - пил неразбавленный фалерн, жулик.

- Послушай, ты знаешь, кто это такие - Марк Аттий Грил, Марк Аттий Грек, Марк Аттий Пульпа… Что за дурацкие имена? Где ты нашел целый выводок бедных Аттиев?

- Вольноотпущенники булочника, - не моргнув, отвечал Гай. - Еще в январе получили свободу. Все по закону. Сам претор коснулся их своей палочкой, так что они теперь полностью свободные.

Клодий стал далее разворачивать свиток. Гай безмятежно наблюдал за патроном. Казалось, он не чувствовал за собой никакой вины.

- А эти? - ткнул пальцем в новое имя Клодий. - Серапион и Тимофей откуда взялись? Тоже вольноотпущенники?

- Ага. Из стекольной мастерской.

- Стекольщики! - взревел патрон. - Да знаешь ли ты, пустоголовый, сколько сестерциев платят за такой вот стеклянный бокал?! - Клодий вскочил и схватил со стола бокал зеленого стекла, украшенный узором из слезинок. - Да как ты смел вставить эти имена в список!

- Они клянутся, что хозяин им ничего не платит! Они с голоду помирали.

- Ты под суд пойдешь.

- Неужто ты мне грозишь судом, ты, патрон, мне - клиенту? С каких это пор мы можем друг против друга давать показания в суде? И вообще, патрону на клиента нападать - последнее дело, - с обидой в голосе проговорил Гай.