Соперник Цезаря - Страница 50

Что же получается? Помпей хочет заключить союз с аристократами, но при этом желает выглядеть чистеньким перед Цезарем.

Клодий заметался по храму. Неужели Помпей думает, что народного трибуна можно игнорировать?

Ну, нет, ты заплатишь за свое предательство, так заплатишь, Великий…

- Плохо дело? - сочувственно спросил Зосим.

- Фекально. - Клодий провел ладонями по лицу, будто стирал грязь. - Надо решать вопрос с хлебом.

Храм Диоскуров^[110] - Кастора и Поллукса - был одним из самых красивых в Городе, особенно теперь, после недавней перестройки. С его высокого подиума любили выступать ораторы, ища благосклонности толпы. В тени его портика не раз располагались преторы, чтобы вершить суд в присутствии народа. Капители его беломраморных колонн кудрявились листьями аканта и были раскрашены в желтый и красный цвета, а двери обиты медью, сверкающей, как золото, и кое-кто клялся, что это настоящая коринфская бронза.

На форуме, как всегда, толпился народ - пришли посудачить, узнать последние новости, встретиться с друзьями или купить что-нибудь в лавках. Многие не могли жить без форума, как без еды и питья, - им льстила мысль, что они стирают подметки своих кальцей о плиты мостовой не где-нибудь, а в центре мира.

Из лавки у самого входа в храм несся истошный крик: там этруск-дантист выдирал очередному пациенту зубы.

Помпей стоял на ступенях храма Кастора и Поллукса в окружении шести рослых парней-ветеранов, которые вернулись с ним с Востока. В тени храмового портика толкалось немало желающих переговорить с Великим. Один уже прорвался… ба! да это же Квинт Цицерон. Опять пришел хлопотать за братца.

Клодий легко взбежал по ступеням, отстранил двух просителей, терпеливо ждущих очереди, оттеснил бесцеремонно Квинта Цицерона.

- Мне надо с тобой поговорить, Гней Помпей. - Пока ему удавалось сдерживаться и ничем не выдавать своей ярости.

У Квинта лицо пошло пятнами. Гневлив Квинт Цицерон и несдержан - а вдруг возьмет и всадит кинжал меж лопаток? Нет, не посмеет. Дерзости не хватит.

- Говорят, ты теперь на стороне Цицерона и хочешь помочь говоруну вернуться в Рим? - дерзко спросил Клодий Великого.

На круглом лице Помпея, казалось, навсегда застыло удивленное выражение - постоянно приподнятые брови, продольные морщины на лбу. В нем чувствовалась сила - физическая и душевная сила старого солдата, и одновременно - какое-то неуместное смущение, почти робость.

- Наверное, он и так слишком сурово наказан тем, что его отрезали от меня. И от Города. Марк Туллий - мудрый человек.

- Слишком сурово наказан? - Клодий подался вперед. - Совсем не слишком. Он сидит в Фессалониках у своего друга-квестора, в доме что ни день, то пирушка, толпа приходит послушать его умные речи, он может писать свои сочинения, может делать все, что угодно, может завести молоденькую любовницу - его сварливая Теренция осталась в Риме. А он лишь стонет, рвет на себе волосы и рассылает всем мольбы о помощи. И этого человека ты называешь мудрым? Как же его стоицизм? Или философия больше не служит ему утешением?

По поводу стоицизма Помпей ничего сказать не мог.

- Я решил вернуть Цицерона, - заявил он напрямую.

- Ты решил примириться с оптиматами, Помпей! - взорвался народный трибун. - Возвращение Цицерона - это взятка твердолобым сторонникам старины - за то, что они дадут тебе полномочия по снабжению Рима хлебом и право распоряжаться казной. - Они смотрели глаза в глаза: ростом они были равны. - Не так ли?

- Неужели ты, Клодий, надеялся, что тебе поручат снабжение хлебом Города? Ты слишком молод, чтобы получить такое ответственное поручение.

- Но это мой план. Я его разработал - что делать и как. Я провел закон о бесплатном хлебе и…

- Очень хорошо. Но ты не представляешь всей сложности проблемы. Ты провалишь дело. Так что мне пришлось взять это дело в свои руки. Все помнят, что я прекрасный организатор, моя операция против пиратов…

- Я сообщу обо всем Цезарю! - перебил Клодий. - Он - тоже участник нашего соглашения. Цезарю положена Галлия, твоим ветеранам - земля, а мне - хлеб! И мы действуем через народное собрание, а не через сенат.

- То, что мы задумали с Цезарем, - недопустимо. Отстранить сенат от власти! Что же это такое?! Сенат должен управлять Римом. Так было всегда.

- Ого! - присвистнул Клодий. - Неужели дело зашло так далеко? Ты хочешь нарушить наш договор? Или ты забыл? Мы решили изменить Рим. Мы должны провести законы, которые сенат никогда не одобрит. Но пока мы вместе, сенат нам не страшен.

- Я тоже не одобряю всю эту новизну. Итак, решено: я займу позицию рядом с уважаемыми людьми.

- Знаешь, что я тебе скажу, Помпей? - Клодий зло усмехнулся. - Тебя стоит убить, чтобы ты не испортил отлично задуманное дело. А дом твой сжечь, как я сжег дом Цицерона.

Помпей отшатнулся. Шутит дерзкий? Или… не шутит?

Не дожидаясь ответа, Клодий сбежал по ступеням и подозвал к себе Зосима. Несколько мгновений они совещались, а потом направились к курии - Клодий собирался собственноручно прибить к дверям Гостилиевой курии^[111] текст нового закона, по которому отныне сенаторам запрещено заниматься делом Цицерона.

Клодий едва сдерживался, кусая губы. Ярость в нем так и клокотала. Казалось, он все учел: и закон о бесплатном хлебе, и пути снабжения Города, и свое удачное возвышение, и возвышение своих людей, а в итоге - возможность распоряжаться миллионами. И вдруг его план крадут самым беззастенчивым образом.

- Полибий! - крикнул он, не в силах больше сдерживаться.

Верный гладиатор подскочил.

- Меч при тебе?

- Конечно, доминус.

- Тогда иди и убей Помпея.

Полибий изумленно заморгал:

- Убить Великого?

Клодий смотрел на него в упор.

- Гнея Помпея Магна, - отчеканил приказ народный трибун.

- Но он, говорят, в рукопашной силен, как никто.

- На форум Помпей приходит без оружия.

- Ну… конечно… Вообще-то это не так и сложно. Я смогу! - приободрил гладиатор сам себя. - Чего тут… смогу.

И Полибий стал протискиваться сквозь толпу. Клодий отвернулся.

Оглянулся лишь на крик. В этот раз орали не у дантиста. На ступенях храма кипела драка. Кого-то хватали, тот вырывался.

- Зосим! - крикнул народный трибун, догадавшись, что произошло. - Отбейте его!

- Так ведь там Помпей с ветеранами, - напомнил вольноотпущенник.

- Плевать! Если ты не отобьешь Полибия, мне придется закончить свои дни где-нибудь в Массилии. А этому недотепе - на кресте. Вперед! Скорее! - И Клодий толкнул Зосима в спину.

Зосим, прихватив человек десять гладиаторов, помчался к храму братьев-Диоскуров. Миг - гладиаторы взбежали наверх по ступеням. Что происходило дальше в тени портика, Клодий разглядеть не мог. Заметил лишь, что несколько человек подались в целлу,^[112] и среди них - Помпей. Драка кипела еще несколько мгновений, а потом Зосим и его гладиаторы стали отступать, спускаясь по ступеням. Полибий был с ними.

Вечером Зосим заглянул в таблин патрона. Тот писал письмо - лист папируса успел закрутиться вновь, пока тростинка скользила по нему. Письмо было длинным. Значит, адресовано Цезарю.

- Доминус пишет о сегодняшнем покушении? - спросил Зосим.

- Пока еще не написал.

- А стоило бы.

- Отправь Полибия в Альбанскую усадьбу. Через месяц вернется, - приказал Клодий, не поднимая головы. - В конце концов, никакого покушения не было. - Однако тростинка перестала скользить по папирусу. - Ты меня осуждаешь?

- Нет. Ты мой патрон. Я не могу тебя осуждать.